– Какого черта тогда ты вчера уехала с ним?
– Светка опять за мной следила? Слушай, ты ей хоть платишь? Человек работает на тебя, и ты должен…
– Я видел, как ты садилась в его машину.
Ага. Я прям взяла и поверила.
– Ну конечно. Видел он. Как? Ярик мне сказал, что ты с ведьмой в кабинете закрылся. Судя по всему, удачно поработали, раз ты решил лично поздравить ее. Расскажешь, какой подарок купил? Хотя нет, молчи. Мне не интересно.
– Можешь не стараться перевести тему, Комиссарова. Я знаю все твои приемы, – очень тихо, почти ласково говорит он, но у меня мурашки по коже от такого тона. – Говори, почему не дождалась меня дома?
Вообще, все, что я сейчас скажу, будет использовано против меня. А мне как-то совсем не хочется признаваться в ревности.
– Скучно стало. Решила прогуляться.
Козловский закрывает глаза.
Ох, точно не к добру.
31.
– И как? Удачно погуляла?
– А тебе-то что? Какое тебе дело до моих гулянок?
– Я уже говорил. Пока ты живешь со мной…
Клянусь, достал.
– Бла-бла-бла… Козловский, мне съехать надо, чтобы ты больше этой отмазкой не прикрывался? Сколько можно?
Стреляю в него диким взглядом, давая понять, что не намерена в сотый раз выслушивать один и тот же бред.
Я с родителями всю жизнь прожила. Даже они за мной так не следят. По крайней мере, именно так все было до моего побега.
– И чего ты к Тимуру прицепился? Сам к ведьме прибежал, а на меня наезжаешь.
– Я приехал сюда, чтобы она подписала бумаги.
– Ну конечно.
– Что «конечно»?
– С каких пор бумаги подписывают вечером в ресторане? Или вы в твоем кабинете не наговорились?
Может, я сейчас и выглядела как сварливая жена, но мне было на это откровенно плевать.
Артём первый начал допрос.
– Когда Власов тебе про кабинет рассказал? Он приезжал?
– Нет. Я сама позвонила, когда решила, что ты под машину попал.
Козловский непонимающе смотрит на меня.
– Что? – дергаюсь я. – Ты бросил больного человека и даже не позвонил. Единственное оправдание этому – приход старухи с косой. Зря переживала, как я вижу. Ты полностью здоров и… вкусно пахнешь. Новые духи? Для ведьмы постарался?
– Еще раз говорю, я здесь по работе. А вот что здесь забыла ты, остается под вопросом.
– Докажи, – скрестив руки на груди, упрямо стою на своем. – Что-то я нигде бумаг не вижу.
Если он сейчас скажет, что они остались у ведьмы, то я его ударю.
Каблуком. По ноге. Сильно. А потом сбегу. Терять мне будет уже нечего.
– В машину сядь, – приказывает он и резко разворачивается.
– Не-а. Мне и тут хорошо. Что насчет бумаг? Знаешь, когда собираешься соврать, надо перед этим просчитать следующий шаг. Просто сказать, надеясь, что тебе на слово поверят – тупо.
Блин, что со мной такое?
И как сделать, чтобы остаться такой навсегда?
Козловский снимает пиджак и, оставляя меня одну, идет к машине.
– И правильно. Уезжай. Вали. Давай, вперед. Врун ты, Козловский.
Смотрю по сторонам и радуюсь, что я у Тимура адрес узнала. Не придется вокруг здания бегать и пытаться понять, где я.
А Артём…
Пусть валит.
Но Козловский меня удивляет. Он возвращается и не с пустыми руками. И моя истеричная улыбка сползает с лица, когда я вижу файл, который он несет.
Я понимаю, что ничего не понимаю, но получается, он не соврал.
Так же?
Если, конечно, в файле не альбомные листы с рисунками.
– Смотри. Новый проект, который Настя должна была одобрить.
Думает, я не проверю?
Хоть мне и не нравится роль подозревающей жены, но я все равно ее доиграю.
Чертежи. Еще чертежи.
Рисунки, как я и говорила. Только на каждом листе печать стоит.
– Я здесь по работе, Комиссарова. Не планировал заходить в ресторан, но так получилось. Насчет тебя… Судя по твоему виду, ты приехала развлекаться. Пока я, как псих, пытался понять, куда тебя черти занесли, ты выбирала платье. Знаешь, что я думаю?
Не знаю и знать не особо хочется.
Мотаю головой в разные стороны, когда Артём подходит ко мне.
– Что ты все еще эгоистичный и избалованный ребенок, который… Да пошло все к черту! Надоело!
Когда руки Артёма ложатся на мои плечи, все мысли и все раздражение, как по щелчку, вылетают из головы. Он притягивает меня к себе, и каждое прикосновение обжигает кожу. Втягиваю в себя воздух в тот момент, когда его губы касаются моих.
Бах.
Вспышка света.
Бах.
Чувствую, как по щекам текут слезы, потому что я не могу закрыть глаза.
Это не мы. Это не я и не Артём. Кто-то другой.
Ноги перестают меня держать. Я не помню, как дышать, а губы Артёма все настойчивее продолжают атаковать мои.
Бомба взрывается.
Я обнимаю его шею руками. Чувствую его ладонь на своей спине.
– Мог бы и раньше послать все к черту, – шепчу, с трудом отрываясь от его губ. Хочется улыбаться. Хочется смеяться. Кричать. Визжать.
Мамочка! Твоя дочь окончательно сошла с ума.
– Даже не представляешь, как меня достали твои выходки, Комиссарова.
Боже, пусть он никогда не останавливается.
Это же Козловский.
И он меня целует.
Ох, блин.
Мое письмо только что дошло до Деда Мороза.
– А к Тимуру ты меня ревновал. Можешь не отрицать. И к Власову тоже. Да?
Его глаза блестят.
– Молчи. Лучше – молчи.
– Я в обычные дни молчать не могу, сейчас тем более мне рот не закроешь.
– Уверена?
Брови Козловского ползут вверх, и он снова прижимает меня к себе.
Я проиграла. И это первый случай, когда я радуюсь проигрышу.
Ой, а как же обещание маме Артёма?
Тетя Надя, я не виновата.
– В следующий раз, когда я скажу остаться дома и ждать меня, ты останешься дома, – Артём догоняет меня, когда я первая выхожу из машины, и обнимает за талию. – Никаких встреч с придурками.
Я поднимаю голову вверх, и наши взгляды встречаются. Как бы ни старался, Козловский все равно не может скрыть свой требовательный взгляд за милой улыбочкой. Меня уже не проведешь.
Черт, как же спорить не хочется. Ведь все так хорошо. Еще никогда не было так легко и спокойно. Просто стоять на одном месте – не вариант. Сейчас я готова покорить Эверест, выпрямить Пизанскую башню и… С Эверестом загнула, конечно. Начну с детского стула. На него я точно запрыгну.
– Ладно, запомни только про придурка.
Боже мой, молчание и правда золото.
Даже спорить не пришлось, Артём сам к главному перешел.
Я когда-нибудь перестану так радоваться его ревности? Вряд ли. Точно нет. Я же не сумасшедшая, чтобы не реагировать на такие важные вещи.
– Запомнила.
Открываю и закрываю рот. Мне точно нужно переварить весь сегодняшний вечер, иначе мозг расслабится. Вместе с сердцем. Оно уже растаяло. Наверное, еще до поцелуя.
Конечно, поцелуй с Артёмом не первый поцелуй в моей жизни. Но обмен слюной со старшеклассником на каком-то школьном празднике всего лишь детская забава по сравнению с тем, что я испытала совсем недавно.
Разве пацан с длинной челкой и тройкой по математике сравнится со взрослым мужиком, от взгляда которого ноги становятся ватными? Очень сомневаюсь. Потому что тогда мне хотелось сразу же сбежать и вымыть рот, а сейчас…
Черт, я согласна перечитать все Маринкины романы, чтобы доказать ей, что там написана одна чушь, а в реальной жизни все в разы круче.
Ну, я точно идиотка.
Если бы у меня было кольцо под рукой, то сама бы сделала Козловскому предложение руки и сердца. Хотя как же? Сердце растаяло, придется предложить ему почти здоровую нервную систему. Или желудок. Мой-то и бетон переварит, а Артёму надо узнать, каково это – любить хот-дог.
– Меня напрягает твое молчание, Комиссарова, – выдает он, проводя пальцем по моей щеке. Боже! Верните мне хоть грамм мозгов, чтобы я сконцентрировалась и перестала вести себя как глупая обезьянка. Я же и правда на грани обморока. У меня шок. Самый настоящий шок. Все мечты сбылись в один вечер. Так и бомбануть может. – После всего ты же не заставишь меня съесть все котлеты в городе?
