Я же прожигаю её ненавистным взглядом, сжимаю и разжимаю кулаки, стараюсь сдержать внутреннего зверя.
— Ну, что Мааашенька! Будешь сама правду рассказывать, или мне помочь тебе? — спрашивает Тоха, показывает свои тридцать два.
И все эти слова он говорит громко, на ухо Ермаковой, она дергается в сторону от такой выходки, но Тоха не позволяет вырваться.
— Какую правду? Я не понимаю, что вам от меня надо? — распахивает глаза, строит из себя невинную овцу.
— Ну, как же Мушунь? — друг проводит, пальцем по её скуле, заправляя прядь волос за ухо.
Я очень хорошо знаю друга, такая манера общение говорит только об одном — он сдерживает свою злость.
— Мне нечего вам рассказывать, — вздергивает подбородок вверх, разводит руки в стороны.
И всё-таки я не выдерживаю.
— Дрянь, я тебя убью сейчас! — вскакиваю с кресла, сжимаю кулаки нависаю над ней.
— Мот, Мот спокойней друг! — хохочет Тоха, на реакции этой швали, которая сжалась от испуга.
Друг садится ровно, упирается мне в плечо рукой, толкает обратно в кресло, при этом не выпускает из захвата Машку.
— Машенька сама нам расскажет, — сжимает её шею сильнее, — что подсыпала тебе в чай? И, как узнала, что Арина готовит сюрприз в тот день четыре года назад? Правда, Манюня? — через-чур, сладким голосом говорит Тоха.
Глаза этой самой Манюни округлились, как-то неестественно. Лицо побледнело, руки стали подрагивать.
— Думала, мы не узнаем? Ну! Мы ждём ответа, — в голосе друга проскакивает рычание.
— Снотворное! Про сюрприз узнала случайно, подслушала разговор этих, двоих не разлучных подружек, — произносит, даже с каким-то превосходством Маша.
Такого я не ожидал! Признаться так легко. От того, как она это рассказывает, переворачивается всё внутри, она ни капли не жалеет о своём поступке. Тоха брезгливо отстраняется от неё.
— Зачем ты это сделала? — яростно требую ответа.
— Ты серьёзно? Зачем? — подаётся в перед, — я любила тебя, и сейчас люблю, а эта дрянь встала между нами. Думала, ты поиграешь с ней и бросишь, как ты обычно это делал! — визжит на всю комнату, — скольких девок в твоей постели я простила, а скольких убрала, — заходится хохотом сумасшедшей.
В памяти всплывают моменты, когда девушки бросали меня, не объясняя причину своего поведения. Тогда я думал, что достоин только барышень лёгкого поведения, раз нормальные все бегут от меня, пока не встретил Арину.
— Но у вас всё зашло слишком далеко! — продолжает говорить, — надеялась до последнего, что ты бросишь её, — растянула губы в широкой улыбке, — а когда твоя мама приехала в гости к мамаше, этой. Я была у неё в гостях, спустилась попить водички на кухню, вот тогда я и услышала, что ты собрался делать предложение этой курице, — шипит словно гадюка.
С каждым её словом, ярость внутри закручивалась смерчем, зверь рвался наружу.
— Тогда я и поняла, пора вмешиваться. И ты должен сказать мне «спасибо»! — тычет в меня пальцем.
— За, что это интересно? — рычу.
— Я открыла тебе глаза, на эту шваль! — произносит довольным тоном, — она на утро уже укатила с другим. Значит, он у неё давно был, и она трахалась на два фронта, прыгая из койки в койку. А после её отъезда у меня появился шанс, я долго к этому шла! Всё было хорошо, пока эта подстилка не вернулась обратно, и не испортила наши отношения. А самое обидное, ты снова повёлся на неё, тебя даже не остановило, что она вернулась не одна, а с мужем и отпрыском! Не удивлюсь если из этой крохи, вырастит такая же подстилка, как и её мать, пример есть с кого брать, — визжит, срывая глотку, размахивает руками, задевает Тоху.
Перед глазами красная пелена, смерч ярости вместе с разъярённым зверем вырываются наружу. Рывком поднимаюсь на ноги, наотмашь бью по лицу ладонью. Так, как эта сука сидела посередине дивана, то от удара завалилась на бок. Не даю ей прийти в себя, хватаю за волосы, тащу вверх, второй рукой хватаю за подбородок, нажимаю пальцами на скулы. По лицу текут крупные слёзы, в глазах страх, на щеке отпечаток моей ладони. Дергаю её ещё раз, от чего на её лице появляется гримаса боли, впиваюсь яростным взглядом в её глаза.
— Слушай сюда тварь, и запоминай! — рычу прямо в лицо, — шваль и подстилка — это ты! Арина мне не изменяла, ребёнок мой, а уехала она с братом. Ты ответишь за каждую пролитую слезинку моей девочки, — крепче сжимаю пальцы на скулах, — за пропущенные моменты с моей дочуркой. И поверь, я это сделаю! И тебе мой совет на будущие, не появляться на горизонте моей видимости. Убью! — отталкиваю от себя эту дрянь.
Глаза стеклянные, прижимает обе руки к щекам, по лицу вижу переваривает полученную информацию.
— Эта малявка не может быть твоей дочерью! — качает головой из стороны в сторону, запустив пальцы в волосы, — нет! Нет! Нет! Только я имею право быть мамой твоих детей! — ревёт белугой.
14.3
Переглядываемся с Тохой, киваем друг другу — больше здесь нам делать нечего.
— Тоха записал? — смотрю на друга.
— Всё до единого слова! — достаёт диктофон, демонстрирует Машки.
— Тогда поехали от сюда, находится рядом с этим падалью противно, — делаю шаг в направлении двери.
— Она всё равно не вернётся к тебе, мы столько раз занимались любовью. И она об этом узнает, я об этом позабочусь, — орёт, брызгая слюнною.
— Ты глубоко ошибаешься, мы ни разу не занимались с тобой любовью, ни разу! Тебя можно только трахать, на большее, ни один нормальный мужик не согласится, — кидаю в её сторону презрительный взгляд, — а про то, что было, я сам всё расскажу.
Фурия бросается в мою сторону, кидается на меня, как кошка, выпуская свои когти в моё лицо. Чувствую щепание на коже, сука поцарапала меня, отталкиваю гадину от себя, та впечатывается в стену. Тоха встает между нами, новый бросок в мою сторону тормозит друг, толкает девицу в комнату на диван,
— Угомонись б. ть, пока я сам твои мозги на место не вправил, — орёт Тоха, — сейчас я позвоню Глебу, пусть сам убедится, какая у него сестра, — рычит друг.
Разворачиваемся и уже выходим из квартиры, как в наши спины летят проклятия, угрозы, мат. Садимся в машину, лезу в бардачок за спиртовыми салфетками, опускаю козырёк с зеркалом, включаю свет в салоне — так как на улице уже темно. Дрянь! Расцарапала мне щеку, три алых борозды от глаза до шеи, крови не много, раны не глубокие, но продефилировать надо.
— Мот она больная, ей лечиться надо! Ты кстати как? — рассматривает моё лицо.
— Нормально, жить буду, — обрабатываю деяния ногтей, — сука! Как я с такой рожей, перед дочкой покажусь? — рычу на отражение в зеркало.
— Замажем, не переживай! Главное доказательство есть, лицо заживёт, — поддерживает друг.
— Поехали домой! А завтра с утра к Нику с Ксюхой, — выдыхаю с облегчением.
На обратном пути погрузился в тяжелые мысли, а точнее в понимание того, каким был слепым котёнком. Проанализировав все полтора года наших с Аришкой отношений, вспоминая, всё чему не придавал значение. Машка крутилась вокруг нас всегда! Строила мне глазки, делала всё возможное, чтобы остаться со мной наедине. Сука, она даже на все мероприятия ездила с нами, уговаривала Арину взять её с собой, а я не мог отказать любимой. Только один раз мы всё — таки съездили с Ариной на отдых, целых две недели были вдвоём, а через полтора месяца она уехала в Штаты.
Пока я бухал после отъезда моей девочки, Машка активно накручивала меня против Арины. А сама лезла в мою постель, утверждала, что станет легче, якобы клин клином вышибают. Только мне не до секса было, обычно мужики в таком случаи утешаются женским вниманием, а я бухлом. Когда ребята всё-таки привели меня в порядок, Машка пропала на пол года, появлялась периодически, снова пыталась залезть в постель. Когда три месяца назад заявилась ко мне домой почти голая, подумал, а почему бы и нет. Предложил просто секс, она согласилась. Если бы только знак кого впустил в свой дом, то на пороге бы повыдёргивал ноги. Нужно было слушать Тоху, и гнать её от нас с Ариной, ещё в начале отношений.
