Говорил я Дину, что нужно вышвырнуть щенка на хрен!
Лана дрожит, начиная всхлипывать, Дин делает мне знак – нужно вырубить камеру. Я нащупываю рукой мини-пульт, лежащий на диване, нажимаю кнопку. Хорошо, что наша аппаратура работает бесшумно. Малышка не должна догадаться о том, что мы ее снимали.
- Лана, это был твой первый урок. Надеюсь, теперь ты понимаешь, что нас лучше не злить? И еще, учти, за пределами этого дома тебе угрожает гораздо более страшная опасность, чем в его стенах. Поняла?
Еще один жалобный всхлип.
Смотрю на Дина.
- Я отнесу ее в комнату, думаю, она уже достаточно получила.
Дин кивает. Потом резко притягивает Лану к себе, впиваясь в ее губы. Она хнычет, дергается, пытаясь отстранится, но в конце концов я вижу, как ее рука обхватывает его бицепс, и тело расслабляется.
Брат проводит ладонью по ее промежности, собирая соки, потом отстраняется, поднося свои пальцы к ее рту.
- Оближи!
Не дожидаясь, пока она откроет ротик, Дин вталкивает туда пальцы.
- Ты охрененно вкусная, детка. И многие захотят попробовать тебя на вкус. Пока мы твоя единственная защита. Так что… даже не думай, что сможешь от нас сбежать!
Дин целует ее, слизывая с опухших губ ее сок, а меня накрывает… мне тоже хочется поучаствовать, попировать с ее сладким ротиком.
Дин выпускает малышку, я подхватываю ее на руки. Я беру тюбик мази, которой нужно смазать некоторые особенно пострадавшие места.
Несу Лану наверх.
В доме тихо и темно. Надеюсь, Алика закрыли и караулят, утром ему придется ответить на наши вопросы.
Захожу в ванную, включаю душ, регулирую температуру – лапулю, держу одной рукой, она как пушинка.
Ставлю ее под теплые струи, быстро срываю штаны и футболку с себя, встаю рядом. Беру ароматный гель, выливаю немного на ладонь, начинаю намыливать ее плечи. Смывая грязь, пот, стараясь чуть массировать, чтобы расслабить, заставить ее успокоиться. Оглаживаю грудь, чуть задерживаясь на сосках, слышу, как она тихонько стонет, отвечая на мои ласкающие движения. Мои руки спускаются ниже, к промежности, аккуратно мою попку, поглаживая многострадальную звездочку.
- Сэм… пожалуйста.
- Не бойся, кроха, я тебя не трону… - сегодня не трону, уточняю про себя, но позже…
Блядь, я ведь не сомневаюсь, что я трахну ее, да? И не один раз!
Но как? Ведь нам нужно… сохранить ее?
Хреново же мы ее храним!
Не важно, что она осталась девственницей. Не думаю, что ее можно назвать невинной.
Смываю с нее пену, окатываю теплой водой ее и себя. Достаю ее из душевой, оборачиваю мягким полотенцем, потом беру мазь, смазываю звездочку ануса, стараясь касаться нежно. Лана ничего не спрашивает, мне кажется, она уже спит на ходу.
Я несу ее на кровать. Укладываю, пристраиваясь рядом.
- Сэм…
- Я не уйду, детка, даже не проси. – не знаю, когда я решил остаться с ней. До утра осталось совсем немного времени. Ей надо отдохнуть. И мне тоже.
Мне будет спокойнее рядом.
Прижимаю ее к своей груди, попочка ложится прямо на мой пах. Член сразу напрягается, и Лана тоже.
- Не бойся, мы будем просто спать.
- Сэм… почему вы… почему вы такие? – отстранённо спрашивает она. - За что так ненавидите меня? В чем я виновата?
Молчу в ответ. Лишь перебираю пальцами шелковистые волосы.
Ненавидим? Ох… если бы ты знала, детка… кажется, что все наоборот…
Сэм
- За что вы ненавидите меня? За что?
Чёрт… Ее слова стуча в ушах молотом.
А тело горит огнем там, где к нему прижимается ее мягкая плоть.
Она. Ко мне. Прижимается.
После всего, что мы, блядь, с ней сделали!
Прижимается и засыпает.
Сейчас, когда у меня башня слегка уже встала на место я понимаю, что мы с Дином просто реально с цепи сорвались!
Да, твою ж мать! Ее надо было выпороть! На горох, сука в угол поставить! Сладкого лишить! А мы… твою ж…
Правильно! Твою мать! Вот кого винить надо! Ее мать! Которая…
Которая оказалась продажной грязной сукой.
Вспоминаю, как встретил ее впервые. Вспоминаю, и чувствую, как все обмякает, желание пропадает напрочь, хотя к моему паху прижалась самая охренительная попочка в мире.
Попочка, которая сегодня слегка пострадала… Или… не слегка? Или не пострадала? Ей понравилось то, что делал Дин? Она текла фонтаном мне прямо в рот… агхр…
Так, «стапэ», Сэм. Не о том думаешь.
Не о сладкой попке надо думать.
А о мерзкой заднице – ее мамаше! Которая…
Которая когда-то показалась просто мечтой.
Помню, я сидел в баре с друзьями, когда зашла она, грациозная как пантера, стройная, упакованная по последней моде, гламурная, но при этом… не искусственная, как мне казалось. Что-то было в ней. Что-то такое, что меня повело. Да, нас всех повело! Я сидел с двумя пацанами, и мы все сделали «стойку».
Ольга зашла не одна, с ней был какой-то «кент». Важный до усрачки. Но вот только когда я решил подкатить к его спутнице, вся его важность куда-то слетела.
Я пригласил ее на танец – поспорил с парнями на бутылку «Джек Дениелс», что она пойдет. Шепнул ей на ушко, что с меня презент. Она хитро улыбнулась, но… пошла в отказ. Сучка.
Тем и зацепила.
А потом я увидел ее уже на улице, ее гребанный спутник что-то там ей предъявлял, и она… она плакала.
Конечно, я как долбанный Родин Гуд, спаситель, не прошел мимо.
Но в первую ночь она не дала. Тоже была замануха. Мы потом обсуждали с Дином этот момент – знакомство с ним было как под копирку! Отказ. Слезы. «Динамо», а потом…
- Ты же не бросишь меня, Сэм? Я люблю тебя!
Когда такая крошка стоит перед вами с открытым ртом, то… То надо быть настоящим мудаком, чтобы сказать ей «нет»!
И только потом ты понимаешь, что ты мудак, потому что сказал этой суке – да!
Нет, ее запросы не били по карману, бабки-то у меня водились и бабки хорошие. Я строил торговые центры, весьма прибыльная хрень. Потом сдавал половину в аренду – тоже хорошо поднимал. Вкладывал в строительство домов, держал пару автосервисов, и пару автосалонов.
В общем, бабло было. И хорошее. Пока однажды Оля не предложила мне вложиться в одно предприятие.
Нет, на первый взгляд там все было чисто – комар носа не подточит.
Строительство большого торгово-развлекательного комплекса с арендой земли и строительством коттеджного поселка рядом.
Просто Клондайк!
У Оленьки горели глаза, и секс был просто фееричным, мне это нравилось. Мне вообще нравилась ее безбашенность. Она могла запросто при всем честном народе сесть ко мне на колени, утянуть в коридор, подсобку, туалет, душ, в любой угол, встать на колени, расстегнуть ширинку…
И после этого скажите, что я не был мудаком? Конечно был!
Любой мужик, который думает головкой члена и яйцами – мудак.
Ладно, подстава была шибко красивая. Мы даже ездили смотреть место! Я проверял, блядь все документы! Правда, потом оказалось, что она моего юриста подкупила. Трахалась с ним за моей спиной, сука!
Черт… вжимаю в себя попку Ланы, понимая, что оставляю на ней синяки, впиваюсь ладонями в грудь… Она постанывает во сне…
- Сэм… Сэм…
Понимаю, что делаю ей больно, но…
Как раз тогда мы и познакомились с малышкой Ланой. Я собирался вкладываться в строительство, Оленька повезла меня в колледж, знакомится с дочкой.
- Милый, она у меня уже взрослая девочка, просто я… рано родила…
Я не стал уточнять сколько ей было лет, знал – приврет! У нее в паспорте стояло, что ей тридцать три. Откуда у нее могла быть дочка шестнадцати лет?
Девчонку я, кстати, почти не запомнил. Олененок, на тоненьких ножках, видимо, вечно голодный, потому что мать отобрала у нее кусок торта, которым я угощал. Правда, я тайно-таки передал ей коробку пирожных, через официантку в кафе, когда мы ушли, а девчушка осталась там с подругами.
Щенка подарил. Тогда уже видел, что девчонке не просто с такой авторитарной мамашкой.
