и почему ты с ним? Где Миша? Я читала про холдинг…
— Долгая история, мам. Не важно!
— Как это не важно? Тебя же чуть не убили! Чуть не убили! — ее голос зазвенел, — А впрочем, ладно, действительно не важно. Немного поправишься и мы с Филипом заберем тебя к себе.
Подниматься было очень больно. Настолько, что меня начало колотить. Однако я все же сумела сесть на койке, оперевшись спиной на изголовье, и сфокусировать взгляд на мамином лице.
— Мама… Мне двадцать девять лет. Большую часть из которых тебе было глубоко плевать, как я и что со мной. И не важно по каким причинам, — я перевела дыхание, — В любом случае, сейчас играть в заботливую мамочку позновато, уверяю.
На пороге выросла фигура Егора. Не думала, что может прийти момент, когда я ему настолько обрадуюсь. Мама посмотрела на него одним из своих убийственных взглядов, но парень не обратил на это ни капли внимания.
— Мам, оставь нас, пожалуйста, — потребовала я.
Наградив таким же взглядом и меня, она вышла, громко хлопнув дверью. От этого показалось, что у меня в голове что-то взорвалось.
— Светлана, Максим отлучился на пару часов по делам. Если что-то срочное, то я могу…
— Не можете. Извините, но мне правда очень нужно с ним связаться. Это вопрос жизни и смерти….
Боль в плече начала стихать. И вместе с нею стремительно тяжелели веки и уплывало сознание.
— Вам нужно лечь, — Егор осторожно уложил меня пониже.
— Егор…
Мысли путались и исчезали. Сдавшись слабости и обезболивающему, я закрыла глаза.
Шум, возня, грохот, маты…
Я резко проснулась с дико колотившимся сердцем. Приснился кошмар? Едва ли… Ведь в дверях палаты нарисовался невысокий полноватый мужчина в деловом костюме, а позади него — я увидела мельком — были «маски-шоу».
— Светлана, не пугайтесь, — он быстро зашел и запер дверь, — я из полиции.
Приблизившись, достал из кармана пиджака удостоверение и показал мне. Майор полиции. Гришин Тимофей Александрович.
— Нужно поговорить, — дождавшись, пока прочитаю, он сунул ксиву обратно.
Придвинул кресло так, чтоб сидеть напротив. Расстегнув пиджак, уселся.
— Много времени я не отниму. Понимаю, вы неважно себя чувствуете.
Какая забота, надо же. Мой испуг очень быстр сменился злостью, но я не подала виду.
— Я не видела, кто в меня стрелял. Он был в маске. Высокий, спортивного телосложения. К сожалению, это все. Но, возможно, охрана…
— О, я приехал поговорить не об этом, — будничным тоном перебил он, — Не о нападении на вас. Да и… Нападавший убит охраной вашего… Простите, Максим Боев вам кто?
А и правда, кто он мне? Бойфренд? Любовник? Хозяин?
— Он мой парень.
— И как давно вы вместе?
— Около месяца, — осторожно протянула я.
Приподнялась, села на койке. От этого стало больно, но не хотелось лежать пластом перед ментом.
— Как раз с момента как «Фрай-компани» объявлена банкротом?
— Как это связано? — мой голос дрогнул.
Стало очень не по себе. Во рту пересохло от нервов.
— Видите ли, ваш супруг, ой, прошу прощения, бывший супруг, Михаил Славецкий должен крупные суммы… Вы ведь знаете об этом, верно?
— Дела компании муж вел самостоятельно. Я в них не участвовала, — медленно проговорила я после паузы, — к сожалению.
— Да…
Он хлопнул ладонями ко коленям.
— Ладно, что это я вокруг да около. Мы знаем, что долги вашего супруга были выкуплены и сделал это ни кто иной, как Боев. Сам Славецкий исчез, как и вы. По имеющейся у нас информации, вас, — он помедлил, — он отдал Боеву в качестве уплаты своих долгов.
По венам словно сперва пустили кипяток, а сразу после студеную воду. Все тело пробрала дрожь. Мышцы напряглись и боль в плече усилилась. Машинально я схватилась рукой за рану.
— Ваши информаторы, похоже, перепутали с реальностью дешевые бульварные романы, — вранье прозвучало очень жалко и неправдоподобно.
— Разве?
— Тимофей Александрович, на дворе две тысячи двадцать первый год. Смартфоны, 3G, криптовалюта, все дела… Рабство осталось в далеком прошлом. По крайней мере, в нашей стране так точно.
— Понимаю, вам страшно. Отца нет, супруг предал, вы в сексуальном рабстве у бандита, но… Я смогу вас защитить! Если дадите показания, я смогу его посадить, уверяю. И вы будете свободны.
— Послушайте, Тимофей Александрович… Максим не бандит. Он легальный и успешный бизнесмен.
— Светлана…
— У вас имеются доказательства обратного? — сердце пропустило удар.
Вспомнилась та ночь, когда Макса ранили. Что, если…
Следователь шумно выдохнул. Мотнул головой, словно сдаваясь несправедливости этого мира.
— Не имеются. Пока что. Но я делал, делаю и буду делать все возможное, чтоб такие, как он, сидели за решеткой! И вы можете мне в этом помочь. Вы можете помочь себе!
— Тимофей Александрович, я законопослушный человек. И, если бы было что вам сообщить, то я бы сделала это. Но, к сожалению или к счастью, я нахожусь с Максимом по своей воле и знаю о нем только то, что все его действия находятся в рамках закона. Потому вы зря теряете здесь время.
— Я думал, вы умнее, — он поднялся.
Достал из кармана визитницу, вытащил карточку и положил на тумбочку.
— Передумаете, звоните. Я вам помогу.
И, наградив печальным взглядом побитой собаки, вышел за дверь. Медленно выдохнув, я сползла ниже, зажимая ладонью повязку. Через несколько секунд в палату влетел помятый и взвинченный Егор.
— Что ты ему сказала? — спросил он, сверкая глазами.
— Ничего…
Он шагнул к койке, с угрозой навис и вполголоса произнес:
— Тебе же лучше, если это так, девочка. Просто поверь на слово. Мусора тебе не крыша. От мести за крысятничество они тебя не защитят.
Егор стоял, глядя мне в лицо, ждал ответа. Но его не было. Точнее, был, но… Не для него. Потому я просто лежала и спокойно смотрела в злые и полные презрения глаза мужчины. Не боялась его. Почему? Не могла бы сказать.
Так и не дождавшись ответа, он вышел.
Я потянулась к тумбочке. Взяла в руки визитку и разорвала на мелкие кусочки.
Разбудило меня ощущение на себе чьего-то взгляда. Открыв глаза, я увидела темный силуэт в кресле у изголовья. Не испугалась, сразу узнала Макса, или скорее почувствовала, что это именно он.
— Свет, — мужчина склонился ко мне.
Нерешительно протянул руку, но не решился прикоснуться.
— Ты как?
Как я. Все еще одурманенный обзеболивающим мозг стал сканировать организм. Плечо побаливало, но не так, как днем. Как-то тупо, вяло и вполне терпимо…
— У нас с тобой почти симетричные ранения, — выдала, едва ворочая языком. — Твое слева, мое справа…
Показалось,
