пройти ее. Не сопротивляйся мне и не дерзи. Я хочу, чтобы ты проявляла свои эмоции искренно, но не нарушай границы уважения. Ты можешь кричать, плакать, умолять. Я не остановлюсь. Знаешь почему?
Я отрицательно мотнула головой, чувствуя, как перестала дышать от его слов.
— Потому что ничего плохого я с тобой не сделаю. Поэтому и останавливаться я не буду.
Я тяжело выдохнула, когда Страм чуть отодвинул край моих трусиков и прошёлся пальцем по моим нижним губкам.
— Встань и медленно разденься, — приказал он и удобнее уселся на кровати.
Я неуверенно встала с его колен и, вновь облизнув сухие губы, принялась расстегивать дрожащими руками пуговицы на блузке. Во мне колотилось бешенное желание, и я старалась унять его своим глубоком дыханием.
Было в этом что-то немного унизительное: что я стою и раздеваюсь перед мужчиной, словно я живой товар, но вместе с этим, это дико заводило.
— Помни, что ты не роковая женщина, — напомнил Страм. — А скромная, почти неопытная двадцатилетняя девушка. Не нужно пытаться закрыться от меня несуществующим образом. Будь собой.
От волнения я даже ответить не смогла, поэтому просто посмотрела в глаза Александру и скинула блузку. Затем потянула замочек на юбке и сбросила на пол и ее.
Мои тонкие трусики намокли и плотно очерчивали контур промежности, отчего я почувствовала стыд.
Александр улыбнулся такому виду и легонько хлопнул меня по рукам, когда я попыталась поправить их.
— Разве я приказывал тебе это сделать? — строго спросил он. Я мотнула головой, и Страм продолжил. — Ни одного лишнего движения. Делай только то, что я тебе говорю. Сними белье и аккуратно сложи всю свою одежду в стопку.
Я сделала то, что от меня требовалось, заметно потеряв уверенность в себе. Сейчас, обнаженная и уязвимая я почувствовала себя странно. Я тяжело дышала сквозь приоткрытые губы, не скрывая своего возбуждения.
Затем Страм протянул мне мою новую одежду. Это была очень короткая юбочка в складочку. Настолько короткая, что даже стоя она не прикрывала мне полностью ягодицы. Под юбочку Страм потребовал, чтобы я надела что-то типа пояска с резиночками для чулок, которые заканчивались, однако, какими-то странными зажимами. Этот поясок он как раз выудил из той интригующей черной коробки. И краем глаза я заметила, что там есть ещё пару предметов. Также мужчина помог мне надеть широкие кожаные браслеты на запястья, щиколотки и на бедра чуть повыше колен. Сверху же Страм надел на меня тончайший кружевной лиф, однако кружева были расположены лишь по окружности груди. Сама же грудь оставалось открытой и незащищённой для любых прикосновений и воздействий.
Меня дико возбуждал мой образ. На мне вроде и была одежда, но при этом я оставалась беззащитной и доступной для Александра.
— Сядь сюда, — Александр указал на стул прямо напротив кровати. У стула было странное сиденье. Оно имело всего половину обычной стандартной ширины в середине, но обычную ширину по бокам сиденья.
Мужчина помог мне усесться на него, заставил поставить на сиденье ноги и развести их.
Я заметно занервничала. Я сидела в странной позе, полностью открытая для любых действий и с беспокойством смотрела на мужчину.
Александр же тем временем раскрыл этикетку Чупа-Чупса и поднес его к моему рту.
— Руки на щиколотки! — приказал он. — Что бы ни случилось ты не должна убирать руки с щиколоток, а также нельзя сводить бедра вместе. Все поняла?
— Да, Господин, — ответила я, окончательно оробев, а в следующую секунду Страм сунул мне леденец в рот.
Я была так возбуждена и взволнована, что даже не понимала с каким вкусом Чупа-Чупс. Я не помню ни одного дня в своей жизни, когда бы мне не хотелось сладкого, а тут я продержалась весь день только потому, что до безумия хотела секса. И теперь сладкая конфета не приносила никакого удовольствия, потому что внизу живота у меня все пылало.
Страм чувственно провел костяшками пальцев по моей скуле, а затем схватился за палочку. Теперь он принялся то заталкивать мне в рот леденец, то полностью вынимать его. Затем обводил сладкий шарик по моим губам и снова заталкивал мне в рот, проводя там конфетой по кругу.
— Луна, ты же понимаешь, что с твоей зависимостью я тебе больше не позволю есть конфетки? — низким сексуальным голосом проговорил Страм, вновь протолкнув мне в рот конфету.
Я кивнула и вопросительно посмотрела на мужчину.
Неужели он меня накажет за то, что я сейчас сорвалась? Но что я должна была делать, если он сам мне тычет этой конфетой в рот?!
— Я также понимаю, что иногда тебе все же очень сильно будет хотеться сладенького или каких-либо запрещенных продуктов, — продолжал он, обдавая мою кожу горячим дыханием. — Так вот учти: теперь есть запрещённые продукты ты будешь только так.
Страм вытащил Чупа-Чупс у меня изо рта и припал к моим сладким карамельным губам жадным поцелуем. Его язык неистово исследовал мой рот, разнося по щекам и моему языку ещё больше сладости.
Я выгнулась навстречу губам Страма, желая коснуться полуобнаженной грудью его тела. А мужчина все смелее завладевал моим ртом. Порочно, временами неаккуратно, вырывая из меня тихие стоны.
Если он имеет в виду, что я буду есть сладкое только во время сессий, так я совсем не против. Хоть каждый день! Хоть дважды в день!
Разнеженная его ласками, я ещё больше потянулась грудью и шире развела ноги. Как вдруг...
Страм ввел мне Чупа-Чупс прямо в мое разгоряченное лоно.
Я задохнулась и двинула бедрами, пытаясь избавиться от такого возмутительного контакта. Но я боялась отнять руки от щиколоток и свести бедра. Мало ли что меня ждёт после ослушания.
Я возмущенно замычала, пытаясь избавиться от губ Страма, но он лишь удобнее обхватил меня за затылок. Мужчина продолжал вводить в меня леденец, проводя им по кругу моих стеночек, размазывая сладкую карамель по складочкам, и грубовато проводя конфетой по набухшей от возбуждения кнопочке.
Мужчина делал это с такой страстью, что я тут же перестала ассоциировать конфету с едой и смелее отдалась таким изощрённым на мой взгляд ласкам.
Увидев мою отзывчивость, Страм отстранился от моих губ и с наслаждением принялся наблюдать за реакцией. Мужчина продолжал раскрывать меня. Сладкий сок чуть стягивал мне кожу и приносил лёгкую приятную боль, когда Страм вновь и вновь вводил в меня этот несчастный Чупа-Чупс, а
