— Если это отношения, то они ненормальные, больные! — Леля попыталась вырваться из плена его рук и рванулась как птица в клетке.
— Леля, я собственник, я никому не позволю не то, что тронуть, даже пялиться на тебя. Или ты бы хотела, чтоб твой мужчина практиковал свободные отношения, а? — Макс, словно железными обручами сковал ее талию, так что стало тяжело дышать.
— Ну, конечно, нет! Но, Макс, у нас не просто несвободные отношения, ты душишь меня, подавляешь, я боюсь тебя! Мне страшно! Я знакома с тем зверем, что у тебя внутри! И когда ты ласков со мной, я то знаю, что это просто маска! — что-то в Леле сломалось в этот вечер, и откровения просто рвались наружу.
— Боишься и при этом пытаешься сделать мне наперекор? Нет, ты не трусиха, Леля! Я что-то не вижу забившуюся и бьющуюся в истерике мышку! Ты даже сейчас вырываешься, а если б по-настоящему боялась, то не рискнула бы даже пискнуть, — Макс крепко держал ее, зарывшись носом в ее волосы, — Малыш, конечно, я зверь, кто ж спорит! Но и звери могут быть ласковыми. Поэтому я не ношу маску, я действительно хочу быть нежным с тобой, хочу баловать тебя, хочу, чтоб ты улыбалась. Попробуй и ты вести себя иначе: не вырывайся, не отталкивай меня. Ты увидишь, как все изменится.
Вести себя, так как он сказал? Все Лелино нутро восставало против этого! Это как сдаться на милость победителя. Но Леля прекрасно знала прописную истину о том, что все зависит от угла зрения, под которым смотреть на проблему. А значит, если принять эту, созданную им, реальность, в которой Леля его женщина, и начать вести себя соответственно, то действительно это положение вещей перестанет ее угнетать, и она, наверное, даже начнет получать удовольствие. Ну а почему нет? Он хорош собой, богат, готов проявлять внимание и заботу к ней, готов тратиться на нее, и секс с ним такой, что она действительно забывает свое имя, как он и обещал. Может и правда послать все к черту? К черту гордость, о которой он говорил, к черту борьбу с ним, от которой морально она очень устала. Все к черту! Просто свернуться калачиком в его руках, где так тепло и надёжно. Правда, очень сложно забыть, что вот эти руки, которые перебирают ее волосы, наглаживают кожу на бедрах и животе, ими же он может придушить ее или спустить курок пистолета. Правда, когда он собирался это сделать, то он открыто заявлял об этом. Выходит, он, действительно, не носит маску, он откровенен с ней. Нет, Макс не бульдог! Его одомашнить не получится. Быть с ним, это все равно, что жить со львом. Сейчас он ласков и добр к ней, но нет гарантий, что он не кинется, когда вдруг озвереет.
* * *
Пять лет назад, Москва
Было такое чувство, будто все вокруг декорации какого-то шпионского триллера. И сейчас именно тот кульминационный момент, когда главный герой сталкивается с вероломным предательством и главным злодеем. Дэн стоял у стены в плохо освещённом коридоре. Его сослуживец Миха Черный держал его на прицеле, а Харламов вышел из-за его спины и благосклонно распорядился, чтоб Миха пока не стрелял, дескать, хочет поговорить. Дэн не испытывал страха перед ними. Злость затопила его до краев, главным образом, злость на себя самого. Как же он не вычислил крысу? Как предатель оказался так близко, а он ничего не заподозрил.
— Ты славный парень, Гвоздев! Мне жаль тебя, — в голосе Харламова было ненаигранное сочувствие.
— Себя пожалей, падла! Пусть сегодня ты выйдешь сухим из воды, но рано или поздно за тобой придут! — Дэн выплевывал слова вместе с кровью.
— Не придут. Ты работаешь в системе, нутро которой не знаешь. Если б знал, то не смог бы в ней остаться. Ты думаешь Черный — это единственный купленный мной мент? Их много, Дэн, и на их погонах намного больше звезд, чем у Михи, — излагал Макс положение дел.
Этот молодой опер из отдела кибербезопасности, конечно, потрепал ему нервы, но Харламов восхищался им. Неподкупный, упертый, умный Гвоздев был тем редким сотрудником, благодаря которому управление демонстрировало отличные показатели раскрываемости.
— И ты решил и меня купить? — Дэн с трудом стоял, и чтоб не упасть, держался за стену.
— А ты ждёшь предложения от меня? — удивился Харламов.
— В жопу себе его засунь! Тебе всё-таки придется завалить меня, иначе я тебя посажу, надолго! — Дэн не собирался юлить и выкручиваться, это было не в его характере.
— Я знал, что ты не продаешься, — Харламов улыбнулся, — именно, поэтому ты мне и нравишься. Я не буду тебя валить при одном условии.
Гвоздев, уже попрощавшийся с жизнью, и ожидавший выстрела, удивился.
— Дай угадаю! Отдать тебе все вещдоки? Сразу, нет! — категорично выдал Гвоздев.
— Ты, правда, думаешь, что я настолько предсказуем? Нет! Ты дашь ход своим вещдокам. Мы оба продолжим заниматься, привычными нам, делами ещё месяц. И через месяц, когда я по-прежнему буду на свободе, а ты убедишься в том, что я прав и система прогнила с низу и до верху, ты уволишься из органов, — излагал свои условия Макс.
— Ты хочешь, чтоб я пообещал, что уволюсь? Если ты прав, то мне не нужно давать тебе слово. Я сам, как ты и сказал, не смогу работать в таком дерьме! — выдохнул Гвоздев с едва сдерживаемым стоном, и зло чиркнул взглядом по Черному.
— Макс, ты сейчас серьезно? Он же сдаст меня! — вдруг очнулся Миха, который до этого просто наблюдал за этой сценой.
— Не бзди! Я прикрою и тебя и себя! — не оборачиваясь, ответил ему Харламов, — Ты дашь мне слово не о том, что ты уволишься. Ты дашь мне слово, что будешь работать на меня!
Несложно догадаться, что в этот месяц Гвоздев рыл носом землю, чтоб отправить Харламова, да и Черного за решетку. Но все было безрезультатно — раппорты застревали в кабинетах, вещдоки и протоколы исчезали, свидетели отказывались от показаний. Все в органах знали, что у TOTOMAX нет лицензии на работу в России, что вся реклама тотализатора распространяется через пиратские сайты, но предпочитали этого не замечать.
Макс сильно рисковал, но недаром говорили, что у него "бульдожья хватка". Он был готов на все ради того, чтоб заполучить Дэна в свою команду.
Глава 24. Ирония судьбы
После просмотра спектакля Харламов решил не ехать за город и заночевать в квартире на Краснопресненской набережной. Квартирой эти многокомнатные апартаменты можно было назвать с натяжкой. Это скорее часть такого же Харламовского особняка, размещенная на верхнем этаже многоэтажного дома. Макс завел Лелю в квартиру и стал целовать ее прямо с порога, расстегивая ее пальто и забираясь под подол платья.
— Макс подожди. Мне надо в ванную. Где она?
— Зачем тебе туда? Малыш, я уже голову потерял, подготовка не нужна. Иди ко мне! Не могу ждать. Хочу тебя. Везде хочу, — шептал он, не выпуская ее из объятий.
— Макс, пожалуйста! Я быстро. Мне очень надо.
— Леля, только не долго, — Макс игриво потерся носом об ее маленький аккуратный носик.
Леля забежала в ванну, склонилась над раковиной и стала умываться холодной водой. У нее внутри чувства устроили галоп. Она всё ещё не могла морально принять, то, что Макс ее насильно удерживает рядом с собой, и при этом Леля не могла не признавать его власти над своим телом. Она не могла сопротивляться ему, а поддавшись его ласкам, корила себя за то, что опять сдалась. Эта ее внутренняя борьба раздирала ее изнутри, разъедала как серная кислота.
— Малыш, выходи уже. Сама выходи иначе я тебя вытащу, — Макс скреб ногтями закрытую дверь.
Леля распахнула дверь и впилась в него взглядом.
— Ты опять загоняешься? Опять борешься с собой, так? — Макс сразу все прочитал в ее глазах.
Леля покраснела и в растерянности застыла в дверном проёме.
— Ты ведь тоже во власти стереотипов! — огорошил он ее.
— Что? — Леля растеряно захлопала глазами.
— Ты думаешь, что тебе нужен хороший, правильный парень — тот, кто будет декламировать Шекспира под луной, кто поймет эти твои мудреные теоремы и сможет обсудить философские постулаты Канта! Так, малыш? Ты же до встречи со мной представляла своего мужчину именно таким?
