– А у тебя? – в отличие от меня, жестко добивается ответа.
– Нет, – мотаю головой.
Зажмуриваюсь, чтобы не расплакаться.
– И у меня. Не прошло.
– Все еще… Сильно-сильно?
– Сильно-сильно.
И в этом ответе действительно вся мощь его чувств горит. И меня они с головой накрывают. Сказать ничего не могу, поэтому просто киваю.
– Расслабься, – требует Кир.
Я снова киваю. Инстинктивно подчиняюсь. Почти удается перераспределить скопившееся волнение, как вдруг Бойка совершает какое-то незаметное движение и резко сдергивает с меня полотенце.
– Все. Выдыхай.
«Выдыхай»? Как? Он будто кожу с меня содрал.
Он смотрит? Смотрит? Меня охватывает паника, и никак не могу с ней справиться.
Глава 23
И как ты, блядь, собиралась обнулять, если осталось все это?
© Кирилл Бойко
Такое волнение бьет Любомирову, в один момент кажется, что она попросту потухнет. Я весь вечер с переменным успехом выдерживал какое-никакое хладнокровие, но при виде ее наготы и меня одномоментно капитально кроет. Вылетаю из обоймы, будто впервые доступ к женскому телу получил. К Любомировой – полный – впервые, в этом и проблема. Год назад, когда удалось трусы с нее стянуть, тоже бомбило, но сейчас… Мать вашу, сейчас со мной все в разы хуже. После всего, что между нами случилось, и когда уже казалось, что точка не просто поставлена, втоптана с кровью, Варя вдруг стоит передо мной абсолютно голая, а я, блядь, более чем готов ее трахать. Похрен на все. Вообще на все! Хочу ее сильнее прежнего. Я, мать вашу, снова готов сдохнуть за одну лишь ночь с ней.
Моргаю, чтобы убедиться, что она не исчезнет. Секунда темноты, а грудь каким-то хлипким страхом прорезает. Сходу бросает в жар. По коже ползут электромагнитные импульсы.
На месте. Со мной. Смотрит в ответ. Едва удается более-менее незаметно продышаться, вижу, как глаза Любомировой заволакивают слезы.
– Что не так? – выдыхаю со скрипом.
Вся система барахлит. Пока жду ответа, сердце безумно качает кровь и без каких-либо передышек насмерть загоняется. Забыл, что так бывает. Усиливаю. Неосознанно и отчаянно.
Как там у Любомировой? В попытке какого-то контроля ситуации лезу ей ладонью под грудь. Стараюсь сместить взгляд ниже призывно торчащих темно-розовых сосков. Удается с трудом. Для верности прикрываю глаза и отмеряю на ощупь скачки ее сердца. Еще норм, или уже чересчур? Как я ее трахать буду? А если сорвусь и перемахну границы?
– Центурион? – наверное, сейчас это прозвище звучит странно, но называть ее по имени до сих пор не решаюсь. – Что не так? – повторяю вопрос.
– Шрамы… Некрасиво… – шелестит едва слышно и вдруг сама ко мне приклеивается.
Осознаю, зачем. Попросту скрывает наготу. Но едва мы соприкасаемся голой кожей, двусторонне пробивает током. На мгновение забываю о необходимости держать какой-то баланс. Охреневаю от этого прострела. Выбивает пробки. Закорачивает. В последний момент сцепляю зубы, чтобы не разойтись стонами.
Хорошо, что Варя в этот момент прячет взгляд и не видит моего лица. Натужно перевожу дыхание. Сейчас и это не просто – ее запах повсюду.
Надо сказать, я эту розоватую полоску между ее сисек не особо заметил. Возможно, потому что давным-давно знаю о наличии шрама, не удивился. А рассматривать рвался другое.
– Не дури, – выдаю низко и сипло. – Все там красиво у тебя. Не портит.
– Правда? – вскидывая взгляд, смотрит с какой-то дерущей душу уязвимостью.
Вот на хрена она так? Сама понимает, что делает? Мы же здесь не для того, чтобы рвать раны дальше. Все должно быть легко – просто секс. А она усложняет.
– Отвечаю, – выдыхаю как-то мрачно.
Любомирова кивает – сосредоточенно и деловито. А потом, прикрывая глаза, с колоссальным облегчением вздыхает.
– Спасибо, – шепчет одними губами.
Без важности и благодарности никак? Узнаю Центуриона. И такой болью это узнавание отзывается, в груди, вместо всей гирлянды жизненно важных органов, образуется огромный огненный шар. Такую ее я когда-то и полюб… Нет, ни хрена не получается у нас просто. С Любомировой, как ни настраивайся, нереально фокусироваться тупо на сексе. Под толщею покореженного панциря спрятаны тонны чувств. Они уже бурлят там. Как удержать и не позволить вырваться? Если выпущу, расхреначат все.
«Соберись», – приказываю себе.
«Взялся, тащи!»
Только как, блядь, экстренно свыкнуться с мыслью, что Любомирова здесь, со мной, голая, и готовая заняться сексом? Мать вашу, да я еще даже к тому, что она смотрит на меня, не привык. Утром ведь все еще было паскудно. А сейчас – все и сразу получил. Так бывает?
Пока Варя собирается с духом вновь открыть глаза, застываю и просто пялюсь на нее. Как вдруг она, судорожно дернувшись, нечаянно прочесывает острыми сосками мою напряженную грудачину. Теряя контроль, протяжно и как-то свирепо шиплю. Больно, будто физически. На самом деле, башкой ведь понимаю, что подрывает только нутро.
Со стороны Любомировой разносится задушенный писк. Резко распахивая глаза, перепуганно таращится, будто я один в этой химии виноват. В принципе являет такой вид, словно подобная ерунда происходит с ней впервые. Ладно я… Не объективен. А с ней что?
– Давай, скорее сделаем это, – подгоняет неожиданно решительно.
Я одобряю. И вместе с тем… Перетрахавший с момента полового созревания стольких подруг, стоя перед одной конкретной, той, которая когда-то стала особенной, вдруг начинаю сильно сомневаться в том, что вывезу. Сжимаю губы. Закусываю изнутри. Надрывно тяну носом воздух. Сдавленно сглатываю. Рвано выдыхаю.
– Как тебе больше нравится? – спрашиваю напрямую, принимая ее желание ускорить процесс.
Варя открывает рот и в каком-то необъяснимом ступоре изучает мое лицо.
– По-всякому…
Бомбит этот ответ. Самую чувствительную точку пронизывает и раздирает в рваную рану.
«По-всякому…»
Нагнуть бы ее после такого сразу раком. Может, тогда бы думала, прежде чем ляпать.
Приходится напомнить себе про обнуление. То, что я ревнивый мудак – это только мои проблемы. Любомирова мне ничего не должна. Закрываю душу дополнительным слоем черствости. Заколачиваю.
– Классика, догги, стоя, ты сверху? – перечисляю нейтральным тоном.
Ее глаза расширяются, щеки заливает румянцем. И меня это внезапно порядком так бесит. Строит тут из себя!
– Классика?
– Спрашиваешь? Мне вообще без разницы, – звучу как сволочь.
И остаюсь собой доволен. Отлично. Именно так и надо.
– Тогда давай… М-м-м, классическим способом…
– Ложись и раздвинь ноги.
Отменный инструктаж. Сам хренею.
Надо отметить, Варя не спешит. Не решается. Стоит, моргает и, очевидно, собирается с духом. В какой-то момент замечаю, что у нее дрожат губы, но приказываю себе не реагировать.
– Может, выключим свет? – подкидывает со своей стороны предложение.
– Нет.
Ни хрена. Точка. Даже обсуждать не собираюсь. И пофиг, зачем ей это понадобилось. Мне нужно видеть все.
– Ложись, – повторяю грубее, чем должен.
Любомирова отлепляется и, понурив голову, идет к кровати. Пользуясь тем, что она не видит, словно та самая голодная псина, жадно заглатываю ее визуально. Перебираю и остервенело запоминаю. Зачем? Трудно ответить.
Давно пришел к тому, что глядя на девчонку в одежде, могу достаточно точно представить, как она выглядит без тряпок. Но с Любомировой случается какой-то сбой – она лучше, чем я фантазировал.
Выступающие позвонки, узкая талия, на контрасте с ней – округлая задница и охуенные длинные ноги.
У кровати Варя поворачивается и дает обзор, чтобы оценить ее еще и спереди. Все-таки пока стояли рядом, всего увидеть я не мог. А сейчас изучаю пристально и беспрепятственно. Сердце гулко долбит грудь, пока взгляд курсирует и подмечает мельчайшие детали – высоту, форму и объем груди, количество выпирающих ребер, расположение крупных родинок, своего рода уникальный изгиб бедер, наличие волос на лобке.
