Через некоторое время их семейная жизнь вошла в привычное русло. Отец Вики работал на заводе, где делал карьеру, медленно, но уверенно поднимаясь вверх по служебной лестнице. Вступил в партию, без чего повышение не представлялось возможным. Его стали ценить как хорошего работника и примерного семьянина, часто ставили в пример окружающим. Были и заметки в газетах, и награды и достойные премии. Заработок у него всегда был на порядок выше, чем у остальных, и, будучи отцом уже двоих детей, по-своему, не спрашивая супругу, распоряжался полученным доходом. Его жена все равно деньгами распоряжаться не умеет. Все вещи, купленные ею, какие-то бестолковые, несуразные. Даже в магазин за продуктами лучше ходить самому – купит на раз поесть, потратит при этом кучу денег. Ни запасов делать не умеет, ни солений. Все не как у людей. Если бы не его мать, просто умница, которая постоянно присылает что-то из деревни, было бы совсем туго. И отблагодарить свекровь за заботу тоже желания нет. В деревню ее не вытащишь. Не скажешь, что он совсем не доволен своим браком, но почему она никогда его слушает? Была помоложе – помалкивала, а сейчас еще и спорить научилась. Учишь, ее учишь, а толку ноль. И, считая это правильным, он откладывал почти все, что зарабатывал, на свою сберегательную книжку, не забыв, при этом, оформить страховку на дочек, чтобы после совершеннолетия был стартовый капитал. Отдыхать на юг они не ездят, благо есть дом в деревне, по ресторанам не ходят, на жизнь много не тратят. Чтобы выжить в этом мире – надо экономить, ограничивать себя. И это правильно! В результате на его счету через несколько лет совместной жизни накопилась сумма, достаточная для покупки небольшого дома. Всегда приятно иметь что-то за душой. Нет, ничего плохого про него и про его брак люди сказать не могут. Да, жаловаться ему особо не на что, социалистический строй дает ему все, что необходимо. Достаток, стабильность, уверенность в завтрашнем дне, обеспеченную старость. Школы, больницы, институты – все бесплатное, только учись, да работай. Как говорится, живи поживай, да добра наживай.
Подкрасив губы и сообщив, что направляется к аудитору, девушка оказалась на улице. Стук ее новых плетеных босоножек раздался на детской площадке и вскоре стих. Вика была в центре города.
Вокруг кипела жизнь; автомобили с визгом проносились мимо, поднимая дорожную пыль, слышались звуки милицейской сирены, шум работающих строительных кранов, хлопанье дверей, гул голосов. Старинные дома, окна, подъезды, решетки, заборы и вывески, – все вызывало любопытство. Центр разительно отличался от того назойливого вида серых панельных многоэтажек, к которому она привыкла.
– Какая! – раздалось вдруг за спиной.
Колесникова обернулась – рядом с ней по тротуару шагал, направляясь к своей машине, молодой человек. Скользнул взглядом по ее бедрам, обтянутым в розовые полупрозрачные брюки, затем отметился в ложбинке между грудей, видневшихся в вырезе облегающей кофточки, и только потом остановился на лице.
– Какая вся розовая! Как розовая пантера! Думал, что ты только сзади такая красивая. Спереди не хуже!
– Спасибо!
«Ну и комплимент!»
– Может, подвезти?
– Я почти пришла.
– Как хочешь!
Навстречу ураганом пронесся хозяйский джип и свернул в сторону офиса. «Слава Богу, что я вовремя исчезла!». К патрону у Вики сложилось двоякое отношение. Чисто женское любопытство узнать, что это за фрукт – ее начальник, да еще олигарх, которых она до видела лишь по телевизору, если не считать одного американского банкира, которого также вряд ли можно было причислить к такой категории, – с одной стороны. И доводы сурового разума, твердившего о том, что не для ее восприимчивой натуры шквальные выпады из угроз и нелицеприятных определений, подобные тем, что он досыта кормил Мухина – с другой. «Вдруг, к тебе Ворон отнесется по-другому? – кокетливо выразил сомнение ее внутренний голос. – Ты же знаешь, что ты – хороший работник, к тому же – красивая девушка».
Через несколько минут Вика поднималась на седьмой этаж и войдя в знакомый кабинет, поздоровалась.
– Что пропала? – укоризненный тон больно кольнул. – Разобралась с делами?
– Не совсем. Только этот год прочесала. У меня куча вопросов по стройке.
– У меня тоже куча вопросов. Я договаривался с твоими, что буду аудиторскую проверку проводить за прошлый год, а до сих пор ни договора, ни аванса. Мухин не звонит, ты – тоже!
Вика почувствовала себя виноватой.
– Я пыталась вникнуть побыстрее, а то у нас там нездоровая обстановка.
– С главным бухгалтером?
– Да.
– Документы прячет?
– Как Вы догадались?
– Догадался. Со мной тоже разговаривать не стала. Ну, ничего, начнется проверка – придется все выложить и тебе легче станет. Можно будет делать выводы. Странная она какая-то! Подружиться с тобой не пробовала?
– Нет.
– Вообще, как правило, новое руководство всегда свою команду приводит. Ей придется или подстроиться…
– Или она меня выживет.
Зингерман тяжело провез по посетительнице взглядом:
– Не дергайся. Потерпи. Москва не сразу строилась. А я после проверки дам насчет нее нужные рекомендации.
Окрыленная поддержкой, обнадеженная, девушка отправилась обратно. Неужели ее мучения когда-нибудь закончатся? Поскорей бы!
Летние сумерки сгустились над городом, предвещая грозу. Небо заволокло темными тучами, духота вокруг разливалась липким сиропом. В воздухе несколько раз сверкнуло. Раздались громовые раскаты, заглушающие шум улиц. Не глядя по сторонам, Вика понеслась в сторону работы, чувствуя на себе первые редкие капли. Накрыв голову сумкой, быстро добежала до знакомой двери и нетерпеливо нажала на звонок.
– Что, промокла? – встретила ее Ирина.
– Не-а, успела.
– Смотри, как льет! Тропики!
И правда! Дождь бился об асфальт с неимоверной силой, желая пробить его насквозь, серой пеленой застилая небольшой дворик.
– А я думаю, что так голова раскалывается! Все сады твои и огороды зато намочит, – скороговоркой пробубнила Вика и, заметив, как капли, отскакивая от земли, попадают на ее брюки, нырнула вглубь коридора. Черт! Наступила на что-то. Обернувшись, охнула.
– Может, Вы, девушка слезете с моего ботинка? – Ворон смотрел в упор, придерживая ее за локоть.
Широко распахнутые глаза тщательно изучали ее мужественное лицо. Но прочесть ничего не смогли.
– Извините, – растерянный шепот был обращен к широкой быстро удаляющейся спине.
– Я раньше сажала, надоело, – как ни в чем ни бывало продолжала Ирина, успев при этом подмигнуть. – Проще купить; и дешевле, и отдых приятнее. Сейчас кругом – газонная трава.
