И я хочу. Да, какой бы это был отпад, если бы хоть разок его нюхнуть, если б хоть разочек нос окунуть в него, как в нюхательный наркотик, долбануться им вдобавок ко всему, чем он и так затягивает.
Пока я вновь на нем и вроде как «сижу и размышляю, злиться мне на него или нет», он потыкивает меня своим хером, сжимает попу, прохаживается-тискает груди. Определяйся, мол, а мы тут покуда...
Поцеловать его хочу, вобрать в себя весь его вредный табачный аромат, упиться им и – провоцировать, стервозить, донимать. Чтоб озверел и оторвался.
— Так, ты кончать будешь – нет?.. – сузив глаза, покусываю его пальцы, тискающие мои груди.
— Когда захочу – кончу, — стебется он. – А вот кое-кого сейчас хрен удержишь.
Естественно, разворот, трах сзади и бурный обоюдный оргазм – я вместе с ним – случаются не сразу, а только, когда вздумывается ему. К тому моменту я настолько перезрела, что, он прав – не удерживаюсь. Да я и не для того во все это играю, чтобы удерживаться. Захочу удержаться – вообще начинать не стану. Но это потом, а сейчас мне с послеоргазменными стонами целуют мокрую спину и щекочут повсюду, подкалывая, что я, мол, ух как вспотела.
После повторного душа звоню маме – сообщить, что завтра приду к ней попозже. Он смотрит телек.
— Ты че смотришь?
— Ниче. Я всегда смотрю телек в отелях.
Я ведь не бывала с ним в отелях – до сегодняшнего вечера.
— Больше негде? – осведомляюсь понимающе, просушивая волосы полотенцем. Вместо ответа он качает головой.
— У меня никогда не было телека, — поясняет Рик позднее, поедая заказанный в номер ужин — «жрать» мы с ним до этого так и не отправились, ибо первое, что он сделал – снял этот номер и оттрахал в нем меня.
Оно понятно, ведь, по-моему, у него и квартиры нормальной, такой, чтоб только «его», никогда не было. А если была, то так давно, что он, наверно, почти уже об этом не помнит.
— Нина постоянно свое смотрит? – уточняю просто.
Не отвечает. Наверно, она думает, что ему плевать на все, кроме футбола.
Рик не вдается в подробности – например, «один смотрю на компе, что мне интересно, она подлезает, начинается комментировать, я вырубаю, трахаю ее, а потом мы засыпаем». Да, так ведь у них, наверное.
Когда мы с ним жили вместе, думаю, он просто включал, что хотел.
Не жалею его, мол, во что себя загнал – просто думаю. По-моему, он не нуждается в жалости.
— Блять, кончились, — швыряет он в сторону опустевшую, смятую сигаретную пачку.
— Зря во время секса курил, — замечаю.
— Ты это к чему?
– К тому, что раньше ты так не делал.
— Это я с тобой оттопыриваюсь, — говорит он, срывает с меня полотенце и сажает к себе на колени. – Ну скажи еще что-нибудь, — предлагает, сжимая мою попу. – Спроси про нее. Спроси, как мне живется.
— Ты это чего... – пытаюсь высвободиться.
— Она требует, чтоб я курить бросил, потому что вредно. И через меня она пассивно «курит». Заебала.
Та-а-ак. А я ж не требую. Никогда ничего не требовала. И тоже курю пассивно. И еще в рот беру. И в попу даю. И... Короче, со мной можно все, чего нельзя с ней. Кстати, чего там еще с ней нельзя? А то если дело только в вышеперечисленных «запретных» штучках, тогда я ж – пожалуйста...
— Курить и правда вредно, — пожимаю плечами и встаю с него.
— Ты тоже мне запрещать будешь? – огрызается он, натягивая джинсы.
Так, не хер меня с ней сравнивать или тулить в одну кучу. Говорю это себе, а ему – молчу. Не получив ответа, он уходит за сигаретами.
Не люблю я склоки и, если бы сейчас не ночь-полночь, майнула б на вокзал, а оттуда – домой прямым рейсом. А он пусть бы проспался, а в следующий раз и не начинал бы даже меня всем этим грузить. Он же для расслабона со мной встречается? Я с ним – тоже. Всегда только для этого и встречалась, собственно, твержу сама себе.
Он приходит, покуривший и успокоившийся. Я тоже встречаю его спокойно, доброжелательно даже. Устроившись рядышком, «смотрим» вместе телевизор и засыпаем. Ведь так хорошо?..
***
Назавтра вроде тоже хорошо – и на завтрак свежие вафли, которые тут любят и умеют делать.
Только на обратной дороге ему чего-то постоянно звонит Нина – и что на нее напало? Сказал же: за рулем – она не догоняет?.. Нет.
Напяливаю наушники и слушаю аудиокнигу. Вернее, делаю вид, что слушаю. На самом деле, я «слушаю» без звука, а сама... заслушиваюсь ими. Им.
За рулем – «вчерашний мой и только мой», но сейчас какой-то совершенно незнакомый Рик и я им заслушиваюсь.
Нина щебечет без умолку. Она что-то ему втыкает про какие-то жалюзи... ролло... рольставни... всякую хрень. Наверно, затеяла ремонт в квартире, а он покорно слушает и отвечает, объясняет и даже подтверждает, что все это поставит сам. Любое из этого. Да, припоминаю, он умеет. Он говорит, что такого-то числа поедет туда-то в строительный и наберет таких-то стройматериалов. Что ему нужно то-то и то-то, но чтоб по столько и он посмотрит там-то, а после – там-то.
Он скучен, сер и повседневен. И он нормален до одурения. До моего одурения.
Еще вчера мы с ним и его партнерами обсуждали на переговорах приблизительно то же самое, только с другими материалами и ценами, но даже тогда у него это звучало по-другому. Да я сама постоянно обсуждаю подобное на работе, помасштабнее только.
Сейчас он говорит все это ей, и я понимаю, что это у них такой нормальный ход разговора. Она навешивает на него, отстреливает свои пульки, он ловит, и они отскакивают с глухим стуканьем, попадая к нему в доску. Со стороны послушать – полная нудятина, но – ан, нет... Между ними установился такой особый тон общения, какого никогда не было у нас.
«А может, тоже ему что-нибудь навесить?..» — думаю оторопело. «Паркет, вон, хотела в гостиной поменять... давно хотела – все откладывала... Тьфу, глюк».
Сроду б не подумала нагружать его житейским. Сейчас тоже не хочется.
Но ведь нормально ему в этом. Он нуден – и он убедителен. Один уже его голос, сухой такой, слегка колючеватый и мысли не допускает о том, что – чем он, снова, вчера занимался?.. Почему не ночевал дома?.. Дела, конечно, что же еще. Разве у такого нормального, скучного мужика может быть что-то другое?..
И он осознанно выезжает на этом. Она не знает ни о чем. Она не подозревает даже, где он, когда его нет. С кем он тогда. Что он тогда со мной.
Он морочит ей голову. Морочит мастерски. Он что, козел? Лживый мерзавец, бабник? Может и так. А может, он просто никогда не играет и не притворяется, что бы ни делал. К примеру, сейчас, с ней – это тоже он на все «сто».
А мне досадно. Досадно от того, что ему от всего этого нормально. Что я его таким не знала – только сейчас узнала. Ведь все так, как она говорила тогда в «бане», а я смеялась еще над ней, думала, что не разглядела она его. Что ему с ней стремно, вот он и не открыл ей всех сторон своей волчьей натуры. А ему с ней не стремно – ему с ней нормально. Он даже сам так говорил.
И конечно, хрен он ее бросит. Он никогда мне этого не обещал и не за этим снова хватанул меня. Не знаю, почему меня так достает это, ведь еще ночью я была убеждена, что и он мне нужен лишь для расслабона.
— О-о-ой!.. – ее вопль на том конце связи вырывает меня из моей сформировавшейся мрачноватой подмороженности.
— Чего? – спокойно спрашивает он.
— Паук! В ванной... такой здоровенный... Наверно, всю зиму там зимовал...
Непроизвольно поворачиваю к нему голову и даже тихонько, едва заметно киваю. Мне кажется, когда я – в феврале еще – была у них в ванной, тоже его видела.
Но даже если бы я боялась пауков, да даже если бы сейчас паук этот полз по мне, я вряд ли вздрогнула бы так, как мне хочется вздрогнуть, когда он говорит спокойно, отчетливо, надежно:
— Выйди из ванной.
— Хорошо... хорошо... – лепечет Нина.
Видимо, чтобы сделать это, ей придется пройти мимо паука.
— Вышла?
— А-а-ай! Он идет за мной!
— Закрой дверь... Закрыла?
