– М-м... Пойдемте же скорее!
От нее тонко пахло чем-то медово-лимонным, и Дмитрий понял, что дико любит вот именно этот запах. Очнуться и начать действовать было очень трудно – в глазах гостьи вместо зрачков жили две крошечные черные луны, которые притягивали его неудержимо. Да, она несомненно была феей – но не эфемерной, отстраненной, а теплой и живой. Хотя и маленькой: ее макушка доставала ему лишь до подбородка.
– Пока что кашеварить будете вы, – решила Люба. – А когда я тут освоюсь, на вашей кухне, тогда уж возьму бразды правления в свои руки. Не возражаете?
Сердце Астраханцева забилось часто и нервно. Он хотел ответить, что вообще-то это кухня Амалии, но почему-то не рискнул и вместо этого сказал:
– Ну разумеется! – Голос у него был отвратительно фальшивым. – Курицу будем греть или прямо так?
– Лучше прямо так, – ответила голодная Люба, сверкнув улыбкой.
Ее гипотетический муж ловко накрыл на стол, и они уселись друг напротив друга с ножами и вилками в руках. Сначала их беседа состояла из очень коротких фраз и даже междометий. Но когда от курицы остались только кости с лакированными хрящиками, Астраханцева снова разобрало.
– А то, чем вы занимаетесь, это профессия или так, увлечение?
– Как это – увлечение? – изумилась Люба, оскорбившись за библиотечное дело. – Профессия, которой нужно учиться.
– И большой у вас стаж?
– Страшное дело, какой большой. Как узнаете мой стаж, сразу поймете, что я далеко не юная девица. Впрочем, вам все равно откроется мой возраст.
– Да? – удивился Астраханцев.
– Ну конечно. Когда мы будем оформлять отношения. Паспорта, то да сё...
– Это что, предсказание? Вы еще и будущее предсказываете?
– Ну, в нашем с вами случае даже к бабке ходить не надо, – по-свойски ответила Люба и широко улыбнулась, призывая Астраханцева улыбнуться тоже. – Мы ведь поженимся.
– Серьезно? А когда?
– Когда вы ко мне привыкнете.
Астраханцев посмотрел на Любу с веселым изумлением, встал и налил из чайника кипяток сначала в одну чашку, а потом во вторую. Положил пакетики в плотных золотянках на середину стола. Было непохоже, что гостья шутит.
– Вы это серьезно? Насчет женитьбы? Или у вас такое оригинальное чувство юмора?
– Слушайте, если я вам категорически не подхожу, так и скажите. Я могу даже вещи не разбирать, уеду – и дело с концом.
– Вы мне очень подходит. – Слова вылетели из Астраханцева неожиданно для него самого. Он едва не подавился конфетой, которую успел засунуть за щеку. – Просто этот разговор о женитьбе застал меня врасплох. Согласитесь, это странно. Вы приезжаете, входите в квартиру, раскладываете вещи в моем шкафу и заявляете, что мы поженимся! Любой на моем месте почувствовал бы себя не в своей тарелке...
– А! Теперь я поняла. Вам не нравится предопределенность. Лучше нам знакомиться постепенно. В конце концов, у нас уйма времени.
– Серьезно?
– Я останусь с вами, я уже решила. – Люба посмотрела на Астраханцева глазами, в которых не было дна. – Если вы специально не будете вредничать, мы приноровимся друг к другу.
– Ну, с нашими грядущими отношениями мне все более или менее ясно, – сказал Астраханцев, почесав нос чайной ложкой. Происходящее казалось ему до того странным, словно он попал в параллельную реальность. – А квартиру вы будете чистить?
Люба, которая как раз отхлебнула чаю, подавилась и закашлялась. Астраханцев вскочил и заботливо похлопал ее по спине. Дотрагиваться до нее было приятно, его даже бросило в жар оттого, что он почувствовал ладонью ее тело через кофточку. Наконец она откашлялась и, подняв к нему лицо, сдавленно спросила:
– Вы думаете, я фирма «Заря»?! Может быть, мне нужно было набить чемодан чистящими средствами?
– Ха-ха! – фальшиво рассмеялся Астраханцев. – Очень смешно. Ничего я такого не думал, не обижайтесь, пожалуйста. Я понимаю, что вы классом выше. Да что там – классом! Вас вообще ни с кем нельзя сравнивать. Если честно, я вас даже немножко побаиваюсь.
– Побаиваетесь? Честно? – сразу же оттаяла Люба.
Она тоже его боялась, и ей показалось, что такое признание их необычайно сблизило.
– Ну, в общем...
У нее была нежная шея, полностью открытая, потому что волосы она забирала назад, и ей это очень шло. Дмитрий неожиданно представил, как он целует ее, причем именно в шею. Видение было таким ярким, что его тут же бросило в жар, и он быстро сказал:
– Конечно, я вас побаиваюсь. Не знаю, чего от вас ждать. Вы ведь можете делать, что угодно! У вас, так сказать, карт-бланш.
– А можно я задам вопрос? – неожиданно для себя решилась Люба. – Он неудобный. Можно даже сказать, неприличный.
– В самом деле? – Астраханцев даже вообразить не мог, что же такое она хочет у него спросить. – Задавайте свой вопрос.
– Обещайте не обижаться.
– Обещаю.
Он смотрел на нее во все глаза. С ней все было в порядке, это точно. Никакого сумасшедшего блеска в глазах, никаких странностей, ничего такого, что должно было бы насторожить одинокого – теперь уже одинокого! – мужчину.
– У вас действительно проблемы с женщинами? – бухнула свой вопрос Люба.
Ей страстно хотелось знать правду. Глядя на хозяина квартиры, поверить в то, что он боится женщин и ни с одной не может сойтись, было совершенно невозможно.
Астраханцев некоторое время смотрел на нее немигающим взглядом. Потом встрепенулся и значительно сказал:
– О, да. Огромные проблемы! Просто гигантские.
Именно в этот момент в его душе шевельнулись первые подозрения. «Что-то здесь не то», – подумал он и даже прищурил глаз, пытаясь сообразить, что к чему.
– Вот никогда бы не поверила! – воскликнула Люба. – Вы слишком... мужчина. В вас чувствуется сила.
– Я занимался борьбой и боксом.
– Ого! Здорово. Но я совсем не об этой силе. – Она хмыкнула.
«Я никогда не смог бы ее обидеть», – неожиданно подумал Астраханцев, ощутив странную горькую нежность. Поводов для горечи не было, да и для нежности тоже. По его мнению, нежность можно испытывать только к любимому человеку. Не мог же он за четверть часа влюбиться в незнакомку?
– Мне кажется, вы немножко расслабились, – сказал он.
– Немножко, – согласилась Люба. – Когда я к вам ехала, я ужасно боялась.
– Серьезно? А чего?
– Вас, разумеется, – ответила она, не раздумывая. – Мне казалось, я вам не понравлюсь. Я совершенно обыкновенная. Никакая. Ну, то есть нормальная, конечно, но не так, чтобы очень.
Это не было кокетством. Скорее, криком души. «Наверняка старая душевная травма, – подумал Астраханцев. – Уверен, ей попался какой-нибудь идиот. Или хам, что еще хуже. Но почему, Господи помилуй, она меня боялась? Ее Амалия запугала, вот что».
