id="id21">
Варвара
Я не спала всю ночь. Потому что у меня горели губы, и гудело все тело от напряжения и страха. Потому что я всю ночь пыталась придумать, как мне не ходить на встречу с невестой Ярова сегодня. Миллион потому что и ни одного ответа на вопросы, которые меня разрушают. Как например такой «Почему мне так понравилось чувствовать его дыхание на моих губах?» или еще «Чем в домашних условиях лечить стокгольмский синдром?». Я даже погуглила. Ничем. Ничем не лечится эта пакость. Только усугубляется, если триггер постоянно трется рядом. А дурные толстые матери одиночки сходят от этого с ума. Начинают красить губы розовым блеском, вертятся возле зеркала и надевают вместо удобных джинс и уютного пуховика на себя колготы с утяжками и мерзкую юбку карандаш, в которой невозможно ходить, сидеть, жить в конце концов. А еще у меня подозрение, что она стала мне мала.
– Да красивая, красивая, – фырчит за моей спиной Полька, хрустя безешкой, которую я, между прочим, готовила не для нее. – Умоешь ты эту мармозетку Яровскую. Там поди глиста в скафандре губастая. А ты у нас кровь с молоком. Где там ей до тебя?
– Поля, не фантазируй. Я просто оделась подобающе формату деловой встречи, – морщусь я. Боже. Кому я лгу? Можно солгать подруге, дочери, всему миру, но вот себе… – Но ты права. Мармозетка – это одна из самых маленьких обезьянок в мире. Я скорее похожа на синего кита в юбке. Наверное стоит переодеться. Наверное…
– Нет, оставь. Ну вот это вот все. Ты выглядишь сногсшибательно. Просто Моника Белуччи. Даже лучше. Брошку еще на грудь прицепи.
– Ага и барабан на шею. Поль не пойду я никуда, – дергаю с шеи дурацкие бусы, которые никогда в жизни и носить то не умела. Они с жалобным треском рвутся. Бусины скачут по полу, грохоча и перекатываясь. И этот звук сливается с трелью телефонна, лежащего на тумбе. И отвечать я не хочу никому. Разговаривать не хочу. Хочу просто заползти под диван, и попытаться сдохнуть.
– Алло, Варя, доча, – голос мамы звучит слишком возбужденно. Варей она меня называет только в минуты сильного душевного смятения, а уж дочей… Меня охватывает ужас.
– Мама, что с папой?
– Мы с твоим папой уезжаем через час. Представляешь, из клиники написали, что половина суммы за лечение спонсор перевел. У них там есть какие-то программы… Не важно. Только надо срочно ехать. А у нас документы все готовы. Варвара, ты слышишь меня? Ты сможешь за домом присмотреть? Можете даже пожить с Кирой. Только эту свою чудо-женщину держи подальше от семейного гнезда. А то вернемся на пепелище. Варя, ты онемела?
– Мам, это фантастика какая-то. Никто не станет платить вот таких денег просто из альтруизма.
– Ты не рада? – в голосе мамы яд. Конечно я рада. Я безумно рада, что папе сделают операцию. Но еще я знаю, что бесплатный сыр бывает только в мышеловке. И главное – я знаю имя миляги спонсора, который сначала отца довел до полусмерти, а теперь героем стал. И я совсем не уверена, что он не обманет и вторую часть суммы тоже с барского плеча пожалует. Но точно знаю, что сейчас пойду на встречу с мерзавцем, и выскажу ему все что думаю в бесстыжие глаза.
– Рада, мам. Я бесконечно рада. И я заработаю, чтобы оплатить оставшееся лечение. Нам не нужны подачки.
– Все мне некогда, – да не слышала меня мама. Сейчас ей абсолютно по-барабану, чьими руками лечить отца. И отключается она даже не попрощавшись.
– Вот такой настрой и сохрани. Лицо у тебя сейчас, как у богини ярости, просто секс в чистом виде. Яров твой в штаны напускает. Он от тебя же прется, ты не видишь? Я все боялась вчера, когда мы чай пили, что вы хату запалите или он на тебя прямо на столе набросится. Так искрили.
– Хватит. Поля я его ненавижу. Он мерзавец и вор, и еще он…
– Отец твоей дочери, – вот поганка, ну почему все так сложно? Почему?
– Я хотела сказать подонок. И скоро женится. Он женится, а я ращу дочь. Все, на этом тема исчерпана. Не стоит напоминать мне о моей глупости, – хватаю с вешалки все таки пуховик. Да, буду выглядеть полной дурой, да я лохушка и идиотка. Да, я падшая женщина. Но я не позволю никому, особенно этому оборзевшему павиану вертеть судьбами моей семьи, словно брелоком от его снобской тачки, на пальце. – Он нам не нужен. Не нужен. И подачки свои пусть засунет себе…
– Варь, на его подачку дяде Гене операцию сделают, – ну да, да, она права. Полька говорит то, что я и так знаю. И я должна принят и быть благодарной, но у меня в крови кипит яростная смесь возбуждения, злости и, черт, гребаных искр, которые способны запалить не только хату.
– Да, Поль. Только за это он потребует плату, – вздыхаю я. – И черт бы с ним, если бы он просто забрал мою душу. Уже забрал. И завод этот чертов. Но… Ты слышала, как его вчера называла Корюшка? Я чуть тапки не откинула.
– Да пошутила девочка, подумаешь, – дергает плечом, усыпанным безешными крошками Полинка. – По моему ты нагнетаешь. Но одно я точно знаю, ты втюрилась в этого козла по уши. А это гораздо неприятнее. Иди и сделай эту выдру силиконовую.
– Дура, – я снова пылаю лицом и ушами. Выскакиваю из дома прямо в домашних тапках и бегу к своему каблуку, который блестит новым стеклом и крашеным ровным крылом. Это какой-то херовый фантастический триллер, в котором все появляется по велению злого рока или высшего разума. И он совсем не доброе божество. И я живу в этой проклятой утопии.
Машину я паркую возле ресторана в где у меня назначена встреча через час, под тяжелым взглядом охранника стоянки. Мой каблук, даже отремонтированный, смотрится среди авто гостей лакшери заведения убого и даже как будто непристойно. «Меня не пустят в этот ресторан в тапках»– мелькает шальная мысль, которая тут же трансформируется в радость. Не пустят и я со спокойной душой сбегу. Снова сбегу от Лавра Ярова, как тогда, десять лет назад.
– Варвара Вишневецкая? – бросается мне навстречу прилизанный администратор. Смотрит равнодушно на мои тапки в форме заячьих морд, которые сильно повело от прогулки по мокрому асфальту. Теперь милые косые похожи на персонажей страшной сказки про кроликов оборотней. Наверняка мужик и не такое видел в
