— Но почему это произошло со мной?
— А почему бы нет? Ты была совершенным реципиентом. Ты нашла камень. Твоя кровь пролилась на камень и реактивировала его…
— Нет, нет, — Каролин затрясла головой. — Я отказываюсь даже думать об этом. Со мной не могло случиться ничего подобного.
— Кровь с незапамятных времен была символом…
— Символом — да, но чтобы она обладала магическими свойствами — нет. Я не могу считать, что какой-нибудь предмет, обагренный кровью жертвенного цыпленка где-нибудь на Гаити, будет обладать магической силой. И я также не могу поверить, что камень, принесенный мной в дом, может оказывать какое-то влияние на мое сознание.
— Дитя мое, ты берешь реальные факты. В этом твоя ошибка. Ты пытаешься понять их умом и придать им привычный смысл. А эти понятия — и такова практика всего человечества, называемая магией, — выходят за рамки обычного чувственного восприятия.
— В этом Джейсон Коул согласился бы с тобой, — сказала она печально.
— Конечно, он согласится. Возможно, это произошло от того, что твоя кровь упала на камень, или из-за того, как сказали мальчики Джинтеров, что ты принесла камень в дом. Очень важно, что ты живешь в ее доме, касаешься его стен, пола, деревянных перил, которых касалась она. Ты копаешь землю, которую копала она, когда помогала родителям работать в саду. Вероятно, вы одинаково ухаживаете за цветами. Ты живешь в мире, который любит она.
Каролин вышла на освещенную заходящим солнцем террасу. Она задумчиво кивнула, слушая Харви.
— Возможно, у тебя изначально была повышенная чувствительность ко всему этому, ведь ты привязалась к этому месту, полюбила его.
— Да, — согласилась Каролин, — мне здесь хорошо. Я почти постоянно испытываю здесь радость. А с тех пор как в доме появился камень, я стала другой. Я испытываю какой-то новый вид любви. Мне всегда недоставало моей матери, а теперь кажется, я получила эту любовь. Получила тепло, радость, некую идеальную привязанность, которая может существовать только между матерью и ребенком… И вдруг этот отдаленный шум, ни на что не похожий… и ужасающий одновременно.
— Ужасающий — вот и ключ! — воскликнул Харви. — Все верно! Это гениальная идея, хотя и вполне очевидная. Настолько очевидная, что даже странно, как она не приходила мне в голову раньше.
— Что ты имеешь в виду?
— То, что ты слышишь в отдалении. На что это похоже?
— Ну, не знаю, похоже на ропот толпы, когда идет какая-то игра, или, может, крики детей. То есть слов разобрать невозможно, только гул, только звук, он похож… как будто шум волн на побережье, или…
— Или восемь женщин…
Глаза Каролин удивленно дрогнули.
— Ты помнишь, что мы с тобой читали сейчас в статье, которую я нашел в архиве. А что мы знаем о Габриэле Картере, который жил в северном доме? Ты помнишь его?
— Конечно, я помню. Этот молодой человек хотел жениться на Луизе. Габриэл отправился на поиски чудесного камня, а потом, кажется, умер.
— Да. И возможно, его мать из большого дома на горе возненавидела маленькую немку Луизу. Картер — ведь английское имя.
— Мистер Адамс говорил мне, что раньше здесь жили англичане, а они не очень легко принимают чужаков, даже если те живут совсем рядом. И мне кажется, от неприятия до ненависти — один шаг.
Каролин смолкла.
— Но за что она могла ненавидеть Луизу? За то что из-за нее погиб сын?.. Но как она могла собрать всех этих женщин?
— Возможно, Луиза была красивее других девушек. Габриэл засматривался на нее, а у матери была на примете другая партия для него. Может, она была другого вероисповедания? Возможно, кто-то оклеветал ее, кто знает? Моя дорогая, человеческий разум способен на такие вспышки фанатизма, особенно, если это касается понятий, которые считаются важными, что остается только диву даваться, как это может быть. По крайней мере, я могу представить себе такой коллективный приступ истерии, орущую толпу…
— Поющую, — поправила его Каролин, — у них такие пронзительные голоса… Как у чаек. — Каролин закрыла лицо руками, представив сцену преследования Луизы обезумевшими от ярости женщинами. — Ох, Харви, зачем мы занимаемся этим? Ведь мы не знаем, к чему это приведет.
— Да, пожалуй, ты права. Иногда лучше не знать об узких тропинках, по которым народы шли к цивилизации. — Он помолчал, а затем задумчиво произнес: — Однако я попробую раскопать что-нибудь еще интересное о нравах английских дам, некогда обитавших в Корнуолле.
— Только не рассказывай мне больше ничего об этом. Ты меня и так уже напугал достаточно. И она… она тоже испугана. Я же тебе рассказывала, что она плачет за дверью. — Каролин обхватила руками голову и пробормотала: — О, Господи, о чем я говорю? Где я нахожусь?
— Конечно, это нелегко допустить, но, по-моему, дорогая, ты переходишь в другое измерение.
— Но я не хочу.
— Тебе повезло, многие затрачивают огромные усилия, чтобы испытать твое состояние, но у них обычно ничего не получается. А тебе почти ничего не надо для этого делать, а все получается, как будто было предначертано. В следующий раз я привезу тебе книги, в которых подробно описано то, что ты сейчас испытываешь. Возможно, тогда ты легче сумеешь контролировать себя.
— Я не хочу читать об этом. Я больше ничего не хочу об этом знать.
— Но мы же стараемся материализовать ее!
— Нет!
— Это нелегко. Я понимаю. Очень трудно получить визуальный результат. Энергия должна собраться из всего окружающего и сложиться в одну систему… Кажется, это создает ощущение мертвящего холода, который способен даже подготовленных людей вогнать в шок.
— Нет, нет, нет!
— Тихо, детка. Я только стараюсь информировать тебя. Существует идея коллективного разума, который является видом универсального разума — называй его, как хочешь, и он уже участвует в эксперименте, независимо от твоей воли. Сущности, обитающие в другом мире, хотят иногда вернуться обратно и используют для этого все способы.
— Харви, я не могу больше это слышать, прекрати!
— Дорогое дитя, я говорю это не для того, чтобы потревожить твой покой. Дискарнация не может причинить тебе никакого вреда. Люди многого боятся, но сплошь и рядом именно боязнь приводит к катастрофе. Ты чувствительна, но и разумна, а это значит, что, скорее всего, ты напрасно не доверяешь себе и позволяешь себе бояться.
— Харви, я чувствую, это принесет мне беду.
— Нонсенс, дорогая, я постараюсь разыскать все материалы, которые могли бы убедить тебя в обратном. Для своего спокойствия попробуй довериться мне и помогать в том, что мы наблюдаем сейчас. Для начала давай попробуем использовать магнитофон. Сегодня я установлю его у наружной двери. Где это можно сделать так, чтобы он не сразу бросался в глаза?
