- Не все, - опровергаю сказанное. – Что с тобой случилось, пока был в горах. Ну? – она отворачивается. – Я видел твоего отца, - вздрагивает от этой информации и снова смотрит в сторону. – Ты была в клинике, я знаю. Так что с тобой? Я могу помочь? – чисто только от стыда толкаю, цель та же: что угодно, только бы дала мне. Да не только это, че там.
По ходу болты, так сходу не удастся.
Скатываюсь со Златы, но все равно держу, чтобы не вздумала убежать. Нас ищут, слышу крики, называют позывные. Подношу палец к губам и выразительно смотрю на Шахову. Сажаю ее себе на колени, лицом к лицу.
- Уже помог, - язвительно бросает.
- Да ты задрала уже! Скажи нормально, что с тобой было? Мне в клинику ехать, чтобы узнать?
- Врачебная тайна.
- Хренайна! За бабки все выложат. Говори.
- Ну срыв, доволен. Нервишки подлатала и вуаля, вот я здесь.
- Я не мог звонить, надеюсь, что понимаешь.
- Все равно.
- Не ври, было бы все равно, не целовала бы так в ответ
- Вань, все. Забудь. Как ты говорил: ничего быть не может. Вот и радуйся.
- Издеваешься? У тебя что, все прошло?
- Прошло. У тебя тоже прошло.
- Уверена? За меня решаешь? Не видишь, ослепла? – почти ору ей в лицо. Ладно, пусть знает хоть что-то.
- Что не вижу? Ну, что я не вижу? – дергается на моих ногах, пытается сползти. Не даю.
Как же тяжело с девушками, придумывают разную хрень на ровном месте. И это одна из причин, почему не связывался с ними. Бесят! Своими тупыми разборками вымораживают. И эта туда же! Судорожная одержимость такими разговорами у них в крови. Еле сдерживаюсь, тру лоб, замыкаю слова на губах, иначе сейчас скажу то, что в последнюю очередь нужно. Слепая? Не видит, что подвисаю на ней? Приехал же, утащил на выяснение, что еще надо? Только тупая не въедет, что имею ввиду этими действиями.
- Злат… Давай заканчивай эту херню. Мне жаль, правда очень жаль, что с тобой случилось. Прими на веру, пожалуйста. Прости за то, что произошло. Я же понимаю, что я косвенная причина. Прости. Давай спокойно встретимся и поговорим. Куда ты хочешь поехать? Поедешь?
Практически умоляю ее. Ну допри ты уже, что нужна мне! Догадайся, дура! Пока жду что скажет, накидываю варианты, как нам быть. На людях все равно нельзя показывать ничего, придется изображать то же самое, что и было. Но даже эта ебучая опасность не останавливает. Укрою ее от угроз, спрячу. Поговорю с Ником, чтобы увез куда-то на время, только бы ничего не случилось. Пусть так все будет, но пока мне необходимо знать, что я ее застолбил, что будет ждать.
Злата толкает меня в плечо.
- Смотри сюдой, Вань. Короче, аллес! – вытягивает кулачок прямо перед моей охреневшей рожей и с маньячиным удовольствием формирует огромный шиш. – Эт тебе, дарю!
У меня челюсть подвисает, чем эта сука-ведьма и пользуется. Вскакивает с моих колен и со скоростью ветра скрывается из вида.
Ладно. Я пойду другим путем! Дорогу осилит идущий, твою мать.
20
Молот.
Мельтешащие огни слепят и бесят, есть вероятность, что шибает кратковременная дезориентация. Не хватало еще этой хрени, правда понимаю, что все только из-за припадочного мигания происходит. Еще и басы долбят в охреневшие от шума перепонки. Сегодня все не в кассу с самого утра, одна сплошная шняга преследует. Даже если и отодвинуть все раздражающие факторы, то остается всего лишь недвижимый один, который неоспоримо-бесячий – она не одна.
Намекал Сварогу, что не надо к Шаховой подкатывать, видно не понял он. Или сделал вид, что затупорылил, суке словно вожжа под хвост попала. Я не палился в открытую, но мог бы догадаться, что Злата как бы занята. Не смог или не захотел, понятно теперь как божий день.
Вижу их на втором уровне. Смеется зараза, жопой своей вертит. Волосы туда-сюда при томных поворотах волной взмывают. Нахуя так извивается перед ним, м? У меня мышцы лица замыкает, когда вижу, что Вадос обнимает за талию, прижимает к себе ближе и склоняется к уху. Вливает ей разную пургу, а она смеется, сука.
На гребне рубящей внезапной злости решаю положить конец тут же, выбросить ее из головы. За каким мне все это надо вообще? Да не хочет и не надо, бегать не собираюсь, прогибаться больше не намерен. Зачем проблемы? Понятно, что долго держал ее на вытянутой руке, но ведь всем видом потом демонстрировал обратное. Тупорылая, что ли? Не поняла?
Не могу оторваться от них, смотрю долго, запоминаю. Красивая, хоть сдохни. Вадос лезет и лезет к ней, утырок недоебаный. Не справляюсь с собой, даже малого шанса нет, что вычеркну.
Все, что сейчас сдерживает, неясное липкое чувство вины за то, что попала из-за меня в клинику. Краями справки навел, кое-как узнал поверхностно, что с ней случилось. Но у меня тогда не было даже призрачной возможности что-то сообщить. Не было!
Тянет к ней, просто края! Соблюдаю злоебучую осторожность, не свечусь рядом с ней в людных местах. Не знаю кто может наблюдать, а они следят твари сто проц, я знаю.
Тысячу раз убеждал себя успокоиться, отыграть назад, забыть и жить дальше, но не выходит. Все мысли перетекают только в одну офигенно фигуристую форму. Я вижу ее постоянно, даже сквозь прикрытые веки наблюдаю и чувствую. Ем, сплю, тренируюсь – все в ней, с ней, под ней.
Под ней…
Перехватывает жестью похоти. Сплю это сильно сказано, все похоже на пытку. Подсаживаюсь на фантазии о Злате как торчок-эстет на хорошую, качественную, дорогую дурь. И с эти ничего, я повторяю, ничего не поделать.
Шумы глушатся, люди размываются в силуэты, все фоном мажет. Сосредотачиваюсь на фигурах внизу. Красивая, желанная, дикая и свободная теперь. Независимая.
Не нужен.
Густая горечь медленно и вязко подкатывает к глотке, отравляет своим тухлым вкусом. Заражает медленно тело, просачивается по венам и артериям, неутомимо качает эту блевотину по кровеносному кругу, вытесняя красные тельца. И не убрать ее, не выжечь ничем.
Злата забрасывает Вадосу руки на шею и ведет пальцами по коже, плавно скользит по скулам. Плавная, грациозная и слишком опасная для Сварога. Перемелет в жерновах эта ведьма в порошок и будет по утрам вместо сахара в кофе сыпать. Вадос не вывезет ее закидоны, не поймает ее, просто не сможет. Лошок для такой как она. Шахова теперь охотница, дикарка, буйная смесь притягательности и сверхъестественной сексуальности. Сварог поплыл, даже лыбится невпопад.
На хуй! Заберу. Прямо сейчас заберу, выдерну из его лап.
Дергаюсь и торможусь на последних секундах. Лишние и опасные эти порывы. Впервые не знаю, как поступить и этот факт добавляет потерянности, сшибает с твердой почвы. Моя жизнь четко выверенная формула, но сейчас она летит в пропасть нерешенных уравнений. Последовательность вычислений не работает больше – оглушительно фиаско.
Следующий кадр самого плохого кино вынуждает захлебнуться злобой по ноздри. Сварог тянется поцеловать Злату. Сука, берега попутал. Урою мудачину, усажу на жопу прямо здесь. Но прежде продолжаю смотреть. Как самый изощренный мазохист наблюдаю, не могу отвести взгляд.
С огромным облегчением вижу, как Злата, улыбаясь отклоняется и кладет ему пальчик на губы. Съел, козлина? Я не знаю, какие силы сейчас главенствуют, но я словно внутренним зумом приближаю кадры с ними, все секу предельно точно. Улыбается и машет ему головой, а он хватает ее руку и целует пальчики. Передергиваю плечами, хочу отодрать футболку от спины и не могу, она промокла и прилипла. И это не от жары вовсе.
Ее поцелуи схожи со вкусом растолченного небольшими кусками черного перца в ступке. Не в порошок стерты, а именно чтобы оставались небольшие порции. Именно они, попадая в рот, дают самый лучший аромат и самый изысканный вкус. Остро, горько, пряно и пьяно. Высочайшая концентрация уникальности. Невольно облизываю потрескавшиеся губы. Наваждение. Надо глицин начинать пить уже, что-то подтекаю потихоньку.
Теперь мы уже в разных командах играем, поменялись ведущими ролями, наверное, так. Вадос теперь ей годится по всей видимости, а у меня запасные жизни сгорели, резервы иссякли насухо. Все проебано с треском и залпами. Отодвинь я тогда свое тупорыльство, то возможно все было бы по-другому теперь.
