подписывает мой обходной лист, мы обе встаём, я горячо жму протянутую на прощанье руку и ухожу из кабинета.
Странно, вот вроде бы буквально вчера шла по этому коридору как сотрудник, да даже вот сегодня, двадцать минут назад, а сейчас чувства другие совсем. Трудовая книжка в пальцах жжётся даже как-то.
– Карина Витальевна, драсьте, - слышу сзади голосок нараспев. - А сегодня не будет занятия? Я все буквы пропел дома, как вы учили.
Вовчик Бублик - малыш-второклассник с расстройством аутического спектра, которого мама отказалась отдавать в спецшколу. Он у меня не один такой, но именно с Вовчиком мы бились весь первый класс и действительно получили чудо в виде читающего, пусть медленно и по слогам, ребёнка. Но самое важное, что он стал разговаривать с посторонними людьми. Отклонение у него небольшое, психологи дали добро на общеобразовательную школу, но учитывая ещё и проблемы с речью, ребёнку было сложно.
Но у нас с ним и его упорной мамой получилось! Мы и папу подключили, который теперь тоже не стесняется своего особенного сына, а спокойно и открыто общается с ним на людях.
– Ты умница, Вов, - присаживаюсь перед ним. И пофиг, что подметаю светлым плащом пол. - Ты обязательно каждый день это упражнение делай, хорошо? Меня пока не будет, позже придёт другой учитель, и вы продолжите. Но ты не запускай, ладно?
– Я не хочу другого учителя, - мальчик хмурится, и дефекты его речи на эмоциях усиливаются.
– Вова, мне пока нужно уехать. Так бывает, зайчик. Но ты не сдавайся, старайся дальше. Обещаешь?
Я, блин, тоже скучать буду.
Он кивает, не хочет больше говорить сейчас. Меня и саму от эмоций слёзы душат.
Вот вам и “просто работа”. Не научилась я так пока.
Мы с Вовой жмём друг другу руки, и я ухожу, больше не оборачиваясь.
Решение о переезде далось мне непросто. Макарский быстро свернулся в Волгограде после побега Катерины и собрался в Москву, оставив тут заместителя развивать бизнес. И Богдану, соответственно, как начальнику его службы безопасности, нужно было возвращаться. Да и вообще, там у него дом, там его личный бизнес. Это бы всё-равно рано или поздно случилось.
И меня он позвал с собой. Точнее, поставил в известность, что я еду. А когда понял, что с безапеляционностью в тоне перегнул, стал уговаривать, целовать да обнимать. Ну а что я? Я согласилась.
Да у меня и выбора-то особенно нет. Богдан отец моих будущих детей, он хочет заботиться о нас, а кому я тут нужна? Никому. Только что Вовчику Бублику и ещё десятку таких детишек. Но я не их мама, я просто педагог, на замену мне найдут другого. А мне о своих детях думать надо.
Но и положа руку на сердце, дело не только в беременности. Богдан мне нравится. Очень. Просто как мужчина, как человек, как партнёр по жизни. Не могу сказать, что я влюблена в него до подросткового визга, но ведь любовь не всегда вот так может резко нагрянуть. Иногда она подбирается тихо и мягко, не простреливает стрелой в сердце, а обволакивает его теплом и лаской.
Мы оба обожглись, были обмануты. Иллюзий к жизни не питаем. Но мне нравится то, как мы складываемся с Медведем в пазл. Возможно, в будущем мы станем большой крепкой семьёй. Это ли не счастье?
Я выхожу за школьные ворота и подхожу к машине, в которой меня уже ждёт Богдан. Залезаю внутрь и громко выдыхаю.
– Ну что, Белочка, справилась?
– Угу, - киваю, а у самой в горле горечь плещется.
– Раскиснуть надо?
– Угу, - снова киваю и шмыгаю носом.
– Ну иди сюда.
Медведь раскрывает объятия, и я прижимаюсь к нему. Плачу немного, но быстро успокаиваюсь. Мне нужно было отпустить эту часть жизни. Потому что работа, как ни крути, это часть жизни.
– За сумками и к бабуле твоей?
– Да, - вытираю пальцами подтёкшую тушь. - Только давай заедем в супермаркет за водой.
– Без проблем.
Богдан выруливает с парковки за школой и ведёт машину к трассе. Только вот оказывается, что коммунальщики перерыли, поэтому тут временно перекрыто. Медведь съезжает рядом на грунтовую, но там тоже не проехать. И то ли он резко разворачивает машину, то ли что оно такое, но мне вдруг резко дурнеет. Тошнота подкатывает к горлу так стремительно, что я прихлопываю ко рту ладони.
– Эй, ты чего? - встревоженно спрашивает Богдан, резко дав по тормозам.
Я приоткрываю дверь и глубоко вдыхаю. Тошнота отступает так же резко, как и накатила. Странное дело.
– Что-то замутило, - тру пальцем переносицу. - Но уже нормально.
Богдан в ответ молчит. Я поднимаю на него глаза и вижу к своему удивлению, что он улыбается?
– Что? - спрашиваю недоумевая.
– Началось, наверное?
Сначала я не совсем понимаю, о чём он, и только спустя пару секунд до меня доходит, что Медведь радуется моему токсикозу.
– Считаешь это милым? - сердито складываю руки на груди.
– А вот и нервы, - снова лыбится верзила. - Клубники с селёдкой ещё не хочется?
И вот бы рассердится, но как-то не выходит. Вместо этого я начинаю смеяться.
– Пока нет, - даже напряжение как-то спадает. - Но шаурму я бы затоптала.
– Ну тогда сначала за шаурмой, - подмигивает мне и снова заводит машину, только в этот раз лавирует между кочками и ямками уже осторожнее.
– От это ты, Каришка, да дровосека себе нашла, - по-доброму смеётся бабуля, вытирая стол и выглядывая в окошко.
Я как раз вылавливаю из большой кастрюли на плите вареники и складываю их в миску, и тоже смеюсь ей в ответ. Уже самой не терпится скорее съесть парочку. Бабуля знатные вареники готовит: и с картошкой, и с творогом, а летние, с клубникой, так вообще закачаешься. А заправка с маслом и с жареным луком к ним - и всё, можно опомниться над пустой миской. К бабуле приезжать опасно надолго, можно потом в свои вещи и не влезть.
Богдан во дворе колет дрова, сбросив куртку и засучив рукава джемпера. Ну правда дровосек - мощный, здоровенный, бородатый. Я даже глаза опускаю, чтобы бабушка не заметила вдруг ещё моих эмоций. А они у меня даже лишь наблюдая за Богданом в окно, вон какие жгучие. Хоть самой кардиган снимай - жарко.
