— Поцелуй меня, — быстро бормочу я, глядя довольному Вовке в глаза.
Тот расплывается в плотоядной улыбке и снова ухватывает меня за попу.
— С удовольствием, моя фея… с радостью…
Вовкины губы неотвратимо приближаются, а я готова завыть от боли и одиночества.
Нежеланный поцелуй, чужеродный, но с помощью него Кос должен понять, что я тоже о нем не вспоминала.
Не смогла…
В голове допустила, но физически я всё-таки не смогла поцеловать другого.
— Нет… — шёпотом выговариваю я и отворачиваюсь от Вовкиных губ.
Воспользовавшись его замешательством, я мотаю головой и выныриваю из пут парня. Практически сразу я оборачиваюсь и ловлю Костин взгляд, от остроты и пронзительности которого я отшатываюсь. Его взгляд словно электропровод ударяет моё дрожащее тело брезгливой ненавистью и живой яростью.
Облизав губы, я обхватываю себя руками и трусливо отворачиваюсь. Голова идёт кругом и впервые в жизни я чувствую, что противна себе.
Как я докатилась до этого? Как я могла позволить дойти до этой точки? И снова в голове всплывают слова из сна: «А ты и так была пустая!»
Так неужели я на самом деле пустое место. Паразит, цепляющейся за людей и ничего не дающий в ответ..? Неужели все отказались от меня не потому что жестокие или не способные любить, а потому что я такая… пустая…
— Этого не может быть, — сипло выговариваю я и сжимаю зубы.
— Ты чего там лепечешь, малышка? — снова подаётся ко мне Вовка, но я тут же отступаю.
Шум веселья и громкой музыки резко вклинивается в сознание и я резко бросаюсь с места.
Когда добираюсь до входной двери, я почти бегу и тут же распахиваю её и вылетаю на улицу. На улице небольшой морозец и ветер обдаёт мои щёки холодом и их начинает колоть. К тому же оказывается, что я плачу. Заледенелыми пальцами я тру глаза и тихо бормочу себе под нос.
— Они оказывается все нормальные, а это я долбаный плуг, каждый раз вспахивающий общую действительность и не дающий нормальной жизни тем, кто хочет мне помочь…
Без куртки я быстро промерзаю до костей, но продолжаю тупо идти вперёд. Какая разница простужусь я сейчас или нет, мертвому телу плевать, каким его похоронят — простуженным или здоровым.
Не знаю сколько я шла, но через какое-то время поняла, что всё — сил лезть по сугробам зимнего леса у меня больше нет. И тогда я просто опускаюсь на колени и беспорядочно шарю руками по острому насту.
Платье сразу намокает от снега и леденеет. Ладони сдираются в кровь, но всё это я практически не чувствую. Я достойна боли и страданий. Достойна всеобщего отвержения.
Я плохая. Они хорошие.
Постепенно тело теряет чувствительность и тяжелеет, а в голову словно выливают стакан киселя, от которого все мысли теряются и я прикрываю веки.
И вдруг я слышу, как скрипит снег за моей спиной.
— КИРА, твою мать… — разрывает тишину голос Кости и я открываю глаза, — где ты? КИРА!
Обдав губы горячим воздухом, я охрипшим голосом выговариваю.
— Костя… Костя…
Получается совсем тихо, но как я не силюсь, громче не выходит.
— Кира-а-а.
И тут меня резко вытаскивают из сугроба и ставят на ноги.
— Какая же дура. Блядь… Какая же ты чокнутая дура…
Костя укутывает моё тело во что-то тёплое и поднимает меня на руки.
Он продолжает материться, а я утыкаюсь носом ему в грудь и тихо шепчу: «Костя… Костя… Костя…».
Его запах и тепло дарят телу пьянящее расслабление и я проваливаюсь в сон.
Очнулась от звенящей боли. Руки и ноги как-будто пронзают огнем и одновременно рвут на части.
Открыв глаза, я морщусь от яркого света, бьющего прямо в глаза. И тут снова эта боль, от которой я тихо стону.
— Терпи, — грубо выплёвывает Костя, — не хер было по лесу полуголой ходить. О чём ты только думала… Хотя кому я это говорю? Ты о слове «думать» даже не слышала.
Я снова открываю глаза и смотрю на Костю, который очень быстро и ловко растирает вначале мои ладони, потом колени и ступни. Когда он останавливается, я пытаюсь поймать его взгляд. Но Григорьев совсем не смотрит мне в лицо, а сжав челюсть рассматривает ладони.
Он точно изменился за почти три месяца, что мы не виделись. Стрижка по короче, отросшая щетина, а лицо бледно-зелёного цвета.
«Колючий» — всплыло в голове и я попробовала приподняться.
— Лежи! — резко командует Кос и отворачивается.
Откинув голову назад, я впервые осматриваюсь.
Первое, что бросается в глаза — это коричневая вагонка, сплошь покрывающая стены и потолок помещения. В воздухе отчетливо чувствуется запах сухой листвы и трав. При этом сама я лежу на чём-то твёрдом и горячем. Помещение совсем небольшое, но света очень много, он режет глаза и заставляет щуриться.
Неожиданно раздаётся звук открывающейся двери.
— Нашёл? — слышится голос Дианы и я вся подбираюсь.
— Да… — сухо отвечает Костя и загораживает собой бьющий мне в глаза свет, — еле отыскал… в сугроб уселась…
— Она ведь без куртки убежала, — зло выговаривает девушка и подходит к Косте, — вот как додумалась? Хотя знаешь, она много пила, может перепутала двери и…
— Не знаю, — устало перебивает Диану мужчина, а я сжимаю губы, чтобы не вмешиваться в их беседу. Губы сразу же обдаёт огнем и я еле сдерживаю стон.
Я снова для всех безмозглая дура, хотя возможно так и есть. Зачем было вообще меня искать? Замерзла бы в снегу и проблем никому не доставляла.
— Руки и ноги целы? Не отморозила? — продолжает Диана и подходит наконец к моей лежанке, — Кир, ты умом тронулась что-ли? Куда тебя черти понесли?
Девушка внимательно осматривает меня и оборачивается к Косте.
— Другая бы точно замерзла, а ей хоть бы что…
Вот здесь я не выдерживаю. Еле разлепив горящие губы, я блекло шепчу.
— Так унесите меня назад… в снег. Я спасателей не вызывала.
Прикрыв веки, я сжимаю зубы и мысленно матерюсь. Пусть я и совершила очередную ошибку, но зачем они при мне обсуждают мои интеллектуальные способности. Пусть выйдут и уж за дверью поливают меня грязью от души.
— Хм, — усмехается Диана, — посмотри на неё Кос — ни капли благодарности, ещё и зубы скалит.
Костин ответ я не слышу — он говорит слишком тихо, но и это становится ещё одной каплей в стакане обиды.
Собравшись с силами я снова пытаюсь подняться, но перед глазами сразу всё меркнет и я погружаюсь в темноту.
Просыпаюсь от слабого толчка. Ещё не открыв глаза, я чувствую, что кто-то меня тормошит.
— Давай… просыпайся. Хватит летать, Бойцова. Ну же…
С трудом разлепив веки, я вздрагиваю. Прямо над моим лицом склонился совершенно незнакомый мужчина.
— Ну вот и проснулась! Как себя чувствуешь?
Мужчина выпрямляется и я вижу, что на нем белый халат. Значит врач.
— Нормально… — на автомате отвечаю я, а прислушавшись к себе с облегчением понимаю, что у меня действительно ничего не болит.
— Отлично. Давай осмотрю тебя. Медленно приподнимись и попробуй сесть.
Пока врач меня осматривает, я пытаюсь вспомнить как здесь оказалась, но попытки оказываются тщетными.
— Как я сюда попала? — тихо уточняю я.
Врач вначале не отвечал на мой вопрос, но после, когда закончил осмотр, всё же ответил.
— Тебя привезли две недели назад… с небольшим обморожением. На вторые сутки добавилась пневмония, с который ты довольно тяжело, но справилась.
— А кто меня привёз в больницу? — немного подумав спросила я.
— Двое парней и девушка. Девушка потом ещё твои вещи привезла. Сейчас они тебе как раз и понадобятся, потому что лежать ты будешь в больнице ещё дней десять. И это как минимум! В следующий раз не будешь такой легкомысленной, — назидательно закончил врач и поднялся с кровати.
— С интенсивной палаты в обычную мы тебя переведём сегодня вечером, а пока попрошу сестру принести тебе обед.
На языке вертелся ещё один вопрос: «Кто-нибудь приходил ко мне?», но я не решилась его задать. Зачем давать себе ложные надежды.
— А и ещё, Бойцова. Чуть не забыл, — обернулся ко мне доктор и я насторожилась, — к тебе психиатр зайдет на днях. Девушка, которая принесла твои вещи, сказала, что ты склонна к самоубийствам, поэтому тебя возможно нужно изолировать на некоторое время. Врач как раз проведёт диагностику и решит…
