— Пальцем ее ты…! — прервался на полу слове, вновь гадкий смех, не видя, как исказилось лицо Андрея и желваки заиграли на безупречно очерченных скулах лица. — Темпераментная кобылка, Страх, теперь я понимаю, отчего ты за нее головой рискнуть хотел. Хотя…баба она и есть баба, все они одинаковы!
— Убью! Череп, где она?! — в кои раз рвущийся наружу вопрос, мысленно изощренными способами убивая этого скота, который смел тронуть его девочку, его Лизу, которую он так оберегал, лелеял, хранил… Низкий, охрипший голос и такой тон, что Череп на мгновенье замолчал, решив прекратить свою игру и обсудить главное.
— Она у меня, и будет до тех пор, пока ты не отдашь прилагающийся с тебя должок.
— Мы же договорились! Зачем ты ее тронул?! — процедил по слогам, с невероятным желанием пытаясь услышать вдали от этого гада ее голос.
— Я взял с тебя залог. Считай, как хочешь. — Вновь усмешка, и Череп продолжил. — Ты сделаешь для меня одно дело, и я отпущу ее восвояси. Погоди…, - слыша напряженное дыхание в трубке и понимая, что диалог может быть перебит, быстро заговорил. — Мы договаривались, но то, о чем я тебя попрошу ты не сделал бы даже ради нее, а так… Эта девочка выступит гарантом того, что ты выполнишь все в лучшем виде.
— Ты не тронешь Лизу. — Секундная тишина, и Андрей продолжил. — Со мной ты всегда смог бы договориться, но ты не тронешь Лизу. — Повторил более четко. — Фамилия Черкасов тебе о чем-то говорит? — Пауза ожидания, явно затянувшаяся, и голос Черепа, заметно стушевавшийся после предыдущих слов.
— Значит, знаешь… Так только проще. Страх, собственно, эта фамилия и станет твоим заданием… Ты должен убрать этого человека, иначе…
— Не посмеешь! — Процедил сквозь зубы, лихорадочно сжимая телефон и впиваясь костяшками пальцев в стену.
— Я убью ее. Папаша Черкасов или дочурка? Ты никогда не сможешь почувствовать себя Богом, теперь я собственноручно даю тебе этот выбор. Страх, два дня! — Вновь небольшая пауза, напряженное дыхание и это тягучее ожидание неизвестности.
— Я хочу услышать ее голос.
В трубке послышался тихий писк, потом приглушенное мычание, вызвавшее в мужчине озноб.
— Череп?!! — находясь на пределе, выдавил из себя, сердцем чувствуя, что звуки явно принадлежат ей, его Лизе.
— Страх, два дня! Если сделаешь нужное мне дело — твоя ненаглядная сможет изъяснятся четче. Нет — замолкнет навсегда. Тебе выбирать, только тебе…
Гудки на том конце, и Андрей, обхватив голову руками, стал оседать на пол… Два дня…Сорок восемь часов…Его девочка…
Рациональность мыслей и способность трезво оценивать ситуацию, все то, чем всегда гордился Истомин. Резко выпрямился, сосредоточенно вглядываясь в одну точку и уже хорошо понимая, что он будет делать в следующие 24 часа. Именно 24, ведь остальные ему попросту не понадобятся.
Три пули, со свистом вылетевшие из дула массивного револьвера, с едва уловимым хрустом впивавшиеся сквозь мягкую человеческую плоть. Резкое нажатие курка в преддверии, и три мужчины, находившиеся в расстоянии метра друг от друга, еще не успев придти в себя, медленно стали оседать на земляной пол. Три тела, пронзенные роковым выстрелом, глухой звук их удара и предсмертный рык, рвущийся из пересохшего горла наружу. Шум по той стороне двери, звуки доносящейся явной борьбы и высокий мужской силуэт, безразлично отодвигающий краем начищенной туфли одно из тел, ровным движением роняющий револьвер в карман пиджака. Синие, словно застывший лед огни глаз и четкий профиль, выглядывающий в темноте, явно что то ищущий.
Слабый стон и легкое шевеление в углу дивана, смесь боли и безумного беспокойства, отразившегося на лице мужчины.
— Лиза…, - одними краешками губ, в мгновение ока очутился рядом, присаживаясь на колени. Полубессознательное состояние, связанные за спиной руки, пересохшие губы, в полутьме шепчущие его имя.
— Прости меня… я хотела, что бы остался…хотела…быть с тобой…прости…, - слабый, низкий и до неузнаваемости охрипший голос девушки, когда Андрей наклонился еще ниже, в безумном порыве прислоняясь твердыми губами к ее горящему жаром виску.
— Девочка моя… ты что… не уберег…, - словно рвя себе душу, в очередной раз мысленно проклинал себя, вглядываясь в темноте в родные черты лица. Кровоподтек на губе, совсем свежая ранка возле левого угла глаза, бессильно закинутая назад голова и кровящая ссадина на нежной коже шеи. Словно очередная пощечина и новый приступ боли, Андрей нервно сглотнул, боясь себе представить, что же она пережила за эти двадцать четыре часа.
— Ты пришел… значит….нужна…, - словно в бреду, прошептала вновь, отключаясь.
А он… уже не существовало ни тех убитых несколько минут им парней, охраняющих Лизу, ни того, что ему пришлось сделать, дабы с десяток мужчин за стеной учинили жесткую расправу над людьми Черепа, перед глазами лишь ее гаснущий взгляд наполненный щемящей болью. Он знал, что спустя несколько часов Лиза придет в себя, знал, насколько велики будут ее терзания, как и то, что не смотря ни на что, уже никогда не сможет отпустить ее от себя. Попросту не сможет, наверняка звучит как эгоизм, но тело и душа наперебой кричат ему обратное, столько времени…
Аккуратно, дабы не потревожить обессилено лежащую на его руках хрупкую фигурку, мягко подложил руку ей под лопатки, другую подсунул под изгиб колен. Словно невесомую, приподнял с холодного пола, кутая обнаженные плечи в порванной футболке и ледяные ноги в ужасно потрепанных джинсах в своем пиджаке. Лиза лишь безвольно откинула голову на его плече, что то бессвязно шепча губами в темноту.
— Тшш… девочка моя…все прошло…, - только и сумел выдавить из себя, лихорадочно ища в бликах луны нужное ему окно. Еще несколько шагов, и резким движением ноги со всей мочи ударил по окну, заставив массивное стекло разлететься вдребезги. Прижав Лизу еще ближе к грудной клетке, мигом сгруппировавшись, перепрыгнул через грязный подоконник. Уже чувствуя под ногами сырую промозглую землю, напоследок обернулся.
"Моя дочь самое ценное, что я имею. Я хочу видеть ее живой… она обязана быть живой…", — слова ее отца, когда держа в руке дымящуюся трубку мобильного, Андрей сквозь шум ветра на улице вслушивался в слова мужчины, ее отца.
Сейчас, в эти несколько минут, когда он сам, уже направляясь твердым шагом за угол к припаркованной иномарке, дюжие ребята взад вперед рыскали по помещению в поисках дочери самого Черкасова. Позвонив ее отцу еще вчера, Андрей был уверен, что поступил верно.
Хлопающий звук дверцы автомобиля, и Истомин, согнувшись буквально пополам, бережно уложил на заднее сиденье обмякшее тело девушки. Лиза беспокойно заерзала, что то пытаясь прошептать и вмиг затихла, почувствовав под собой твердое кожаное сиденье и мягкий голос мужчины рядом.
