Ой-ёй, и что ответить?
- Заметила, что борода сейчас у мужчин весьма популярна, - начинаю издалека, в панике оглядываюсь по сторонам, а там, как назло, сплошь и рядом – бородатые либо с многодневной щетиной.
- Женщинам нравится, - поглаживает свою бороду, словно демонстрирует стать и гордость, - придает брутальности, так вроде вы говорите между собой? Вены на руках, размер ноги, ладоней, что там еще в списке женских фетишей числится?
Его вопрос снова ставит меня в тупик и до меня не доходит с первого раза, что он имеет ввиду. А когда понимаю, то чувствую, как щеки начинают гореть от двусмысленности его предложения. Божечки, Машка, тебе двадцать восемь лет, как можно краснеть просто от чужих слов.
- Чушь! – выкрикиваю непроизвольно, после поспешно прикрываю ладонью рот, в испуге глядя на соседние столики, но все, к счастью, заняты своими делами и не реагируют на мой вскрик.
Прочищаю горло, трогаю себя за шею.
- То есть, я хотела сказать, что это стереотип, - несу какую-то ерунду, лишь бы заполнить тишину и отвлечь его от созерцания моего лица, - кому-то по душе бороды, да, кому-то голубые глаза или вены. Кхм, кхм, в общем, все индивидуально.
Прокашливаюсь, прячусь за меню. И в этот момент, к вящему моему облегчению, подходит официант. Симпатичный такой, чуть младше меня на вид, русоволосый, с аквамариновыми глазами.
- Определились с заказом? – спрашивает доброжелательно, улыбается мне.
И я нахожу в этом парнише отдушину. Ловлю его внимание, чтобы не пришлось неловко отводить глаза от цепкого взгляда шефа, так и приклеившегося ко мне на весь вечер.
- Две порции рыбы под грибным соусом с сыром, - берет инициативу на себя начальник, сам делает заказ, а я в это время просто наблюдаю за действиями официанта.
И когда тот уходит, я снова вынуждена посмотреть на Глеба Андре…ой, просто Глеба. Неловко-то как.
- А что нравится тебе, Маша? – неожиданно спрашивает непосредственно у меня, - глаза, волосы, рост? Каких мужчин ты предпочитаешь?
Его внимание имеет специфический аромат, словно морской бриз проходится волной по моему телу. От его провокационного вопроса у меня пересыхает в горле, учащается дыхание и потеют ладошки. Да, Маша, а какие мужчины тебе нравятся?
- Умных, - сглатываю вязкую слюну, промакивая сухое горло, - высоких, решительных…
Замолкаю, перечислив основное. Мысли мечутся, выискивая свои предпочтения. Как назло, ничего путного в голову не приходит.
- Это все про меня, - подмигивает мне Глеб и широко лучезарно улыбается, - получается, я в твоем вкусе, Маша?
Мое имя в его устах звучит лаской, отзывающейся покалыванием в кончиках пальцев и непривычной щекоткой внутри живота. Я тушуюсь впервые за все время, теряя уверенность и почву под ногами. Нет больше той дерзкой и наглой Мани, привыкшей все решать грубостью и наездом, сейчас здесь сидит стеснительная Маша, которая и лыка вязать не может, не зная, как реагировать на чужую вежливость и нежность.
- Ваш заказ, - спасает меня от ответа официант, вклиниваясь в наш разговор и расставляя блюда на столе, - приятного аппетита!
Как только парень уходит, я быстро хватаю нож с вилкой, с остервенением режу рыбу и запихиваю судорожно кусочки в рот. Глазами намекаю шефу, что говорить не могу. Уж очень я, знаете ли, голодна. И не важно, что даже не чувствую вкуса еды, комом оседающей у меня в пустом желудке.
Глава 25
- И все же, - откидывается после трапезы на спинку Глеб, - как так вышло, что ты вдруг решила сменить вид деятельности?
Кашляю, поперхнувшись чаем. Бью себя по груди, вытираю проступившие в уголках глаз слезы. Лишь бы тушь не размазалась, черные разводы мне совсем не к лицу.
- Период такой, после развода, - пожимаю плечами, старательно потупив взгляд в полупустую чашку, уж очень не хочу, чтобы уличили меня во лжи.
- Ты была замужем? – вопрос задан вкрадчиво, без напора.
- Да, - поднимаю голову, встречаюсь прямо с его темного цвета глазами, - недолго, чуть меньше года, а Вы, то есть ты?
Мысленно бью себя по щекам, ругая себя за встречное «а ты». Глупая Маша, что ты делаешь, он же решит, что нравится тебе.
- Я? Нет, не был, - слегка качает головой, пристально продолжая за мной наблюдать.
И смотрит на меня с таким выражением лица, будто в мыслях таится двойное дно. И не разобрать, что же тлеет в глубине его глаз.
- Сколько тебе лет? Сорок? – нахожусь в недоумении.
- Тридцать восемь, - отвечает спокойно, ни капли не возмущен, что я добавила ему лишних два года.
- И ни разу не хотелось жениться? – в моей интонации так явно звучит удивление, что не получается скрыть его за безразличным видом.
- Хм, - ухмыляется, демонстрируя ровный ряд белоснежных зубов, - почему же, хотелось, я бы даже сказал, очень даже хочется.
И тишина. У меня отчего-то свербит внутри, так и тянет спросить, когда и на ком, но я мужественно держусь. Незаметно оттягиваю резинку на кисти и резко отпускаю, ощущая резкую острую боль на коже. И тут у меня бурчит в животе. Глаза, как пять копеек, прикушенная в усердии нижняя губа. Ой-ой, что ж такое-то, только не здесь и не сейчас. Животик, родненький, ты не можешь меня подвести в неподходящий момент. Но организму плевать на мои увещевания, он знай себе, да живёт по своим постпищевым правилам.
- Пирожное? – поднимает руку, желая подозвать официанта, но я экстренно машу рукой.
- Нет-нет, я пас, - второй рукой хватаюсь за бедро, сжимаю с силой ноги, чтобы не оконфузиться. Мамочка, до чего же плохо-то.
В животе крутит, голова кружится, на меня с силой наваливается слабость и головокружение.
- Может, еще чаю? – предлагает с милой улыбкой, почесывая бороду.
- Д-да, пожалуй, не откажусь, - надеюсь, что он успокоит мой разбушевавшийся желудок.
Нам приносят целый чайник, сливки в маленьких упаковках, отдельной тарелкой лимон. Не успеваю потянуться к чашке, как мужские руки ловко перехватывают ее и наливают мне чай с молоком. Благодарно хватаю напиток и на миг соприкасаюсь мизинцем с его теплыми пальцами. По коже словно проходится маленький разряд тока, к лицу приливает кровь, а щеки явственно краснеют. Вот только не могу сказать точно, что тому служит причиной – смущение от его близости или же атомная война в моем животе. От напряжения и новой волны урчания кожа покрывается мурашками и слегка покалывает.
- И все же, что послужило причиной развода? – делает глоток со своей чашки Глеб, - измена?
Его бесцеремонность вкупе с отсутствием восприятия чужих личных границ ставят меня в тупик. Поджимаю губы, ставлю подрагивающую ладонь на стол, стараясь не шевелиться.
- Это слишком откровенный вопрос, - возмущаюсь, но не так уверенно, как хотелось бы, все же я не на пике физических сил, - сам-то что не женишься, раз желание имеется?
Пытаюсь язвить, припомнив его недавние слова о намерении сочетаться браком. Нет, ну, каков наглец, у самого какие-то планы там, а он ко мне ласты тут клеит, в симпатии признается.
- Я над этим работаю, - и улыбается так провокационно, что до меня почти начинает доходить смысл его слов, как вдруг меня настигает новая волна мороза по коже, вмиг покрывшейся гусиными пупырышками.
- Аха, - выдыхаю с натугой, лишь бы что-то сказать.
Поспешно делаю новый глоток чая и только после до меня доходит, что все дело в этой рыбе, и молоком я только усугубляю и без того нелегкую проблему. Мамочка, роди меня обратно.
- Я скоро вернусь, - вскакиваю, пересекаю зал и с облегчением подхожу к туалету.
А там значок «технические работы». В этот момент оттуда выходит уборщица, женщина лет сорока пяти в синей форме и такого же цвета платке.
- Свободно? – спрашиваю резче, чем хотелось бы, но сил терпеть уже нет.
- Уборка! – рычит женщина и захлопывает передо мной дверь.
Я даже слышу щелчок закрывающегося замка, и этот звук для меня, словно пощечина. Такой же неприятный и бьющий по самолюбию. Вынужденно ретируюсь на свое место, осторожно присаживаюсь и смотрю сквозь начальника.
