— Что это было? — поинтересовался Майлс, швыряя куртку на диван. Он прошел к остекленному зеркалами бару в углу комнаты и через минуту принес жене бокал белого вина.
— Зак встречается с девушкой, — сказала Джуд, поблагодарив его за вино.
— Уже? — удивился Майлс. — Шустро!
— Это Лекси.
Майлсу понадобилась секунда, чтобы переварить новость.
— Что ж, ладно.
— Нет, не ладно. Он стал пропускать футбольные тренировки.
Майлс присел рядом с ней.
— Уверен, ты провела с ним душеспасительную беседу. Завтра он вернется в свою колею.
— Но почему он вообще с нее сошел? Зак каждый месяц менял подружек, начиная с девятого класса. Насколько я помню, он ни разу ничего не пропустил ради девушки. Значит, Лекси ему особенно дорога. Он действительно сказал, что любит.
— М-м-м.
Джуд принялась нервно покусывать губу.
— Я вижу проблему, Майлс. Лекси практически член семьи. А ревность бывает беспощадной — помнишь, как он с Мией когда-то дрался за-за фигурки Капитана Крюка?
— Фигурка Капитана Крюка. Ты шутишь?
Она посмотрела на мужа.
— Ситуация деликатная. Многое может пойти не так.
Он улыбнулся чуть снисходительно.
— Вот за что я тебя люблю, Джуд.
— Что такое?
— Ты во всем увидишь темную сторону, — шутливо произнес он.
— Но…
— Они только начали встречаться. Быть может, погодим пока с нанесением бомбового удара?
Наконец Джуд улыбнулась. Она знала, что муж прав — она действительно реагировала чересчур бурно. Но этот новый роман не предвещал ничего хорошего, только разбитые сердца. Тем не менее пока она ничего не могла изменить. Джуд подошла к мужу, обняла и посмотрела ему в глаза.
— От тебя никакой помощи.
На следующее утро Джуд проснулась, с удивлением обнаружив, что день будет солнечный и прохладный. Пока Майлс принимал душ и собирался на работу, она стояла у окна спальни, потягивала кофе и пыталась придумать, как улучшить бордюры в саду. Линии казались недостаточно прямыми, да и освещение ее не совсем устраивало. Жаль, она не заметила этого в сентябре. Теперь, поздней осенью, в сезон дождей, для работы в саду требовался чуть ли не костюм аквалангиста.
Сзади подошел Майлс, взял ее чашечку с кофе, сделал глоток и вернул.
— Позволь, угадаю: тебе разонравились розы, которые ты высадила на прошлой неделе, и теперь считаешь, что азалии выглядели бы лучше.
Она прижалась к мужу.
— Ты надо мной смеешься.
— Вовсе нет. Чем сегодня думаешь заняться?
— Мне предстоит обед с матерью.
Майлс наклонился и поцеловал жену в щеку.
— Не позволяй ей помыкать тобою.
— Постараюсь. Это событие просто придется пережить. — Улыбнувшись Майлсу, она отправилась в ванную принять душ. После она поцеловала мужа на прощание и принялась за дела. Позвала детей на завтрак, прибрала после завтрака кухню и отправила их в школу с объятиями и поцелуями.
Уже через час она тоже покинула дом. Завезла в химчистку одежду Майлса, забрала кое-какие бумаги у нанятого ею консультанта по колледжам, сделала маникюр, вернула фильмы, взятые напрокат, и заехала в магазин, чтобы заказать на День благодарения парнýю индюшку с фермы свободного выгула.
За всеми этими делами она едва успела к парому, заехав на палубу за несколько секунд до отплытия. Переправа заняла чуть больше получаса. В центре Сиэтла, в двух кварталах от галереи, она нашла парковочное место, куда заехала в 12:06, опоздав на несколько минут.
На тротуаре перед входом она приосанилась, напрягла спину и вздернула подбородок, словно боксер перед поединком с серьезным противником. В серых брюках и кремовом кашемировом свитере она выглядела хорошо, но достаточно ли хорошо для критического материнского взгляда?
Джуд вздохнула. Глупо волноваться из-за того, что скажет ее мать. Бог свидетель, саму Каролину никогда не волновало мнение Джуд. Повесив сумочку через плечо, она направилась в галерею с вывеской над входом «ДЖЕЙСИ».
Внутри это было просторное помещение с кирпичными стенами и большими окнами. Великолепные картины с идеальной подсветкой, как и прежде, заставили Джуд нахмуриться. Зеленые, коричневые и серые тона создавали безрадостное настроение.
— Здравствуй, Джудит, — сказала мать, выходя навстречу. Она была в тонких черных брюках, красной шелковой блузе, украшенной потрясающим ожерельем, подчеркивавшим цвет глаз. — Ты должна была появиться еще несколько минут назад.
— Транспорт.
— Разумеется. — На лице Каролины появилась холодная улыбка. — Я подумала, почему бы нам не пообедать на воздухе. Сегодня неожиданно чудесный день. — Не дожидаясь ответа, она провела дочь по галерее на крышу с оборудованным патио, откуда открывался вид на Аляску. Отсюда бухта Эллиот и Пайн-Айленд сверкали в лучах неяркого осеннего солнца. В больших терракотовых горшках росли фигурно подстриженные вечнозеленые деревья. Накрытый стол сиял серебром и хрусталем. Все, как всегда, доведено до совершенства. «Прелестно», как сказала бы ее мать.
Джуд опустилась на стул, подвинулась к столу.
Каролина налила в два бокала вино и заняла место напротив дочери.
— Ну что ж, — сказала она, снимая серебряную крышку с блюда и раскладывая салат с анчоусами, — расскажи, чем ты сейчас занята?
— Дети учатся последний год в средней школе, так что забот у меня хватает.
— Представляю. Что будешь делать, когда они поступят в колледж?
Вопрос лишил Джуд спокойствия.
— Я видела рекламу мастер-класса по садоводству. Это, возможно, будет интересно, — ответила Джуд, ненавидя себя за этот уклончивый ответ. В последнее время она и сама задавала себе такой же вопрос. Что она будет делать, когда дети уедут?
Мать смотрела на нее.
— Когда-нибудь думала о том, чтобы взять на себя руководство «ДЖЕЙСИ»?
— Что?
— Я о галерее. Возраст берет свое, большинство моих друзей давным-давно отошли от дел. А у тебя хороший глаз на таланты.
— Но в галерее вся твоя жизнь.
— Да, наверное. — Каролина пригубила вино. — Так почему бы ей не стать и твоей жизнью?
Джуд задумалась. Она многие годы наблюдала за тем, как мать создавала свою галерею, отказываясь от всего в жизни, даже от живописи. Ничто не имело значения для Каролины, кроме ее художников и их отобранных ею работ. К тому же Джуд не сомневалась: мать никогда не бросит свое дело, а мысль о том, чтобы работать вместе, внушала Джуд ужас. За последние тридцать лет с хвостиком они ни разу даже не поговорили по душам.
