Еще хуже стало, когда она добралась до ванны. Все ее мечты о розовощеком младенце разлетелись на мелкие кусочки, обращаясь в пыль. Точнее даже не в пыль, а в кровавую мазню, свидетельствующую о том, что матерью ребенка Виктора ей не стать.
Казалось, радоваться надо такой новости и благодарить Господа или провидение, что не стала она участницей неразрешимой задачи с возникшим треугольником. Не будут страдать ни в чем неповинные дети, попав под замес в бесконечные склоки между взрослыми. Не надо будет метаться Виктору между двумя семьями. И у Инки появился шанс найти себе, пусть не принца, но вполне достойного молодого человека, который будет принадлежать только ей. Сегодня путевка в новую жизнь ей была благосклонно выдана судьбой. Однако, не понимая своего счастья, Инна впала в истерику.
- Почему мне так не везет? - безутешно всхлипывала она. - За что?
Перед кем, как и где она провинилась? Она ведь так любила Виктора, и она так мечтала о ребенке. Об их общем ребенке. Они вместе мечтали. Почему кому-то хватает одного мимолетного раза, чтобы забеременеть, совершенно ничего не планируя, а у Инны за полгода так ничего и не вышло? Неужели ей вообще не дано иметь детей? Это несправедливо.
На таком новом витке депрессии ее и застал Виктор.
- Инн, ну перестань ты так убиваться. - Инна стояла у входа в комнату, а он прошел вглубь, подальше, и старался избегать ее взглядом. А зря, потому что если бы посмотрел, то непременно бы заметил, что после его появления настроение у Инки значительно улучшилось. Она так рада была его видеть. Так соскучилась, что просто стояла и млела теперь от одного его вида. Увидеть его - это уже счастье. Они смогут, наконец, обо всем поговорить и разобраться. Виктор же выяснять ничего не собирался, он только лишь подводил итоги и ставил точку.
- Да, я... мудак и сволочь... - не скупясь на бранные слова, характеризовал он сам себя. - Так получилось. Прости. Теперь уже не исправить. Что случилось, то случилось. Мне все равно надо было сделать выбор. И в любом случае я остался бы скотиной. Я не отрицаю. Но пойми, у нас с тобой все равно ничего бы не вышло.
- Почему это? - растерялась Инна.
- Мы разные.
- Разные?
- Да. Ты еще ребенок. Взрослый ребенок. Тебе не о семье думать, а танцы-шманцы скакать. Дома, посмотри, вечно бардак, - взмахнул он руками, предлагая оценить беспорядок в квартире, явно не способствующий уюту.
Инна виновато оглядела разбросанные вещи.
- Какие танцы-шманцы? Ты что? Я никуда не бегаю и я все уберу, - попыталась она возразить, но он ее не слушал.
- С подружками тусить, кошаков таскать и... - глаза его недобро сверкнули. - И по стенам лазить, - да, он все-таки опять припомнил ей эту злополучную стену. - Однажды нам все равно бы пришлось расстаться. Да и ты, скорее всего, меня первая бы бросила. Ушла бы к какому-нибудь смазливому мальчишке. Ты постоянно на кого-нибудь заглядываешься.
"О, Господи! Даже сейчас Виктор пытался взвалить на нее какую-то несуществующую вину".
- Я ни на кого не заглядываюсь. Что ты ерунду какую-то несешь. Что значит первая? Ушел ты, а не я. Ты меня бросил. И изменил ты.
- Так получилось. Я не хотел. Это... так получилось.
- Так получилось, так получилось. Заладил! - огрызнулась Инка. - Витя! Ты. Меня. Бросил. А не я тебя. Ты! Ты меня вообще слышишь? Еще смеешь меня какими-то мальчишками упрекать.
- Смею. Потому что видел. Видел, как ты на нем висела.
- Ладно. Хорошо, я висела, - согласилась она, - а ты трахал свою бывшую жену, - напомнила спокойно, ровно и тихо. А то нашелся тут несчастный, униженный и оскорбленный. Висела она, видите ли, на ком-то, - Чувствуешь разницу? И ее трахал, и меня, и даже, наверное, в один день. И причем задолго до того, как я повисла. Так ведь? - Виктор заткнулся, а Инку накрыла волна негодования. - Какого хрена ты ее трахал? - повысила она голос. - Вот какого хрена, я спрашиваю? - перешла на крик. Нервы просто уже не выдерживали. - Ты, блядь, который самый верный и правильный. Ни на ком не висящий и ни на кого не заглядывающийся. Зато просто трахающий. Ангел просто.
Он растерялся от ее крика, встал как вкопанный, потом развел руками.
- Ну, вот так. Я плохой. Я разве отрицаю. Зачем я тебе такой?
- Потому что я люблю тебя. Разве не понятно? - снова крикнула она. Руки от эмоционального перенапряжения задрожали, а по щекам покатились идиотские слезы. Они, наверное, растопили сердце мужчины, потому что голос его смягчился.
- Я тоже люблю тебя, - признался ей Виктор. - Инна, очень люблю. Просто... Я не знаю, как тебе это объяснить. Семья она важнее любви.
Семья? А Инна разве не семья? Нет, Инна не семья - он прав. У нее нет ребенка. Она просто сожительница и любовница, которую якобы любят. А семью не любят, но, тем не менее, она важнее. В ней живут, о ней заботятся, согревают теплом. Туда приходят каждый вечер, спрашивают как дела, целуют, улыбаются, смеются. Потом вместе ужинают. Смотрят телевизор, обсуждают новости, может даже спорят и немного ругаются. Но не любят. Нет, не любят. Любят Инну, которую почему-то, несмотря на огромную любовь, оставили одну. Бросили и не вспоминают, и даже не интересуются. Как она? Как она тут одна? Она - его любимая, и без него. Разве это не странно? Разве так любят?
- Любишь? Ты меня любишь? - зацепилась она за это глупое пустое слово. - Смешно! - Инна и в самом деле хохотнула. Коротко и жалко, смахивая при этом слезы. - Кто же так любит? Ты мне изменил и ушел. Это любовь, по-твоему?
- Да. Это любовь. Вот такая вот... Тебе не понять. Но... Я тебя люблю.
- Да уж, куда мне понять...
Понять такое сложно. Но, если честно, то очень хотелось верить этим глупым объяснениям. "Он любит, просто так получилось..." "Странно, извращенно, но любит".
Бред сумасшедшего!
"Хорошо. Пусть хотя бы так", - решила она. Зачем теперь эти упреки? Так они ни к чему не придут. Не стоит снова ссориться.
- Вить, не уходи, пожалуйста, - подошла к нему, пытаясь обнять. Получилось как-то скованно и неуклюже, потому что он сразу дернулся от нее, как от чумы, шарахаясь в сторону и оставляя Инку в недоумении.
- Инна, не усложняй, - он даже как будто озлобился из-за ее попытки притронуться к нему. - Ты...ты мне все равно уже этого никогда не простишь. И я тоже. Вообще, не вижу смысла цепляться за разрушенные отношения, - раздраженно закончил.
"Как это - нет смысла? Очень даже есть смысл. Любовь - это самый главный смысл. Зачем жить с нелюбимым человеком? Там же он почему-то решился на восстановление разрушенных отношений, почему со мной нельзя" - не понимала Инна.
- Я прощу, - уверенно пообещала она. - Вить, честное слово прощу. Я клянусь, что ни разу не вспомню и не упрекну. И к детям ты будешь ходить, и сюда пусть они приходят. Я буду рада им. Честно - рада. И Глебу тоже буду рада. Я буду его любить. Да я всегда его любила и люблю. Он хороший мальчик. Вить, ну не уходи. Раз ты меня любишь, я не понимаю, почему уходишь туда. Ты меня, значит, обманываешь? Я же люблю тебя.
Инна сама себе была противна с этим жалобно-просящим тоном. Так выпрашивать - это низко, но разве ради любви не стоит? Если это их снова сблизит, она готова его даже на коленях просить.
- Все! Хватит! Нет! - Виктор, занервничав, заметался по комнате. - Инна, нет. Прекрати. Это все. Все! У тебя опять истерика. С тобой невозможно разговаривать. Нам не надо больше разговаривать. Я вообще пришел..., - он развернулся, охватывая взглядом комнату, - я еще не все забрал. Кое-что осталось, - стал хватать какие-то забытые вещи и складывать их на стол.
Все!
Инка в бессилии плюхнулась на диван и, уткнувшись в ладони, заныла. Она не следила, что он забирает. Принадлежало ли это ему или ей, на данный момент не существовало никакой разницы. Ей, кроме Виктора, здесь ничего не было нужно. А он больше не смотрел на нее, ходил, шуршал, выдвигал, перекладывал. Наконец, упаковав все нужное в пару пакетов, он присел рядом и сам обнял Инну.
