Покачав головой, я молча развернулась и пошла в сторону дороги. Какого черта я вообще должна это слушать? Правда, уйти мне далеко не дали. Грубо схватив за руку, Дима дернул меня на себя, да с такой силой, что я едва удержалась на ногах. И по-хорошему нужно бы закричать, а я словно в ступор впала, лишь судорожно осматриваясь по сторонам в поисках хоть какой-то защиты.
— Ты сейчас сядешь в машину и поедешь со мной. Соберем вещи и в Москву, иначе я устрою тебе в этом городе веселую жизнь. Твоя матушка мне много интересного рассказала, завтра весь универ будет трубить о твоей распущенности.
— Только попробуй, — прошипела я, прекрасно понимая, что он не шутит и вполне себе может пойти на подобную подлость. И это он еще не знает, что Авраменко — мои студенты.
Ну, мама, дождешься ты от меня поздравлений и звонков.
— Пусти меня, — попытка вырвать руку успехом не увенчалась, его стальная хватка лишь усилилась, а потом Дима и вовсе потащил меня в сторону припаркованного автомобиля. — Отпусти… я сказала.
— Угомонись.
И вот здесь я решила, что, наверное, все же стоит закричать, и плевать на репутацию.
— Девушку отпустил, — прежде, чем я успела открыть рот, до слуха донесся грубый мужской голос.
Я даже осознать ничего не успела, как оказалась свободной и в чьи-то объятиях.
— Елена Николаевна, вы как? — в обнимающем меня парне я узнала Волков. — Бля, Белый, да угомонись ты.
Только теперь я заметила потасовку недалеко от нас, с участием второго студента и моего нерадивого бывшего. И, кажется, силы были не равны. Совершенно не соображая, я дернулась в сторону выясняющих отношения мужчин, но тут же была перехвачена.
— Тихо-тихо, не надо лезть в мужские разборки, — справедливо заметил Волков, а еще через минуту, проклиная всех и вся, Дима сплюнул на асфальт, и назвав меня подстилкой, сел в машину и с ревом свалил в закат.
— Че за перец? — поравнявшись с нами, поинтересовался Белов, а я только головой покачала, не в силах произнести ни слова.
Господи, ну какой позор.
— Я чет не понял, Лена, какого хрена?
Да чтоб тебя!
Глава 19
Кажется, скоро это станет нашей традицией: я, оказавшаяся в сомнительной ситуации, Даня, явно недоуменно на меня глядящий, и Демид, с его коронным «Лена, какого хрена».
И, наверное, с их стороны сейчас все это выглядело еще более прозаично, чем с моей.
Вечер, опускающиеся на город сумерки, проезжающие мимо машины с одной стороны, здание университета с другой, а посередине я и четыре здоровенных парня, один из которых держал меня в объятиях. И все бы ничего, но это не те объятия и ситуация провокационная, конечно.
А Демид…
Я не видела его, но всем своим нутром чувствовала, что еще чуть-чуть, и долбанет гром. И надо бы объясниться, наверное, какого черта я все еще в объятиях Волкова делала, но слова где-то поперек горла застряли.
— Клык, ты охренел? Руки от нее убрал, — еще один рык, и я трусливо вжала голову в плечи, зажмурившись так, что перед глазами заплясали белесые пятна.
Я правда думала, что парень, как минимум, начнет оправдываться, отпустит и с Богом, чего нарываться-то. А он нет, не отпустил, наоборот сильнее прижал, словно собой заслоняя, защищая. Только это не меня защищать надо. Потому что несмотря на скверный, взрывной характер, для меня Демид никакой опасности не представлял, а для Волкова… Для Волкова вполне.
Не хватало мне еще студенческих разборок со мной в главной роли. Слухи ведь быстро расползаются, они как паутина, тянущаяся от одного конца к другому.
— Это с какой стати-то? — ох, ну зачем, зачем ты его дразнишь?
— Мы ее первые поймали, — теперь и Белов подключился, поравнявшись с другом.
Он издевался, явно иронизируя.
Господи, это только я могла оказаться в такой дебильной ситуации. Первый рабочий, блин, день. Молодец, Лена, ничего не скажешь.
— Клык, бля.
Клык. Клык. Клык.
Да, блин. Да вашу ж за ногу. Вот почему он показался мне знакомым сегодня в аудитории. Это ведь его я встретила на нашей кухне на следующий день после бешеного секс-марафона. Ну нет, же, нет. Так просто не бывает.
Что я там говорила о слухах? Это… это же завтра весь универ о моей связи со студентами будет трубить, и ладно бы с одним, но с двумя.
— Ленок, а Ленок, — игривый голос Даньки, раздавшийся за спиной, вселял надежду. — Ты давай выбирайся из объятий этого Донжуана долбанного. Нехорошо с женатыми мальчиками обниматься. Его жене это не понравится.
Жене?
Хмыкнув, Волков все-таки меня отпустил, правда, я тут же оказалась в других руках. И сердце сразу же предательски забилось. Даня.
— А я-то ж думаю, знакомое у вас лицо, Елена Николаевна, — слишком быстро сориентировался Волков.
— Цирк, — недовольно добавил Белов, молча наблюдавший за картиной. — Дурдом какой-то, кому расскажешь, не поверят.
Волков на замечание Белова только странно хмыкнул.
А я так и стояла, застывшая в объятьях Дани и совершенно не понимала, к чему все это было сказано. Зато прекрасно понимала, что ничем хорошим все это не закончится. Волков меня узнал. Стоило ли ожидать молчания и понимания от восемнадцатилетнего мальчишки. А если узнал он, то и второй тоже.
— Так, Ленок, пошли-ка в машину, разговаривать дома будем.
Я даже ответить ничего не успела, только бросила робкое «спасибо» спасшим меня парням, развернулась, и подталкиваемая Даней, пошла прочь. Слишком поздно я заметила, что Демид за нами не последовал, а остался там, в компании Волкова и Белова. Лишь на подходе к припаркованному за углом танку, я осознала, что рядом только Даня.
— А…
— Все нормально, поговорят просто, садись давай, — словно прочитав мои мысли, Даня открыл передо мной дверь машины, помог влезть на заднее сидение и забрался на него следом за мной.
— Демид…он…
— Лен, нормально все.
Он больше не дал мне говорить, просто наклонился и поцеловал. Нежно, так осторожно, как только он умел. И мне, наверное, должно быть стыдно, потому что еще недавно я корила себя за собственную слабость, за то, что так просто поддалась таким неправильным желаниям, потому что еще несколько минут назад моя прошлая жизнь опустила меня ниже плинтуса, потому что два моих студента наверняка догадались, насколько распутная у них преподавательница, и потому что все это пора было прекратить.
Наверное, мне действительно должно быть стыдно, но сейчас… сейчас я могла думать только губах, так нежно меня целующих, о руках без зазрения совести меня лапающих на заднем сидении автомобиля, недалеко от здания университета, где я вообще-то так удачно получила работу, работу, которую теперь с легкостью могла потерять.
— Вы не охренели?
Внезапно донесшийся до слуха голос Демида заставил меня дернуться и поспешить оторваться от Дани, сгорая от стыда.
— Да завали, видишь, напугал ее, — не остался в долгу Даня.
— О, я напугаю, я ща так напугаю, домой только приедем, — пригрозил Демид, заводя двигатель.
Данька только рассмеялся хрипло, когда, поежившись, я прижалась к нему, словно в поисках защиты. Так и ехали. Молча, каждый думая о своем.
Тишина не могла не радовать, но я прекрасно понимала, что стоит нам только доехать до дома, стоит только переступить порог квартиры, как начнется допрос с пристрастием. Так и случилось. Не успела захлопнуться входная дверь, как словно с цепи сорвавшись, Демид стянул с меня верхнюю одежду и молча потащил в комнату, не позволив даже пикнуть.
Опустив меня в кресло, он навис надо мной мрачной скалой, вперившись прожигающим взглядом в мое лицо.
— Отойди, пожалуйста, ты на меня давишь, — уперевшись ладонями в его плечи, я попыталась оттолкнуть эту гору мышц, но не тут-то было.
— Давлю, значит? — он явно был недоволен моей реакцией.
— Да прекрати ты ее пугать, — вмешался появившийся в комнате Даня, и я практически выдохнула от облегчения.
—Лен, — шумно вздохнув, и оттолкнувшись ладонями от подлокотников, Демид резко отошел назад, продолжая сверлить меня взглядом. И что-то в этом взгляде меня зацепило, заставило сердце забиться с ненормальной скоростью. Горечь и какое-то отчаяние скопились на глубине потемневших глаз.
