– Мы вместе отправимся по магазинам, нам надо кое-что купить, – и Кармен помахала перед носом дочери тысячными купюрами, которые достала из кармашка своего цветастого фартука.
– Тебе их дал дедушка Убальдо, верно? – догадалась Джулия.
Бывший партизан Убальдо Милкович, отказавшись от политической карьеры, стал после войны известным инструктором-кинологом, о нем даже писали в специализированных журналах. В последние годы его собаки стали получать призы на крупных охотничьих соревнованиях, так что не удивительно, что «за особые заслуги в области спорта» его наградили рыцарским крестом. Модный инструктор был нарасхват, богатые владельцы собак переманивали его друг у друга. Но Убальдо Милкович оставался верен самому себе: брал на выучку только тех собак, которых хотел, и никогда не обещал закончить дрессировку к определенному сроку. Он был доволен тем, что мог подбросить деньжат дочери с внучкой, хоть немного им помочь.
Учитель латыни высказывал неудовольствие каждый раз, когда в доме появлялись деньги или вещи, происхождение которых Кармен не могла толком объяснить. Надо сказать, что у Витторио де Бласко были основания для беспокойства: вокруг его тестя вечно вились какие-то темные личности. Вполне приличные с виду воры и мошенники, играя на самолюбии бывшего партизана, вовлекали его с помощью лести в свои темные делишки. По всеобщему признанию этой публики, у Убальдо Милковича были золотые руки и по части ловких краж ему не было равных. Свято веря в принцип социальной справедливости, он соглашался на рискованные предприятия, но только при условии, что они не будут связаны с насилием и что отнятое у богатого достанется бедному.
Так, кулон в форме сердечка, который Джулия носила на шее, был экспроприирован из шкатулки маркизы Лудины Манодери Стампа, женщины редкой красоты, в которой соединились аристократизм, страстность и женственность. В конце концов, ведь она сама пригласила веселого обаятельного инструктора в свою спальню. Из всех драгоценностей, которые лежали в шкатулке, Убальдо Милкович выбрал самое скромное – просто оно ему понравилось. Маркиза, скорее всего, так и не хватилась пропавшего кулона. Зато наслаждение, которое она испытала во время того тайного свидания, навсегда оставило сладостный след в ее сердце.
– Мы пойдем покупать мне новое пальто? – с надеждой в глазах спросила Джулия.
– Не только тебе, но и твоей мамочке, – с улыбкой ответила Кармен.
Ей было уже тридцать два. Годы текли, как песок между пальцев. Не успеешь оглянуться, и молодость пройдет. Иногда она готова была послать мужа ко всем чертям вместе с его правилами приличия. Когда весь город плясал и веселился по случаю освобождения Италии, Кармен была единственной на их улице, кто не принимал участия в общем празднике. Витторио де Бласко считал, что высокое происхождение не позволяет им якшаться с уличным сбродом.
Джулию она любила больше остальных детей. Дочь напоминала ей о незабываемых ночах, которые она провела в крепких объятиях молоденького партизана, ставшего после войны большим человеком. Гордон теперь депутат парламента, влиятельный политик, у него прекрасное будущее. Это у их любви не было будущего, и Кармен это знала с самого начала. Она сгорела, превратилась в угли, но Кармен чувствовала, что достаточно ничтожной искры, чтобы ее сердце запылало вновь.
Джулия бросилась в детскую переодеваться. Выдвигая ящики комода, она нашла наконец, что искала: голубую шерстяную шапочку, подарок деда к Рождеству. Надев старенькое коричневое пальтишко, которое она донашивала за Изабеллой, девочка вернулась в спальню.
– Я готова, мамочка! – крикнула она с порога.
Кармен, углубившись в свои воспоминания, вздрогнула от неожиданности и резко обернулась. В эту минуту она собиралась снять крышку со старой конфетной коробки, чтобы взглянуть на хранившуюся в ней выцветшую фотографию.
– Ты почему улыбаешься? – спросила дочь, взглянув на мать. На губах Кармен в самом деле блуждала мечтательная улыбка, ее глаза светились, озаренные каким-то внутренним светом.
– Я улыбаюсь, потому что ты у меня настоящая красавица! – ответила Кармен, продолжая думать о своем.
Джулия и Кармен не были похожи, но в обеих было что-то такое, что заставляло людей на улице оглядываться на молодую привлекательную женщину и черноглазую, чуть испуганную девочку, – словно они были пришелицами из другого мира.
– Какая красота! – увидев коробку, с восторгом воскликнула Джулия. – Где ты ее взяла?
– Да она у меня уже сто лет, – равнодушно и как бы между прочим ответила дочери Кармен.
– Можно посмотреть, что в ней лежит?
А почему, собственно, не показать любознательной малышке содержимое заветной коробки? Уж кто-кто, а она-то имеет на это полное право.
– Смотри! – И Кармен пододвинула к дочери коробку.
Осторожно открыв крышку, Джулия замерла. Первое, что бросилось ей в глаза, была губная гармошка.
– Она играет?
– Попробуй и узнаешь.
Джулия поднесла к губам блестящую гармошку и издала несколько неуверенных звуков.
– Она твоя? – осторожно спросила девочка, не решаясь попросить у матери такое сокровище.
– Когда-нибудь она станет твоей.
– Правда? – вспыхнув от радости, спросила Джулия и бережно положила гармошку на старую потрепанную книгу, на обложке которой было написано «Мать».
– Больше нет вопросов? – с улыбкой спросила Кармен.
– Есть. Можно посмотреть фотографию?
Женщина молча протянула девочке фотографию, на которой выглядела бесконечно счастливой рядом с каким-то молодым красивым парнем.
– Вот ты, – водя пальчиком по фотографии, сказала Джулия. – А это кто?
– Правильно, это я, – Кармен сделала вид, что не услышала вопрос.
– Это было давно?
– Давно. Тебя тогда еще на свете не было. Это в горах. Я была там с дедушкой.
– А он? – Джулия показала пальцем на парня.
– Он партизанил вместе с отцом. Его звали Гордоном.
Кармен взяла у дочери фотографию, положила в коробку и закрыла крышку. Тихо вздохнув, она загнала воспоминания в самый глубокий тайник своего сердца.
– Теперь я понимаю, почему ты улыбалась, – заявила Джулия. – Гордон – очень смешное имя.
В тот день Джулия впервые увидела своего отца.
Встретились они позже, когда Джулии было одиннадцать. Она гостила у деда в Модене, и в тот день он повел ее в «Молинари» – самое дорогое кафе в центре города. Оно находилось на виа Эмилия; в двух шагах от главного собора и его высокой колокольни. Кафе славилось свежей выпечкой и большим выбором мороженого.
Убальдо Милкович заказал кофе с коньяком для себя и мороженое для внучки. Расправляясь с огромной порцией, Джулия чувствовала себя на седьмом небе. Вот это жизнь! Не то что у них дома на улице Тьеполо, где дни проходят так однообразно, что можно умереть от скуки. Дед был здесь своим человеком. Ему улыбались, с ним здоровались, хлопали по плечу, шутили. Бывший командир партизанского отряда пользовался любовью и уважением среди горожан.
