Нетронутая дьяволица - Регина Романова

— То есть то, что ты, оказывается, теперь преподаёшь у меня, не должно было меня удивить? Или это теперь в порядке вещей — не делиться ничем, не отвечать на звонки? — смотрю на неё сверху вниз, сложив руки на груди так, что сумка неудобно упирается в живот. Вопросы, которые я держала в себе на протяжении полутора часов, выливаются из меня без остановки, но легче нисколько не становится. Даже наоборот, ведь теперь я точно понимаю, что не сплю.

— Виктория, — мама прерывает меня строгим голосом — таким, какой я слышала каждый раз, когда провинилась — и массирует шею круговыми движениями. — Не будь такой инфантильной. Мне предложили повышение, как я могла отказаться? Так ещё и в ВУЗе, который мне довелось окончить много лет назад.

— А папа? Ты оставила его одного? Где ты сейчас живёшь? — вспоминаю наш видеозвонок и его странное поведение, отсутствие мамы и порядка в доме, и теперь всё становится на свои места.

— Я живу у своего коллеги и по совместительству старого друга, профессора Винчесто, ты с ним уже знакома, — отвечает она, но вопросов у меня только прибавляется. Насколько это нормально — жить с другим мужчиной, когда находишься в браке больше двадцати лет? — Папа был не против, всё нормально. Хватит, я прошу тебя, — её тон даёт понять степень недовольства, а взгляд, наконец поднятый на меня, скорее раздражённый, чем дружелюбный.

Я тоже рада тебя видеть, мама.

Она больше не даёт мне возможности задать даже один вопрос, выталкивая из аудитории почти силой, что уж говорить о тёплых объятиях, подобающих матери с дочерью. Как расчётливая мама, принимающая подобные серьёзные решения не за один день и иногда даже не за одну неделю, могла так импульсивно переехать в другой город? И как чувственный папа, так лелеющий их отношения, мог отпустить её жить с незнакомым человеком? Что такого могло произойти за несколько дней моего отсутствия, что доверительные отношения с родителями вмиг распались, и теперь они скрывают от меня что-то важное?

Наверное, так бывает, когда ты взрослеешь и начинаешь смотреть на вещи совершенно под другим углом. Теперь мама не кажется тем человеком, с которым можно поговорить обо всём на свете, а папа больше не ждёт тебя из школы, чтобы узнать, всё ли хорошо у единственной дочурки. Конечно, я знала обо всём этом, но никогда не думала, что ляжет на мои плечи так скоро. Такие события всегда кажутся невероятно далёкими, и даже в момент их наступления ты не всегда веришь, что то, чего так боялся, произошло.

После произошедшего настроение ещё хуже, чем утром, — мне хочется закрыться в комнате и никуда не выходить, хорошенько выспаться и забыть о том, что в семье что-то не так. А хуже всего то, что я до сих пор не знаю и не понимаю, что значит это «что-то».

Желания идти на совмещённую с другими курсами лекцию совершенно нет, но приходится. Жаль, но разрушенное детское мышление вкупе с похмельем не является уважительной причиной для прогула.

Я занимаю место в конце аудитории, чтобы никто не смог отвлечь меня от поиска информации для задания на семинар мамы. Лучше подготовить всё сейчас, а в общежитии отдыхать, чем наоборот. Хотя, быть может, таким образом я просто пытаюсь убежать от мыслей о произошедшем. В таком случае, нужно отвлекаться на что-то другое.

Но моему одиночеству не суждено длиться долго — Люцифер, вошедший в аудиторию, практически сразу замечает меня и уверенно направляется в мою сторону, при этом, на удивление, совсем не выглядит хоть сколько-то уставшим. Впрочем, его появление не сильно напрягает меня: Люцифер не испортит настроение мне ещё больше — либо будет задумчиво молчать, либо же решит попытаться подколоть меня, но это скорее забавно, нежели неприятно.

— Как дела, Непризнанная? — непринуждённо спрашивает он, удобно устроившись рядом со мной.

— Дай-ка подумать. У меня похмелье, от которого разрывается голова, как у меня могут быть дела? Чудесно, конечно! — саркастически язвлю я, чем вызываю у Люцифера лишь смешок. А о семейном разладе ему знать необязательно.

— Даже в похмелье ты находишь повод грубить мне, — Люци хитро сощуривает глаза, но я нахожусь не в том состоянии, чтобы снова спорить. — Может быть, я искренне интересуюсь твоими делами?

— Люцифер, мне не до тебя сейчас, — равнодушно отвечаю я и медленно начинаю раздражаться, так как ни один из сайтов не выдаёт мне нужную информацию. — Я занята более важными вещами.

— И какими же? — спрашивает Люцифер, не обращая внимания на мою колкость и незаинтересованность, что довольно странно.

Непонимающе хлопаю глазами, когда профессор уже оказывается в аудитории, но вовсе не обращаю на него внимания. Ему действительно интересно, чем я занимаюсь?

— Ищу информацию для доклада, — у меня не остаётся сил спорить, и я повторяю слова мамы, когда Люцифер, как мне кажется, искренне интересуется темой для задания. Но его реакция заставляет меня вопросительно выгнуть бровь.

— Ну, удачи тебе найти это в интернете, — он выделяет интонацией «это», и не сказать, что мне сильно нравится его отношение к теме моего доклада.

— Что не так? — спрашиваю я, но, кажется, медленно начинаю понимать.

— Асмодею на первом курсе задавали что-то похожее. Он тогда все сайты пересмотрел — ничего не нашёл, — слова Люцифера совсем не обнадёживают, а, наоборот, вызывают у меня измученный стон, заставивший других студентов обернуться в нашу сторону. — Помню, мы обошли всю библиотеку Непризнанных, и там тоже ничего не было. Тогда какой-то благородный старшекурсник провёл нас в библиотеку Демонов, и только там, спустя часы поисков мы нашли то, что нужно было.

Ещё одна особенность РиА — раздельные библиотеки. Насколько мне известно, сделано это для того, чтобы каждый студент мог проводить больше времени непосредственно с теми, кто находится с ним в одной группе, однако то, что в разных библиотеках разные книги, совсем не радует. И как я, по вашему мнению, должна искать информацию?

Слова Люцифера звучат правдиво: пока ни один из пересмотренных мною сайтов не выдал хоть сколько-то похожую информацию на то, что мне нужно, так что я обессиленно ложусь головой на парту, ненароком слабо ударившись.

Просить поблажку или помощь у мамы абсолютно бесполезно — в плане официальных отношений и учёбы она всегда была консервативна и принципиальна. «Ты должна учиться справляться с заданиями сама, чтобы во взрослой жизни было легче сепарироваться», — говорила она мне, когда я не понимала домашние задания. Ни мои просьбы, ни слёзы не могли пробудить