— Глупости! — крикнул Александр Иванович. — Это все глупости, я абсолютно здоров! Просто надо подождать…
— Чего нам ждать? Годы идут… Мне уже сорок! Скажи прямо, ты просто не хочешь детей! — Она открыто бросила ему в лицо обвинение.
— Вера, послушай, ты же знаешь, я много работаю, — защищался Александр Иванович. — Моя жизнь принадлежит искусству, понимаешь? Искусству! Оно для меня всегда стояло и стоит на первом месте!
— А как же я? — Вера первый раз в жизни злилась на мужа. — Обо мне ты подумал? Разве ты не понимаешь, что любая женщина хочет иметь детей!
Александр Иванович удивленно смотрел на жену. Что она говорит? Неужели она не понимает, ведь все его мысли и чувства направлены только к одной-единственной цели — к работе. А для того чтобы он мог полноценно работать, жена должна обеспечивать ему необходимые условия. Это же так просто! Дети будут ему только мешать, ну как она не понимает?!
— Я очень устал, Вера, пойду спать…
Спать в ту ночь он лег в гостиной. Демонстративно взял с их кровати свою подушку и лег на диван, укрывшись пледом.
Вера в ту ночь так и не заснула… Впервые за время их совместной жизни она задумалась над тем, любит ли ее муж на самом деле или же ему просто удобно жить с ней? Уступчивая, неконфликтная Вера всегда избегала тем, которые могли бы расстроить мужа, старалась как можно тактичнее обходить острые углы. Но в этом вопросе она не могла согласиться с ним и считала себя правой…
Семья без детей была в ее понимании неполноценной. Конечно же, если причиной бездетности была болезнь одного из супругов, с ситуацией можно было бы как-то смириться. Но в данном случае она столкнулась с явным нежеланием со стороны мужа иметь детей. Именно это огорчало ее больше всего.
Вера вдруг вспомнила давние слова матери о том, что Шубину не нужен ребенок. Вера тогда спорила с Надеждой Павловной, защищая мужа, а мама-то в итоге оказалась права… Вера беспокойно заворочалась. Тут же, как назло, вспомнились и слова Лены. Выходило так, что и Лена оказалась права. Слепая любовь к мужу лишила Веру обыкновенного женского счастья. Припомнились ей и телефонные разговоры с Москвой, когда она, разговаривая с Леной, слышала на заднем фоне лопочущего что-то Андрюшеньку. Тогда она не особенно задумывалась об этом, а сейчас совершенно отчетливо поняла, что никогда ей не пережить того, что переживает любая мать. Уткнувшись в подушку, Вера разрыдалась…
Со временем инцидент забылся. Вера разговоров на эту тему больше не заводила. Александр Иванович тоже молчал и делал вид, что не замечает, когда жена, увидев на улице женщину с детской коляской, провожает ее тоскливым взглядом. Но даже такое выражение страдания все равно раздражало Александра Ивановича. Внимание жены, по его мнению, должно было принадлежать только ему одному, и он не собирался его ни с кем делить.
А Верина надежда на то, что когда-нибудь у них появится ребенок, постепенно таяла, пока, наконец, не пропала совсем. Как-то незаметно для самой себя Вера Федоровна со временем смирилась с таким положением вещей. Конечно, можно было взять на воспитание ребенка из детского дома, но она вынуждена была сразу же отказаться от этой мысли — она хорошо знала, что муж никогда не согласится. Поэтому и разговоров о ребенке больше не заводила.
А жизнь между тем снова пошла своим чередом…
Стояли последние дни августа. Под ногами уже шелестели опавшие листья. В прохладном воздухе чувствовалось скорое приближение осени.
Вода в Фонтанке потемнела, стала холодней. Как-то Вера торопливо шла по набережной. Сумка, которую она несла, была довольно тяжелой, так что ей то и дело приходилось перекладывать ее из руки в руку.
Когда показался дом, где жил Викентий Ларионович, она прибавила шаг. Теперь каждый день Вера приходила к нему домой, этот маршрут уже стал для нее привычным. После недавно перенесенного инфаркта Вольский был еще очень слаб. Произошло это спустя месяц после того, как не стало Елены Михайловны — потеря жены надломила его и без того ослабленный годами организм.
Теперь Вера кормила его, убирала в комнате, читала вслух книги — словом, взяла на себя многие обязанности. Когда самочувствие Викентия Ларионовича немного улучшилось, они вдвоем стали потихоньку выходить на прогулку.
Старость и болезнь сильно изменили Вольского. Он словно стал меньше ростом, похудел. Александр Иванович приложил немало усилий, чтобы найти для своего учителя лучших врачей, но все в итоге было напрасно. Прогнозы специалистов, к сожалению, были неутешительными. Викентий Ларионович медленно угасал.
Вера очень беспокоилась за старика и неоднократно говорила мужу о необходимости переезда Вольского к ним в квартиру. Тогда и ей было бы легче ухаживать за ним. Но решение Викентия Ларионовича остаться у себя дома было непреклонно. Он не хотел уезжать из своей старой комнаты, где прошла их с Еленой Михайловной жизнь, где каждая вещь напоминала ему о прошлых счастливых днях.
Болезнь изменила и его характер. Исчезла былая жизнерадостность, все чаще теперь любил он оставаться в одиночестве. Иногда он по несколько дней не выходил на улицу. Никто, кроме Веры и Александра Ивановича, не навещал старого мастера. Да и приходить к нему в общем-то было некому. Не считая Федора Ивановича Постникова, других друзей у него не было. Но Федор Иванович жил в Москве, к тому же постоянно бывал в разъездах. Впрочем, он старался чаще звонить другу. Однако, несмотря на участие близких, Вольский с каждым днем терял интерес к жизни, все меньше и меньше напоминая того, прежнего Викентия Ларионовича, которым его помнил Александр Иванович.
…Вернувшись в очередной раз после посещения Вольского к себе домой, Вера, не раздеваясь, прошла к мужу в мастерскую и сказала:
— Надо что-то делать, Сашенька! Ты же видишь, как ему одному плохо.
Оторвавшись от работы, Шубин подошел к жене и стал снимать с нее плащ:
— Я неоднократно предлагал ему переехать к нам, но он всегда отказывался…
— Но мы не можем просто так смотреть на это, — настаивала Вера. — Он же совсем старик, за ним ухаживать надо.
— Ты предлагаешь перевезти его силой? — спросил Александр Иванович.
— Нет…
— Тогда что?
— Давай еще раз поговорим с ним. Скорее всего, Сашенька, он просто из деликатности не хочет переезжать к нам — боится нас стеснить, — высказала Вера свое предположение.
— Хорошо, я поговорю с ним, — вздохнул Шубин. — Ты не возражаешь, если я еще немного поработаю?
— Конечно-конечно, извини, что помешала…
— Ничего, дорогая, ничего…
