Слова Сэма взрывают меня. Так вот зачем это все было. Значит не за мои достижения, не за мою трудоспособность. Просто он хотел меня себе и все? Как понимать?
Он же ни намеком никогда, ни словом, ни делом за время общения никак не проявился. Да что значит, вашу мать, это признание?
Качаю головой. Отрицаю услышанное. Я не могу.
Я…
Не знаю…
Я не хочу перемен. Не хочу. Мне уже было больно. Мне и сейчас больно. Не хочу бросаться заново. И Сэм такой же. Я его знаю. Он же бабник заядлый. Он не сможет быть с одной. Не заточен. За время декрета баб сменилось миллион. Пользует и выбрасывает, как салфетку одноразовую. Ни слезы, ни уговоры, ничего не помогает. Сама из офиса их отваживала, знаю, как они ломятся в надежде продолжить.
- Ир, не молчи.
Глава 29
От автора: серьезный разговор логичным не бывает.
- Как жизнь новая? – рву стул из-под стола. Ира вздрагивает. – Смотрю весело тебе здесь?
Еще минуту и летнее кафе от моего гнева взлетит на воздух. Вычислил её здесь случайно. Пизжу! Следил! Складываю руки и сразу затискиваю в кулаки. Унимаю гневную дрожь, даже на Иру не смотрю прямо, чтобы не взрываться дальше.
- Здравствуй, Андрей.
Тихий спокойный голос бесит еще больше. Сука!
Громко откашливаюсь и машу рукой халдею. Гавкаю, что пес, сорвавшийся с цепи. Парень бледнеет, но молча переносит мой наезд. Ничего с ним не случится, привык за время работы к заебам клиентов. Не сдохнет.
- И что теперь, Ирин?
Понимаю, что несет. Веду себя, как мерзкий мудак. С шумом переставляю стеклянную херню на столе и выдергиваю пару салфеток. Действия рваные, подлючие, нервные. Что зачем делаю, не знаю. Просто нужно что-то делать и все.
- Ничего. Ты подписал?
То есть только это интересует да? Подписал я сраные бумажки на развод или нет? Хочется заржать, как разгулявшемуся коню. Вытолкнуть смех с отчаянной бесшабашностью. Желаю, чтобы сейчас в эту минуту поняла, что без нее не пропаду. Все ведь прекрасно: деньги, хата, тачка новая, любимое дело и вообще мир на колени становится. Только выше взлетаю. А у нее что?!
- Подписать? – задушенный яростью, выплескиваю боль. – Спрашиваю, подписать?! Они со мной. В портфеле, – хлопаю ладошкой по коже.
- Не ори.
- Ты серьезно? Не ори?
- Да. Людей море вокруг.
Я не понимаю почему она такая спокойная? Мне реально интересно, что вдруг словила волну? Щурю глаза и закуриваю. Разгоняю дым, чтобы лучше видеть суку. Нормально, что скажешь. Выглядит охуенно. Все, что набрала в декрете, скинула. Сидит ярче солнца сияет.
Почему? Почему ты так с нами поступаешь? Я же не трахал никого. И все то время, что в разлуке отказывают от телок. Одни мысли только грязные в голове и больше нет ничего. Всматриваюсь еще, пытаюсь найти хотя бы каплю сострадания и оставшейся любви. Ведь должна же она остаться? Так быстро чувство не исчезают.
- Я вас видел, – решаю сказать. – В бухте. Он лучше, Ирин?
Она немного меняется в лице. Тянется за стаканом сока и покачивает ногой. В глаза не смотрит. Не мешаю формировать ответ, не трогаю. Она не соврет, знаю точно. Просто сейчас обдумывает ответ. Всю жизнь это Ирина суть. Обдумать и потом выдвинуть вердикт.
Убиваю ярость глотком свежесваренного кофе. Тру виски, надеясь разогнать пульсирующую боль. Нужно успокоиться. Криком не взять, ором ничего не решить, но как же хочется метать в бессильной злобе что под руку попадется. Если бы Ирина знала, как хочу забрать их домой, вместе выбрать квартиру, тихими вечерами выбирать мебель и, не успев закончить с новым жильем, говорить о загородном доме.
- Не знаю, Андрей.
- Как не знаешь? Говори на прямую, нечего теперь вилять. У нас жизнь решается, разве не ясно? Ира, прости за выпад. Мне тяжело сдержаться. Как вас вместе увидел, сорвало все стоп-краны. Мне невыносимо это. Веришь? Не-вы-но-си-мо!
- А мне выносимо было? – двигает стул ко мне. Наклоняется ниже, чтобы никто не услышал. Сверкая глазами, ошпаривает словами. – Мне было хуже, поверь. Знаешь… Ты тогда будто кожу с живой сорвал. А я любила, Андрей, – горько улыбается, а мне сердце кровью обливает. – Так любила, что жизнь отдала. Но все растоптано. Уничтожено и сожжено.
Вижу, как перебарывает слезы. Как же хочу обнять и качать, нежно шептать на ухо нежную ерунду, ловить ее смешки и целовать-целовать. Сглатываю отравленное признание и все еще молю.
- Прости. Клянусь, все по-другому будет. Ни на одну не посмотрю никогда. Я честен, Ира. Как никогда правду говорю, родная, – нет возможности не использовать забытое слово. Хочу так называть, не запретит. – Крутануло в жерновах, признаю. И признаю также, что не знаю, как поступил бы, если бы телефон не сработал, – Иру шокирует, вижу, но я поклялся быть откровенным. – Может смешно прозвучит, но судьба отвела. Не получилось случиться измене. Значит, так надо, Ирин. Чтобы мы пережили ад и вернулись в наш индивидуальный рай. Значит, для нас это испытание. Тяжело, что говорить и вину я свою все равно безумно ощущаю. Ты говоришь кожу содрал, только… – сглатываю ком и рублю до конца. – Только твое общение с Семёновым мне тоже тяжело далось. Знаешь, что такое ущербом себя ощущать?
- Что ты говоришь? – прижимает ладонь ко рту. – Каким ущербом. Ты им никогда не был, Андрей.
- Молчи, – останавливаю ее. – Просто слушай. Да, ущербом, – с ненавистью повторяю слово. – Предназначение мужчины – защитить семью и обеспечить. Если с первым справлялся, то с материальным возникали постоянные перебои. Ир, я знаю что хотят женщины, и ты не исключение. Нам хватало, но, чтобы позволить лишнее, того не было. А Сэм… Он мог все. Рекой лилось и льется благополучие. Ты не знаешь отчего бесился и бросался на него. При очередной разборке в открытую сказал, что мне грош цена. Я не жалуюсь, нет. Не пытаюсь ни на что надавить. Тогда он долго впаривал, что я тебе не пара даже при наличии дочери. Разложил по полочкам, сука, – передергиваю плечами, сгоняя озноб. – В работу мою носом тыкнул, как обоссавшегося кота, перспективы расписал. Я понимал, что он прав. Не тяну я тебя. Ты достойна большего, но отпускать тебя, отдавать в мыслях не было! Я бы боролся до последнего. И то, что общалась с ним все время подкосило сильно. Ревность… – зло усмехаюсь. – Черная бездна. Жрет, не разбирая и выматывает пережеванную душу. Процесс бесконечен.
- Хватит, – сдавленно просит прекратить признание. – Хватит, прошу.
- Я завидовал и ненавидел, – рублю до конца. – Ведь не дурее его. А жизнь не дала возможность продвинуться. В наличие у меня только хорошо работающий мозг – все. Такая себе перспектива, да? Хрен он кому оказался нужен. Я свой внезапный взлет анализировал. Меня бы Степаныч не поставил. Гарин должен был на это место идти, но отказался. Правда почему-то факт предложения поста скрыл. Я случайно узнал. А потом решил, пошли все на хер. Буду рвать из=под себя, пока есть возможность. И знаешь, теория работает. Пашет на неугасаемых батарейках. Никому на хер благородство не нужно. Случай решает многое. Поймал – держи удачу за хвост.
- Считаешь, ты прав?
- Ты меня не слышишь, Ира, – нажимаю голосом. – После всего, что сказал, должна понять почему понесло. Я вот о чем.
Она потеряно улыбается и отводит взгляд. Нервно рвет пальчиками салфетку, комкает. Отрывая, скатывает мелкие шарики.
Мучительно жду ответ. Когда начал рассказывать, пришло облегчение, что вот наконец выскажу все, что так долго болело. Ничего не скрою не утаю и будь что будет. Теперь же чем больше Ириша молчит, тем выше тревожность подскакивает. Поглядываю на жену, пытаюсь понять, но безуспешно.
Как же сложно принять реальность. Даже если ты сам ее испоганил, но опомнился, все равно ждешь чуда. Как маленький ребенок перед отцом, от которого ждет долгожданный подарок. Правда подарка нет, он пропадает. И ты получаешь хрен на палочке. Такая жизнь, мальчик, жри.
- Не нужно ничего менять, Андрей.
