18. Последний экзамен
Сессия не стала для Алекса и Алины чем-то тяжёлым и неподъёмным, как одни из лучших студентов своей группы все экзамены они сдавали на «отлично». Некоторые предметы даже сдавать не пришлось – преподы поставили оценку «автоматом» за активность на парах. Сессия подходила к концу, впереди маячили летние каникулы, которые Алекс и Алина планировали провести вместе.
– Поехали на море, – предлагал Алекс. – Чего в этом душном пыльном городе сидеть!
– Что, настолько богатенький? – ехидно интересовалась Алина. – Я вот работаю, но у меня нет денег на море. А у тебя откуда? Собираешься ограбить родителей, транжира?
– Ну почему сразу «ограбить»? Мама с удовольствием даст мне денег на отдых, – отвечал Алекс. – Давай, поехали, Сочи это не так уж и дорого!
– Обязательно подумаю над твоим предложением, – отвечала Алина, и вновь залезала в телефон – выкладывать посты своим клиентам.
Экзамен по английскому Алекс ждал не только без страха, но даже с нетерпением – когда ещё в провинции придётся похвастаться знанием иностранного языка!
Ещё сам Набоков признавал, что тот «дивный русский язык», о котором так много болтают, попросту не существует, и что язык этот русский – всего лишь зелен, тогда как английский – зрел, «как лопающаяся по швам смоква». «Как лопающаяся по швам смоква». Сколько же вкуса в одной метафоре!
Но особенно Алексу нравилось сравнение Набоковым русского языка с «гениальным, но ещё недостаточно образованным, а иногда довольно безвкусным юношей», а английского – с «маститым гением, сочетающим в себе запасы пёстрого знания с полной свободой духа».
И на последнем экзамене, экзамене по английскому языку, Алекс планировал показать экзаменационной комиссии и пёстрое знание, и свободу духа, благо, знания Алекса вполне это ему позволяли.
Аккуратно отутюженные брюки, ослепительно белая рубашка, почти настолько же ослепительная улыбка – мельком взглянув в зеркало на первом этаже универа, Алекс остался вполне доволен собой. Почувствовав какую-то неведомую доселе лёгкость, Алекс скорее взлетел, нежели поднялся на третий этаж, где находилась экзаменационная аудитория.
«Интересно, Алина уже пришла?» – подумал он, и почти сразу же увидел её яркую толстовку в толпе резво топающих навстречу однокурсников.
– Привет, бэбик, – Алина помахала тетрадкой. – А экзамен на втором этаже будет. Зря бежал.
– С чего это ты взяла, что я бежал? – Алекс взъерошил сверкающие под падающими из окна утренними лучами Алинины волосы. – Я шёл чинно и степенно!
– Ну-ну, – Алина увернулась, шлёпнув Алекса по руке тетрадкой, и в два прыжка очутилась у лестницы: «Догоняй!»
– Ты чего творишь, разве тебе можно бегать по лестнице? – крикнул ей вдогонку Алекс, и под хихиканье кого-то из Лилиных подруг «А-алекс, неужели ты скоро станешь папочкой» помчался вниз по каменным ступенькам.
– Конечно можно, я что, больная какая-то, – рассмеялась Алина, насмешливо оглянувшись на Алекса, и, не глядя, прыгнула через две ступеньки.
Чертыхнулась, схватилась за спину – по-видимому, приземление оказалось не совсем удачным.
– Ты чего творишь, не хватало ещё чтобы ты с лестницы грохнулась! – нагнавший Алину Алекс схватил её за плечи.
– Ай, больно, отпусти! – возмутилась Алина.
И продолжила спуск по лестнице, но уже медленно и осторожно.
– Ну извини, я же не специально. Просто испугался за тебя, – сказал вслух Алекс, а про себя подумал насмешливо: «Алекс, Алекс, что это с тобой? За Андрюшку ты так не переживал».
– Готов? – примирительно спросила Алина, усевшись на лавочку напротив экзаменационной аудитории, и сама же ответила, – ну да, тебе-то незачем к английскому готовиться.
Однокурсники столпились возле аудитории, и Алекс, боясь, как бы не заняли его место в первой пятёрке, покинул Алину и влился в их чёрно-белую шушукающуюся массу, стараясь поближе подобраться к двери с табличкой «Экзамен». Вокруг Алекса предпринимались тщетные попытки за несколько минут выучить то, что не выучили за год, писались шпаргалки, а он лишь снисходительно улыбался. И изредка отвечал на вопросы по типу: «А как будет по-английски» …
До экзамена оставалось минут десять.
Вдруг Алекс почувствовал, как что-то изменилось. В его ещё пару секунд назад безоблачном настроении, в падающих из окон тёплых июньских лучах, в самом воздухе длинного университетского коридора. Алекса посетило знакомое ощущение, уже испытанное когда-то в детстве.
В тот день мама взяла его в гости к своей подруге, в доме которой стояло пианино. Оно было такое чёрное, гладкое, отражающее мебель, потолок, стены, удивлённые глаза Алекса. Пока мама болтала с подругой, Алекс поднял показавшуюся на тот момент невероятно тяжёлой крышку инструмента, и робко нажал на одну из белых клавиш. Потом на чёрную. Хотя ранее Алекс никогда не пробовал играть на пианино, его посетило чувство, что что-то не так с этими звуками, что они как будто больны или устали.
– Да расстроено оно, – объяснила ему мамина подруга. – Всё никак не соберусь настройщика вызвать.
– Оно расстроилось? – переспросил Алекс.
– Да, да, расстроилось, – отмахнулась мамина подруга, и продолжила что-то с мамой обсуждать, предоставив Алексу только догадываться, кто и как мог расстроить инструмент.
И сейчас, лет пятнадцать спустя, Алексу показалось, что он слышит больные ноты этого пианино, и всё так же пытается понять, что с ними не так. Что вообще здесь не так, в этом коридоре с большими окнами.
Всё так же шушукали однокурсники, всё так же медленно тянулись минуты, отделяющие Алекса от стола экзаменатора. И только Алина, всё так же сидящая напротив аудитории, изменилась.
Упёршись обеими руками в лавочку, она как будто пыталась приподняться, широко открытыми глазами глядя вниз, на свои тонкие ноги в чёрных туфлях на плоской подошве. Длинные ногти беспомощно царапали лаковое покрытие, тетрадь с лекциями упала на пол.
– Алин, ты чего? – Алекс присел рядом с ней – напуганный, уже предчувствующий ответ.
– Я встать не могу. Вызови скорую. Только тихо.
Трясущимися пальцами Алекс набрал нужный номер, описал сложившуюся ситуацию, назвал адрес универа.
– Спасибо. – Алина положила свою худенькую руку со сломанным ногтем на мизинце поверх Алексовой руки.
Приоткрылась дверь экзаменационной аудитории, кураторша пригласила первую пятёрку.
– Ты идёшь? – спросил Алекса кто-то из толпы однокурсников, но он только отрицательно мотнул головой «Потом». Пять знатоков английского скрылись, чтобы обрадовать препода своими знаниями. Дверь с табличкой «Экзамен» закрылась.
К чёрту на рога летели пёстрое знание, свобода духа и экзамен по английскому языку. Теперь это уже не имело для Алекса никакого значения. А для Алины тем более.
– Вот нафига ты по этой лестнице прыгала…
– Давай не сейчас.
До приезда скорой сидели молча, Алекс, не отводя глаз, смотрел на Алину, Алина смотрела в пол.
«О чём же она думает», – спрашивал себя Алекс, глядя на застывшее в стоическом спокойствии Алинино лицо. Лучше бы она разревелась или закричала, чем сидеть с таким отрешённым видом. Внутри, наверное, с ума сходит. Я бы уже точно сошел.
Алекс наклонился, поднял Алинину тетрадь. На обложке был нарисован пушистый рыжий котёнок, прыгающий со стула.
Когда два бравых медика укладывали Алину на носилки, однокурсники выражали ей бурное сочувствие банальными фразами «Держись, мы с тобой», «Выздоравливай», «Возвращайся», и тому подобной хренью. Кураторша выбежала на шум из аудитории, говорила что-то быстро-быстро, суетливо мешала медикам, пытаясь помочь укладывать Алину. Лиля даже всплакнула, красиво роняя слёзы из широко открытых глаз. Наверное, перед зеркалом красиво плакать училась. Пустышка.
Как же Алекс всех в этот момент ненавидел!
Как же ему хотелось закричать, выругаться грязно и похабно, ударить кого-нибудь по роже, Лёху, например, и упасть на кафельный пол, покатиться по нему, рыча и хрипя. Вместо этого Алекс соврал всё время находившейся в экзаменационной аудитории кураторше, что экзамен уже сдал, и поехал с Алиной на скорой помощи в больницу. Через пару минут начал звонить айфон – вероятно, кураторша всё же вспомнила, что с экзамена Алекс сбежал. Поставив назойливый аппарат на беззвучный режим, Алекс без зазрения совести кинул его в сумку.
