— Итак, стоит оставить тебя одного, как ты тут же попадаешь в историю. Держу пари, ты не догадался надеть резиновые сапоги. Я права? Из-за этого ты упал? — Морджин понимала, что слишком много болтает, но она была так рада видеть его, что не могла сдержать эмоций.
Боже, он ведь мог погибнуть!
— Мне очень жаль, что наше свидание не состоялось, — подавленно произнес Конэлл. — У меня с собой не было твоего телефона, иначе я бы поручил кому-нибудь позвонить тебе. Пожалуйста, входи.
Квартира представляла собой образец дизайнерского искусства, все вокруг кричало о роскоши: красивый паркет, дорогостоящая мебель, домашний кинотеатр. Но мысли Морджин были заняты другим.
— Забудь об этом, сейчас ты прежде всего должен думать о себе. Что у тебя болит? — Она сняла пальто и повернулась к мужчине.
Когда Конэлл увидел женщину своей мечты, жуткая боль в ребрах, не дававшая ему покоя всю ночь, вдруг, как по волшебству, отступила, словно ему дали сильнодействующее лекарство. Когда она рядом, ему не нужны ни врачи, ни таблетки. Все, что ему необходимо, — это видеть Морджин. Казалось, все в его жизни вдруг встало на свои места.
— В целом со мной все в порядке, но я бы не отказался от чашечки твоего вкуснейшего кофе. Пойдем, я покажу тебе кухню.
— Ты что-нибудь ел? Я приготовлю завтрак, а тебе следует отправиться в постель.
— Я больше не хочу лежать. Нам нужно поговорить, поэтому я не отойду от тебя ни на шаг.
Морджин заставила его сесть, а сама занялась приготовлением кофе и тостов.
— Ты не хочешь рассказать, как все произошло?
— Именно так, как ты и сказала: неподходящая обувь, грязь. Когда я пошел за подрядчиком, то поскользнулся и потерял равновесие. К счастью, мы поднялись невысоко, иначе мне была бы крышка. — Конэлл горько усмехнулся.
— Это совсем не смешно, — проворчала Морджин. — Разве можно было так рисковать?! О чем ты думал?
— Я думал о тебе, Морджин, — спокойно признался Конэлл. — Мне кажется, ты меня очаровала.
— Не говори глупостей! — Морджин боялась ему верить.
— Проклятье, женщина! Я говорю серьезно!
В глазах Конэлла застыли боль и отчаяние.
На Морджин тут же нахлынули угрызения совести.
— Пожалуйста, Конэлл, не нужно так нервничать. Я вижу, что это причиняет тебе боль.
— Я страдаю гораздо больше оттого, что ты не воспринимаешь меня всерьез. То, что твой муж бросил тебя, вовсе не означает, что я буду вести себя точно так же. Я говорю серьезно, Морджин. Я хочу, чтобы у нас были отношения.., серьезные отношения.
Конэлл замолчал. До настоящего момента он и сам точно не знал, чего хочет.
— Из этого ничего не получится, Конэлл. Морджин слегка дрожала. — Посмотри, кто ты и кто я.
— Кто ты?! — прорычал он, не скрывая раздражения.
— Я простая секретарша, которая работает в твоей компании. Я мать-одиночка со всеми обязательствами, которые включает в себя это понятие. И я не могу позволить себе завязать с тобой роман. Это будет нечестно по отношению к Нише.
— А как же твои потребности, Морджин? Ты что, собираешься дать обет безбрачия на следующие пятнадцать лет, пока Ниша не станет достаточно взрослой, покинет дом и начнет строить свою собственную жизнь?
— Это намного лучше, чем заставлять ее мириться с бесчисленными мужчинами, которые будут приходить и уходить из моей жизни.
— Бесчисленные мужчины? — Конэлл медленно поднялся на ноги. Его губы нервно вздрагивали. — Ты вообще соображаешь, что ты сейчас говоришь?! Я знаю, мои отношения с женщинами не похожи на сюжет женского романа. Понимаешь, брак родителей разрушился на моих глазах. Отец был не против сходить налево. Я видел, как страдала мать из-за его постоянных измен. После их развода я решил, что лучше развлекаться, не связывая себя при этом никакими обязательствами. Я не хотел, чтобы женщины страдали из-за меня. Этим и объяснялось мое отношение к слабому полу, но моя мать не права, когда заявляет, что я такой же, как отец. Просто я не встречал женщины, с которой хотел бы иметь длительные отношения. Конэлл встал. — Подумай об этом, Морджин. На следующей неделе я улетаю в Нью-Йорк, чтобы уладить кое-какие дела. Когда я вернусь, мне бы хотелось узнать, что ты думаешь о том, чтобы нам сойтись.
— Сойтись? — Морджин широко открыла глаза от удивления. — Ты имеешь в виду, жить вместе?
— Не сразу, конечно. Но главная идея заключается именно в этом. Я не буду торопиться.
Нам нужно получше узнать друг друга, мне надо познакомиться с Нишей и дать ей возможность узнать меня. И если все будет в порядке, я куплю нам дом в Лондоне.
На какой-то момент Морджин лишилась дара речи. Совсем некстати щелкнул тостер. Она резко повернула голову и обнаружила, что тосты сгорели. Она подняла взгляд на Конэлла.
Еще ни разу она не видела его таким взволнованным и бледным.
— Тосты придется делать заново, — сказала Морджин. — Может, пойдешь полежишь на диване? Я принесу кофе. Пожалуйста, Конэлл, тебе вообще не следовало вставать.
— Ты слышала, о чем я сейчас говорил?
Ей всем сердцем хотелось верить этому человеку, но никак не удавалось забыть о его репутации плейбоя. Он сам только что признался, что никогда не относился к женщинам серьезно. Почему именно она должна стать исключением?
— Конечно, слышала и обещаю, что подумаю над этим. Но сейчас я прежде всего должна заботиться о твоем самочувствии.
— Жаль, что я не стащил из больницы халат медсестры. Ты бы надела его и принялась за мной ухаживать. Ты была бы в белом коротеньком халате и черных чулках с подвязками. Мне бы сразу стало легче! — Конэлл усмехнулся, увидев ее испуганное лицо. Да, фантазия у него богатая. Он направился в гостиную и растянулся на диване.
Когда Морджин вернулась в гостиную с обещанными кофе и тостами, Конэлл крепко спал. Каштановые волосы падали на лоб, как у мальчишки, лицо было спокойным и безмятежным. Очевидно, сон принес ему долгожданное облегчение.
Сердце Морджин наполнилось нежностью.
Она поставила поднос на журнальный столик и опустилась в мягкое кресло. Наконец-то у нее появилось немного свободного времени, чтобы подумать о том, что происходит. Бесполезно отрицать правду — она по уши влюбилась в Конэлла О'Брайена. Она с ума сходит по этому человеку!
Когда Джулия сообщила, что с ним произошел несчастный случай, Морджин поняла, что ее жизнь больше никогда не станет прежней, если она потеряет Конэлла. Она была готова броситься к нему и признаться в любви, но какая-то неведомая сила удерживала ее.
Конэлл привык думать только о себе, его вполне устраивала свободная жизнь без каких-либо обязательств. А что, если его мать права?
