— Надежда, все в порядке? — тихий взволнованный голос Эдуарда позади, как спасательный круг для утопленника.
— Не совсем, — хватаюсь за шанс оторваться от назойливости Давида, поворачиваюсь к художнику и иду в его сторону. — Я зайду к тебе. А то путь в мою комнату перекрыт.
Я подхожу к Эдуарду, но, не сдержавшись, озираюсь на Давида. Он стоит одинок посреди коридора и провожает меня мрачным взглядом. Весь напряженный как струна, руки сжаты в кулаки.
— Надежда, это кто? — ревниво рычит и шагает в нашу сторону.
— Не твое дело, — бросаю спокойно в ответ, а саму трясет от волнения. Хоть бы не завязалась потасовка из-за меня.
— Извините, но девушка не хочет с вами говорить, — вежливо комментирует Эдуард и закрывает дверь прямо перед носом гостя.
С облегчением выдыхаю. Достаточно на сегодняшний день приключений. Громкий удар раздается по двери, я подпрыгиваю от неожиданности. Наверное, Давид освободил так свою злобу.
Ноги становятся ватными, руки трясутся и я торопливо сажусь на краешек дивана, рядом с картиной. Адреналин покидает тело, а истерика прорывается наружу.
Не контролируя себя, снова начинаю рыдать.
Глава 28
Столько плакать мне еще не приходилось. Я никогда не была склонна к слезам и редко раскисала. Но Давид действует как лакмусовая полоска, на которую я реагирую и перестаю контролировать свои эмоции.
— Он плохо на тебя влияет, — тихо говорит Эдуард и протягивает стакан с водой.
Я поднимаю на него запухшие глаза. Человек заботливо смотрит на меня, на лице выражается взволнованность. Он не задает никаких вопросов, кажется, и так все понимает без лишних слов. Восхищаюсь его проницательностью.
— Ты еще не видел наших отношений после знакомства, — хмыкаю, вспомнив прошлое и выпиваю почти всю воду. Сразу становится легче. — Я вообще его терпеть не могла.
Художник садится рядом и озабоченно прищуривает глаза.
— Не понимаю, — качает головой. — Зачем находиться в отношениях, от которых плохо? Он причинил тебе боли.
— Я люблю его, — обреченно вздыхаю. — Ты не думай, у нас хорошие были отношения. Просто были некоторые обстоятельства, разлучившие нас.
— Слышал при каких обстоятельствах ты говорила. Парень при деньгах. Не жди от таких людей большой любви и преданности. Они полагают, что все можно купить.
Чувствуется злоба в его интонации. Значит ли это то, что он с таким сталкивался?
— Давид другой. Его деньги душили.
— Ты его оправдываешь, — сетует на меня мужчина.
Он резко поднимается и нервно ходит по комнате. Внимательно за ним наблюдаю. Теперь я успокоилась, а вот художник наоборот с каждой минутой становится все более взволнованным. Может, он боится, что я снова вернусь к Давиду?
— Успокойся, — хватаю его за руку, когда тот в очередной раз проходит мимо меня. — Тебе нечего волноваться.
— Ошибаешься. Есть, — он резко наклоняется, сжимает мои плечи и глубоко всматривается в глаза. — Не могу смотреть, как ты страдаешь из-за какого-то богатенького Буратино. Зачем он явился? Чего желает? Ты едва пришла в себя и снова.
Я возмущена его реакцией. Такой серьезный и уверенный тон, будто эта ситуация его напрямую касается. Мне не нужен защитник. Я сама могу со всем справиться.
— Может быть, он больше не побеспокоит меня, — горько говорю, вспоминая выражение лица Давида, когда заходила к Эдуарду. Кто знает, что он думал.
Желудок скручивает от неприятного ощущения. Я боюсь, что больше не увижу его. Как бы я ни противилась, душа тянется к нему.
— Я бы не был в этом такой уверенный, — мужчина снова садится рядом, достаточно близко, чтобы почувствовать тепло его тела. Берет меня за руку, крепко сжимает. — Надежда, не встречайся больше с ним. Не слушай его оправдания. Он доставит тебе горя и проблем.
Эдуард говорит довольно эмоционально и все сильнее сжимает руку. Чувствую легкую боль. Мне кажется, он даже не замечает, что делает. Стараюсь освободиться и тщетно.
— Я как-то сама разберусь со своим бывшим, — раздражаюсь от ненужных поучений.
— Ты не справишься сама. Давай тебе помогу. Я хочу быть рядом. Хочу дарить тебе счастье и покой.
Теперь он начинает меня пугать. Болезненный блеск в его глазах настораживает. Я медленно освобождаю руку и поднимаюсь на ноги.
— Лучше я уйду, — осторожно говорю.
Подхожу к двери, он следует за мной.
— Не отказывайся от меня, — умоляет жалко, преградив мне путь. — Я никогда бы тебе не принес проблем. У нас бы были идеальные отношения, без ссор и претензий.
— Такого не бывает, — сердито отрезаю. Он начинает надоедать. — Пусти меня.
— Хорошо, — говорит и неохотно отходит в сторону. — Да знай, я всегда рядом. Ты для меня больше, чем красивая женщина, ты моя муза и я готов защищать тебя до последнего.
— Буду знать, — я смотрю на него широко открытыми глазами и не знаю, как реагировать на такие слова.
Художник действительно хорошо странноват. Слишком серьезно он увлекся моим образом, не думаю, что он видит настоящую меня. Скорее всего, в его воображении я слишком идеальна, хотя на самом деле это не так.
Выхожу из комнаты и осматриваю коридор. Давида уже давно нет. Он пошел в ярости, судя по грохоту по дверям после нашего разговора.
В своей комнате я долго обдумываю события сегодняшнего дня.
Утром на завтрак спускаюсь в плохом настроении. Галя разливает из чайника кипяток в чашки, и увидев меня, озабоченно рассматривает.
— Что, вчера наведывался твой бывший богач? — саркастически спрашивает Василий, повернув в мою сторону круглую голову, волосы на которой слишком коротко стрижены.
Мой брат сидит за столом, медленно помешивая горячий чай. В его массивной загрубевшей руке ложка кажется крохотной и незаметной. Потом оставляет свое дело, опирается широченными плечами на спинку кресла, дерево скрежещет от груза, и весело мне улыбается. Василий никогда не отличался тактичностью и часто может быть грубым и говорить не в тему, потому не обращаю на комментарий никакого внимания.
— Вася, не говори так, — пристыженная Галя пытается загладить его слова. — Мужчина довольно приятный в общении.
— Разумеется, — рычит на жену Василий. — Такие люди всегда хотят показать из себя культурных. Считают себя лучше других.
— Не хочу о нем говорить, — сухо выражаюсь и дарю брату мрачный взгляд.
Сажусь напротив, Галя подает мне чашку горячего кофе, я ей искренне благодарна.
Василий клонится вперед, опирается локтями на стол. Его карие глаза сияют любознательностью.
— И что он хотел? — спрашивает с улыбкой, будто я ничего и не говорила. — Очнулся? Хотел вернуться? — он снова опирается на спинку, хмурит лицо и прищуривает глаза. — Знаешь что я тебе скажу? Гони его подальше. Не нужны тебе папины сынишки. Хочешь, я тебе найду настоящего мужика?
Подозреваю, что он подразумевает одного из своих дружков. Брутальные и любители громких компаний, у некоторых есть проблемы с правоохранительными органами. Такие меня точно не привлекают.
— Благодарю, но обойдусь, — хмыкаю в ответ и потягиваю кофе. Горячий напиток обжигает язык.
В кухню забегает Маша с рюкзаком на плечах и тема наконец закрыта. Галя поправляет ей курточку и малышка садится на стульчик в ожидании меня. Вместе мы пойдем в школу.
— Возле наших ворот стоит какая-то машина, уже добрых пол часа, — взволнованно извещает женщина, заглядывая в окно. — Вася, случайно не твои знакомые?
Брат неохотно поднимается с места и медленно подходит к жене. Он настолько здоров, что напоминает медведя, а Галя рядом с ним выглядит маленькой и хрупкой.
— Не знаю кто это, — хмурится он. — Никто из моих на такой колымаге бы не ездил.
Вася со своими коллегами таксистами считают себя ценителями хороших машин. И никто с ними не имеет права спорить.
— Может квартиранты, — думает Галя. — Но почему не идут сюда?
— Мы с Машей уже идем, — объявляю хозяевам. — За одно и спрошу, не заблудились ли.
