Вода каскадом стекает по моему лицу, затуманивая зрение, но не настолько, чтобы заслонить вид его широкой груди передо мной. Его белая футболка полностью намокла и прилипла к телу, высвечивая татуировки на его коже. Он редко снимает футболку в моем присутствии. Мне кажется, он считает, что его татуировки меня пугают. Но это не так. Ничто в Паше меня не пугает, совсем наоборот. Я чувствую себя в полной безопасности только тогда, когда он рядом со мной.
Я откидываю голову и вижу, что он смотрит на меня своими серыми глазами. Боже, как же я хочу его поцеловать. Я думаю об этом уже несколько недель, но никак не могу решить, стоит ли мне это делать. Однако сейчас, глядя на него — мокрого с головы до ног, потому что я попросила его вымыть мне волосы, — мне не нужно решать. Вопрос не возникает, хочу я или нет, есть только желание почувствовать его губы на своих. Я поднимаю руки, чтобы обхватить его лицо ладонями и притянуть его голову вниз.
— Ася.
Он медленно наклоняется, заглядывая мне в глаза.
— Мне нравится, как ты произносишь мое имя. — Я улыбаюсь. Он произносит его с русским акцентом. Приподнявшись на носочки, легонько касаюсь губами его рта. — Произнеси мое имя еще раз. Я хочу знать, какое оно на вкус на твоих губах.
Паша опускает руку на мою шею, поглаживая чувствительную кожу, а его глаза не отрываются от моих.
— Пожалуйста, — шепчу ему в губы.
Паша прикасается своим лбом к моему и закрывает глаза.
— Тебе причинили боль.
— Я знаю. — Провожу рукой по его челюсти и зарываюсь пальцами в его влажные пряди.
— Тебе восемнадцать, — говорит он. — Я слишком стар для тебя, mishka.
Я легонько прикусываю его нижнюю губу.
— Ерунда.
Лаская рукой мою шею, он захватывает мои волосы. Его дыхание обдувает мое лицо, и он открывает глаза.
— Ася, — шепчет Паша мне в губы, а потом накрывает их своими.
Я хватаюсь за его мокрую футболку, стараясь удержаться на ногах, и позволяю ему завладеть моим ртом.
— Ася, — повторяет Паша между поцелуями, двигаясь к моему подбородку и шее. — Моя ненаглядная Ася.
Я хватаю подол его футболки и стягиваю ее через голову. Паша скользит ладонями по моему телу и останавливается под ягодицами, приподнимая меня. В тот же момент я обхватываю его руками и ногами, как уже много раз до этого. Настолько естественно, что кажется, будто я делаю это всю жизнь. Паша выносит меня из ванной и несет к кровати, целуя по дороге.
— Мы ничего не будем делать, mishka, — говорит он и опускает меня на кровать. — Только поцелуи. Договорились?
Я киваю и провожу ладонью по его щеке.
— Хорошо.
— Мне нужно переодеться. Подожди здесь.
Ой, ничего не выйдет. Я снова бросаюсь в его объятия.
— Ася. — Он взирает на меня сверху вниз. — Мне нужно в гардеробную, детка.
Я знаю, что он имеет в виду. Там висят его костюмы.
— Я не буду смотреть, — говорю я.
Паша крепко меня обнимает.
— Хорошо. Я быстро.
Он бежит. Я даже не замечаю костюмов, потому что Паша заскакивает внутрь, хватает боксеры, пижаму, футболку и выходит меньше чем через пять секунд.
Когда он снова укладывает меня на кровать, я перебираюсь на свое место у стены и натягиваю одеяло на голое тело. Волосы все еще мокрые, и подушка намокнет, но меня это не волнует. Паша поворачивается ко мне спиной и в считанные секунды переодевается из мокрых джинсов и трусов в сухие боксеры и пижамные штаны.
— Не надо, — прошу я, когда он тянется за футболкой.
Он оглядывается через плечо, потом на футболку в руке.
— Уверена, mishka?
— Пожалуйста, — шепчу я.
Паша кивает и бросает футболку на кресло. Матрас прогибается, когда он забирается в кровать. Как только Паша оказывается рядом со мной, я целую его в голую грудь. Он берет меня за подбородок и приподнимает мою голову.
— Сегодня вечером ничего не будет. Лишь поцелуи и объятия. Но если ты захочешь все прекратить, то должна сказать мне об этом. Тотчас же, Ася.
От этих слов мне хочется заплакать, но я сдерживаюсь. Обхватив его за шею, прижимаюсь губами к его губам. Он ласково гладит меня по спине сквозь одеяло. Я стягиваю с себя одеяло и продолжаю целовать его. Паша прижимает ладонь к моей спине, и на секунду я замираю. Но он быстро убирает руку и остается неподвижным.
— Все хорошо, — говорю ему в губы. — Я знаю, что это ты.
Он медленно возвращает руку и едва касается меня. Я вздыхаю, перекидываю ногу через его талию и забираюсь на него сверху.
— Пожалуйста, перестань относиться ко мне так, будто я сломаюсь.
Паша проводит рукой по моей щеке и большим пальцем по коже под глазом.
— Я боюсь, что ты сломаешься.
— Нельзя сломать то, что уже сломано и не подлежит восстановлению, Паша. — Я прижимаюсь щекой к его ладони. У него ходят желваки и пульсирует жилка на виске.
— Мы тебя восстановим, mishka, — цедит он сквозь стиснутые зубы и притягивает мое лицо ближе. — Каждый осколок соберем, я тебе обещаю. А потом мы уничтожим тех ублюдков, которые тебя обидели.
Я прижимаюсь к его рту. Не думаю, что когда-нибудь буду прежней, но не говорю ему об этом. Только целую.
Паша обхватывает меня за талию и переворачивает нас так, что я оказываюсь на спине, а он нависает надо мной.
— Поняла? — спрашивает он, и я киваю. — Только поцелуи и ничего больше, Ася. Помнишь?
Когда снова киваю, Паша целует ключицу и оставляет дорожку из поцелуев, спускаясь все ниже. Прикосновения его рук медленные и легкие — по моим рукам, бокам.
— Никто тебя больше не обидит, mishka, — шепчет Паша, покрывая губами каждый дюйм моей кожи — вниз по правой ноге, затем по левой, до самых ступней. Когда он поднимается обратно, оставляя шлейф поцелуев на бедрах, этот страшный голосок шепчет у меня в голове:
«Ты отвратительна. Не понимаю, как он вообще решился прикоснуться губами к такой мерзости как ты. Ты хороша только для того, чтобы тебя трахали без жалости. Ты не заслуживаешь ничего лучшего».
Я зажмуриваю глаза и прикрываю ладонью промежность.
Паша замирает на моем бедре.
— Малышка? Ты хочешь, чтобы я остановился?
Я качаю головой.
— Пожалуйста, не надо, — шепчу я. — Только не там.
— Хорошо. Я не буду делать ничего, что заставит тебя чувствовать себя неловко.
— Дело не в этом.
Паша поднимается по моему телу и берет мое лицо в свои ладони.
— Посмотри на меня, Ася.
Я открываю глаза и вижу, что он смотрит на меня с беспокойством. Я этого не заслуживаю. И его не заслуживаю.
— Что я сделал не так? — спрашивает он, и я чувствую, как в уголках глаз собираются слезы.
— Ты не сделал ничего плохого, — эмоционально отвечаю я. — Я просто не хочу, чтобы ты прикасался ко мне там губами.
— Почему, детка?
— Потому что… — Я снова закрываю глаза и сжимаю ноги вместе. — Потому что я грязная.
Я чувствую на своих губах поцелуй.
— В тебе нет ничего грязного, — говорит он. — Ты самая прекрасная и чистая из всех женщин, которых я когда-либо встречал, Ася, — еще один поцелуй, — и я сотру все плохие воспоминания, если ты мне позволишь.
Он проводит кончиком пальца по моей брови.
— Пожалуйста?
— Хорошо. — Я киваю.
Паша берет мою руку и кладет ее на свой затылок.
— Ухватись и потяни.
Я зарываюсь пальцами в его волосы и сжимаю шелковистые пряди.
— Сильнее, mishka, — говорит он и кивает, когда я это делаю. — Хорошо. Я хочу, чтобы ты дернула за волосы в тот момент, когда захочешь, чтобы я остановился. Договорились?
— Да.
Он снова целует меня в губы, затем опускается ниже, к подбородку, шее, ключицам, груди, животу, затем замирает. Когда я ничего не делаю, Паша ласкает меня еще ниже, пока губами не достигает моего таза, и снова ждет, глядя на меня. Он выжидает, чтобы дать мне возможность остановить его, но я не возражаю. Лишь глубоко вздыхаю и киваю.
Он целует меня между ног. Затем еще раз. Пауза. Еще два поцелуя, и я вздрагиваю.
