Марта не выдерживает, заливаясь тихим смехом. Лицо Ивоны тоже проясняется.
— Наконец-то. О'кей. Курим, пьем, безумствуем. Открываем. — Она протягивает Марте бутылку шампанского.
Тихо звенят хрустальные бокалы. Марта на секунду ставит свой на столик и зажигает свечу.
Пламя свечи иначе освещает комнату — мягче и приятнее. Лица женщин словно разглаживаются, округляются углы мебели, комната будто одухотворяется. Они лежат рядом, на подушке — волосы Ивоны, разметавшиеся светлыми волнами, после мелирования, и более темные волосы Марты, стянутые резинкой в немодный конский хвост. Женщины держат в руках бокалы, на столе — пустая бутылка, их ноги высоко подняты. Марта подтягивает юбку и поднимает их еще выше. Ноги Ивоны длиннее и стройнее.
— Определенно, я выигрываю! — Ивона вытягивает ступни, как танцовщица.
— Эй, ты нечестно измеряешь. — Марта не дает себя обмануть, сползает с подушки. — Вот, пожалуйста, я! Не мошенничай!
Ее бокал наклоняется, шампанское перетекает к краям хрусталя. Марта опускается все ниже, и все, что оставалось в ее бокале, выливается на грудь Ивоне. Та с криком отстраняется. Все еще вытянутые к потолку ноги Марты подрагивают.
— Господи!
— Вот видишь? Мои длиннее!
— Это нечестно! — Ивона вытирается, на платье остается мокрое пятно.
Марта берет носовой платок, промакивает декольте Ивоны и упрямо бормочет:
— Правду не скроешь.
Они снова ложатся рядом. Ивона переливает часть своего шампанского в бокал Марты.
— Я всегда за собой следила… А о стольком не позаботилась…
Марта что-то бурчит в ответ, вежливо поддакивая, наклоняет бокал, золотистая жидкость течет прямо ей в рот.
— Знаешь, когда-то я сказала во дворе, что моя младшая сестра еще писается в штанишки. Ребята смеялись… — Ивона смотрит в потолок, не замечая, что лицо Марты становится напряженным. — Не перебивай. Но потом прекратили. А она убежала домой. Перестала со мной разговаривать и выходить во двор. Сейчас я бы сказала ей, что… Дождь идет, слышишь?
— Слышу, — деревянным голосом отвечает Марта.
— Не думала, что это так ее заденет. Я люблю гулять под дождем… Пошла бы сейчас гулять… Идешь себе в калошах, звук хлопающий раздается… и слышно, как по веткам: кап, кап… Во мгле становится заметна паутина. После дождя видно, как паук плетет ее прямо перед твоим лицом. Фу! — произносит она с содроганием.
— Ты преувеличиваешь.
Но Ивона словно не слышит возражения:
— В ясный день невозможно это увидеть, а после дождя видно. Так хочется на это посмотреть…
Марта решительно ставит бокал на столик.
— Думаешь, было бы лучше оказаться сейчас в холоде, с паутиной на губах, с мокрыми ногами…
Глаза Ивоны закрыты.
— А капли: кап, кап, как из капельницы…
— Капли: срап, срап…
— Ненавидела выходить на прогулки. Три, четыре, Лежебока! А сейчас гулять! Словно собаке. Петр был такой… правильный. Это полезно, Лежебока! Ну-ка давай, Лежебока! На три, четыре. Перед обедом нужно гулять, чтобы появился аппетит, после обеда — чтобы еда поскорее усвоилась. Полезно! — Ивона смеется, потом мрачнеет. — А сейчас я бы пошла…
— Ночью? — Марта реалистка. Ивона оживляется:
— Точно! Я однажды на спор пошла. Ночью. На кладбище… Темно было. Кипарисы — как люди. А помнишь, как под Краковом мальчишки поспорили, что один пойдет ночью на кладбище и в доказательство того, что был там, вобьет гвоздь в могильный крест?
— Нет.
— Ну, вбил гвоздь, как вдруг его что-то сильно схватит… — Ивона быстро берет Марту за юбку и сильно тянет. Марта подскакивает, а Ивона смеется. — Вот и он так испугался! И умер от страха! Может, это выдумка… Он курткой за гвоздь зацепился…
— Действительно, ужасно забавно. — Марта отодвигается от Ивоны.
— Так вот, пошла я на кладбище. — Ивона потягивается и закрывает глаза. — Ты знаешь, я думала, что умру от страха, хотела вернуться…
Наверное, не хотела.
— Ты? — В голосе Марты звучит вызов. — Ты, наверное…
— И вдруг я услышала позади чьи-то шаги. Кто-то меня оберегал. Я знала, что была не одна… А все считали, что я смелая… Можешь что-нибудь сделать со светом?
Свеча начинает дрожать. Фитиль падает в растопленный воск. Марта склоняется над свечой и двумя пальцами пытается вытащить горящий фитиль.
— Я пока не могу ее погасить…
— Люблю свечи, мне хотелось бы, чтобы было много свечей… — Ивону клонит ко сну. Марта облизывает обожженные пальцы. — Ну, теперь твоя очередь, рассказывай, наверное, с тобой тоже случалось что-нибудь страшное, когда ты была маленькой… о чем никогда никому не рассказывала, но…
— Спустились мы как-то в сточный канал. После просмотра «Канала» Вайды. Знаешь, рядом с Центральным вокзалом?
Ивона оживляется:
— Знаю.
— Ну, спустились мы туда с Гжешком. А дурачок Котва закрыл люк и сказал, что нас не выпустит и что нас крысы съедят, если мы не дадим ему по червонцу.
— Никогда в жизни не спустилась бы в канал!
— Но Котва потом открыл люк. Без всяких червонцев. Натерпелись мы тогда страху. Молодые, глупые…
— Знаешь… Вот дерьмо…
— Тебе действительно необходимо… Это некрасиво… — Марта неодобрительно качает головой.
— Да. Жизнь такая короткая… Дерьмо… А люди совершают так много ненужных, идиотских поступков…
— Ты о Франции говоришь? — Нет, больше не стоит делать Ивоне замечания, решает Марта. — Жалеешь, что уехала?
— Сама не знаю, что говорю. В общем… Я в туалет хочу… Нет, наверное, не жалею. Столько людей уехало в восемьдесят первом… Идем?
— Э… Может, не…
Ивона хватает Марту за волосы:
— Пожалуйста, Марточка, проводи меня в ванную… Марта сопротивляется:
— Ну не знаю…
Ивона, пошатываясь, встает с постели. Марта берет ее за рукав, поддерживает.
— Ты, наверное, пьяна. Ивона утвердительно кивает:
— Это не исключено.
Держится за Марту. Обе выходят из комнаты.
Ночь
Новая свеча белая и длинная. Воск из догоревшей свечи пролился из подсвечника на льняную скатерть. Марта достает из пачки сигарету, зажигает ее, затягивается и откидывается на подушку рядом с Ивоной.
— Не открылась тебе эта удивительная страна за столько лет?
Ивона мгновение молчит.
— Как раз наоборот — нет в ней ничего удивительного. Да и что значат какие-то двадцать лет по сравнению с вечностью… Тебе не повредит сигарета? Ведь ты бросила?
— Не философствуй. — Марта поднимает руку с сигаретой и рисует перед собой круги. — Не думаю. Я не буду курить. Знаю.
— Дай Бог. Вечность опасна… Ты боишься смерти?
— А кто говорит о смерти? — Марта рассматривает свои ладони.
