всего. Он же женился и ребенка мне не отдает, даже съехать не разрешает. Угрожает.
— Я уверена, что он любит тебя, — говорит уверенно, — это видно по нему, сразу бросается в глаза, то, как он на тебя смотрит. Я наблюдала сегодня за ним. Зачем только обрекает вас обоих на страдания, не понимаю?
— Я уже ничего не жду от него. Просто хочу жить со своими детьми и вернуться домой, в Россию, — говорю спокойно.
Мы подъезжаем к частному медицинскому центру и заворачиваем к ним на парковку.
— Ален, — одергиваю ее, — мне здесь не по карману.
— Не говори глупостей, — отмахивается от меня, — я оплачу без проблем, мы же одна семья.
— Нет, — пытаюсь протестовать, — я не могу так.
— Марин, — начинает нравоучения, — нам нужно быстро попасть на осмотр и вернуться на праздник. Ты же не хочешь пропустить большую часть праздника?
— Не хочу, — соглашаюсь, потому что я с Даней последние дни, тут аргументов у меня нет.
Меня осматривает врач, меряет давление и заверяет, что ничего страшного не случилось. Но добавляет к этому лекцию по правильному питанию и необходимости беречь себя. Обрабатывает мне ссадину на лбу и заклеивает пластырем. Хорошо, что под волосами ее будет не видно.
Мы с Аленой возвращаемся обратно в детский центр, но перед самым входом она останавливает меня и разворачивает к себе.
— Марин, — смотрит прямо в глаза, — пообещай, что, если тебе понадобиться помощь, ты сразу позвонишь.
— Хорошо, — отвечаю этой хрупкой девочке, которая так похожа на ангела.
Весь остаток вечера мы с ней наблюдаем, как наши дети играют вместе, они абсолютно точно подружились. Мы снимаем несколько видео для того, чтобы Алена показала их маме.
Я смотрю на Алису и улыбаюсь. Хотела бы я дочь? Да, конечно, хотя это и не главное. Главное, это здоровье. Но все эти милые платьишки и туфельки, трогательные хвостики и косички, определенно запали мне в душу.
Егор за все это время только мельком взглянул на меня и продолжил разговаривать с кем-то из гостей. Но потом, когда мы уже собирались домой, он аккуратно коснулся моего локтя и повернул лицом к себе.
— Ты еще слишком бледная, — говорит серьезно, — что сказал врач?
— Все в порядке, — заверяю его, — просто гемоглобин низкий.
Он кивает и отворачивается, а я чувствую себя так, будто лишилась последнего тепла. Иногда так хочется, чтобы о тебе кто-нибудь заботился, тот, кому не все равно.
На следующий день поздно вечером я спускаюсь тихонько по лестнице на первый этаж, крадусь как мышь, очень надеюсь на то, что все уже давно спят. Мне нужно поговорить с Егором, надеюсь, что он еще работает в своем кабинете, потому что в спальню к молодоженам я точно не пойду.
Вижу полоску света, внизу из-под дверей, и выдыхаю с облегчением. Осталось только сердце свое заполошное успокоить и настроиться на разговор. Стучусь несмело в дверь, не дожидаясь разрешения, открываю ее и заглядываю. Давлюсь воздухом от той картины, которую вижу перед собой. Отпрыгиваю от дверей и что есть сил на непослушных ногах бегу обратно в свою комнату.
Стараюсь стереть из головы эти ужасные картинки, но они настойчиво стоят перед глазами. Там в кабинете на столе сидела его жена в одном шелковом халате, а Егор стоял очень близко к ней между ее раздвинутых ног. Хорошо хоть я зашла до того, как они начали…
Это больно. Я была уверена в последнее время, что мне все равно. Нет, не все равно. Я не смогу изо дня в день смотреть на все это. Они будут трахаться в каждом углу этого дома, а я потом по частям буду себя собирать. Это кажется мне мерзким и противным, не смотря на то, что они муж и жена.
Меня снова передернуло от воспоминаний и я плотнее запахнула на себе халат. Что же мне теперь делать, как мне выловить его одного и поговорить с ним?
Вылавливать мне никого не пришлось, потому что в следующую минуту Егор без стука влетает в мою комнату.
— Какого хрена ты так не вовремя приперлась в мой кабинет? — злобно выговаривает мне, а сам неотрывно скользит по мне взглядом.
Перед тем, как идти к нему я долго думала, что надеть. Боялась, что в последний момент перед моим уходом, он догадается о беременности. Хорошо, что выбрала домашнюю одежду, она была свободной и объемной.
— Мне нужно было срочно поговорить с тобой, — нерешительно отвечаю, — извини, что помешала.
— А до утра подождать никак было? — спрашивает с издевкой.
— Утром мне надо на съемки, — вижу, как его брови ползут вверх в удивлении.
— Ну и? — нетерпеливо спрашивает.
— Мне надо уехать, Егор. Надолго. Мне предложили контракт, очень выгодный. Я согласилась, потому что мне надо как-то зарабатывать себе на жизнь.
Я замолкаю, потому что мне надо перевести дыхание, Егор тоже молчит, но я чувствую, как сгущается напряжение между нами. Он очень зол сейчас, значит, спокойного разговора точно не получится.
— Я уже говорил тебе, если ты уедешь, обратно в этот дом ты больше не вернешься. Ничего не изменилось.
— Егор, не будь таким жестоким, отпусти меня, — прошу со слезами в голосе, — Я здесь только мешаю всем. И дай видеться с сыном на отдельной территории. Я разве многого прошу?
— Я все сказал. Своих решений я никогда не меняю, — жестко обрубает мои просьбы.
— Как я буду жить в этом доме с твоей женой? — шепчу чуть слышно.
— Так же, как и вся остальная прислуга, их же не беспокоит этот вопрос, вот и тебя не должен.
— Егор, когда ты перестанешь надо мной издеваться? — спрашиваю, немного повышая голос.
Он резко срывается с места и подходит ко мне вплотную, хватает за плечи и прижимает ближе к себе. Склоняется к моему уху и мне кажется, вдыхает мой запах. Но ведь такого не может быть.
— Никогда, — выдыхает вместе с горячим дыханием и запускает мурашки по моему телу.
Я поднимаю к нему глаза полные слез, но в темноте не могу прочитать ничего по его лицу.
— Я все равно уеду, потому что у меня нет выбора, мне надо работать, — шепчу на надрыве, — не разлучай меня с сыном, пожалуйста.
— Не хочешь потерять ребенка не уедешь, — продолжает гнуть свою линию и держит меня в своих руках, никак не отходит.
Ладонью скользит по моей шее и забирается под волосы. Опять эта пытка, я не могу так больше. Он только что этими руками трогал жену свою,
