Через пару лет она уже была владелицей индивидуального частного предприятия — фирмы «Мила-Видео» и активно завоевывала один участок рынка за другим.
В советское время рекламе негде было учиться, да и не у кого. Поэтому все приходилось постигать на собственном опыте, методом проб и ошибок, отчаянно изобретая велосипед, который на Западе уже несколько десятков лет как придумали. Хорошо еще, вездесущий Владимир Довгань выпустил, переиздав американский бестселлер, огромный талмуд «Реклама», который для многих рекламистов тех времен стал настольной книгой.
Фирма интенсивно разрасталась, и Мила постепенно стала «мамой-квохчей» для человек тридцати творческих сотрудников: сценаристов, режиссеров, аниматоров, операторов съемок и видеомонтажа. Росли и заработки. Сначала приходилось брать пятидесятипроцентную предоплату у заказчиков рекламы, чтобы нанять необходимых специалистов и арендовать нужное оборудование. Потом появилась первая собственная камера. Затем два видеомагнитофона и пульт для линейного монтажа. А потом компьютеры для нелинейного монтажа, две новые камеры формата Betacam SP, радиомикрофоны и другие дорогостоящие производственные приспособления. Постепенно появлялись первые элементы роскоши: новый офис в центре, новая четырехкомнатная квартира, автомобиль и прочие женские радости.
Когда Милина фирма стала заметной на медиарынке, а потом и лидирующей в некоторых видах рекламы, случилась неприятность. Нашлись желающие вытеснить молодежь с рынка. Сначала Миле просто предложили фирму продать. Недорого. Но как можно продавать свое дитя? Она отказалась. Тем более, что компания была единственным, что стало важным для нее, — ее Делом. Тогда на нее стали оказывать давление и даже оплатили одной группе быстрого реагирования серию «маски-шоу» с целью напугать одинокую девушку, за которой никто не стоял. Мила сломалась. Посидите сутки на ментовской скамье, как преступница, с бомжами и проститутками, может быть, и сами сломаетесь. Продав всю компанию за символическую цену и распрощавшись с верными товарищами, из которых одни остались у нового хозяина, другие ушли из солидарности с «мамой», Мила уехала за границу.
Франция — красивая страна. Когда у тебя масса свободного времени и кругленькая сумма от продажи твоего детища лежит на счету в банке на Елисейских полях, успеваешь многое посмотреть. Нотр-Дам де Пари оказался таким огромным и величественным, что было страшно заходить. Внутри, в полумраке, среди мрачноватых витражей, ее охватил священный трепет, как от прикосновения с чем-то вечным и волшебным. Казалось, что из-за колонн сейчас выйдет горбун Квазимодо…
Для легкого беглого осмотра даже незначительной части экспонатов Лувра ей понадобилась целая неделя. С восторгом она открыла для себя живопись эпохи Возождения с шедеврами Дюрера, Леонардо, Караваджо, Микеланджело, Рембрандта и Рубенса. Последний навсегда примирил ее с целлюлитом, и она поклялась никогда больше не истязать себя диетами — так прекрасны были его пышнотелые женщины. Она влюбилась в живопись эпохи барокко и, особенно, рококо и решила попробовать разыскать художников-эмигрантов и заказать им копии картин Буше или Фрагонара. А вот базилика Сакрэ Кер и сам Монмартр ее разочаровали. Этот некогда артистический район стал каким-то грязным гетто для черных и арабов, которые противно пялились на непонятно откуда взявшуюся здесь белую блондинку. Она прижала к груди сумочку с кошельком и поторопилась взять такси на ближайшей стоянке, чтобы поскорее уехать из этого чудовищного района.
Монпарнас тоже ее не впечатлил, зато в его окрестностях она неплохо шоппингнула. Париж — отличное место для прогулок по бутикам. Там же, на Монпарнасе, в огромном супермаркете «Инно», она купила «финский» темный хлеб с семечками — такой вкусный, что она съела сразу два багета и была счастлива, как ребенок.
Спустя несколько месяцев, решив основные административные вопросы по аренде маленькой квартирки и получению права на работу, она решила наконец-то заняться делом. Кроме рекламы делать она ничего не умела, поэтому Мила, хоть и с большим трудом, но смогла устроиться работать в большую рекламную контору на маленькую зарплату. Благо французский язык она учила в школе, а английский, на который переходила в тяжелых ситуациях, всегда выручал ее в общении с новыми коллегами.
Все было новым: термины, отношения между сотрудниками. И даже бюрократия была какая-то очень импортная. Но не было привычного для российского бизнеса ощущения веселой войны. Когда работаешь на дядю, ответственность уже не та, да и поле битвы маловато. Правда, французская столица с ее непонятными правилами выживания и особыми кодами в отношениях людей не давала скучать.
Да и сосед по кабинету оказался симпатичный. Он был моложе Милы на пару лет. Спокойный, логичный и рассудительный. Девицы вились стаями вокруг этого высокого стройного брюнета. Мила даже сердилась, что в их кабинете дверь не закрывалась. Вечные паломничества к столу «полубога» так достали ее, что она распустила слух у кофейного аппарата, будто у него ветрянка. Следующая неделя была поспокойнее, и «полубог» пригласил Милу пообедать.
Его звали Жюльеном, и она с удовольствием отметила, что его носки правильно подобраны к галстуку, к тому же он умел быть галантным. Французы вообще вежливее и воспитаннее наших. Например, зайдя в лифт, они никогда не повернутся спиной к присутствующим, а выходя, попрощаются со всеми и пожелают приятного дня.
Француженки делают карьеру. Они капризны и высокомерны. Поэтому французским мужчинам приходится прилагать вдвое больше усилий, чтобы им понравиться. А вот Жюльен не спешил понравиться Миле. Казалось, он изучал эту новую породу двуногих, одетую слишком броско по сравнению с европейскими женщинами, которые не носят этого вульгарного ярко-розового цвета.
В отличие от француженок, русские даже днем всегда одеты в вечерние наряды. Француженка не станет мучиться на высоких каблуках и не будет носить в холод тонкие капроновые чулки. Поэтому парижанки в своей униформе — кроссовки, синие джинсы, черный свитер и черная куртка — и со своей «абсолютно не накрашенной» натуральностью резко отличались от Милы.
Позже Мила узнала, что, оказывается, ее модная сумка из новой коллекции «Диор» — код, указывающий на пошлых нуворишей из 16-го округа, аристократы же из 7-го носят старые поношенные портфели от «Гермес» как доказательство того, что их состояние имеет длинную историю.
Из разговоров с Милой Жюльен понял, что больше всего та боится мужчин, которые пытаются ее использовать. Наши страхи всегда расположены в области нашей самой большой уязвимости. Не нужно быть грамотным психологом, чтобы понять, что Милин страх связан лишь с ее маниакальным стремлением помогать, пестовать, воспитывать и пахать за других, то есть быть использованной. Она боялась этого и сама же в отношениях со своими мужчинами подставлялась.
