Остановившись у знакомой двери, что вела в ординаторскую, я на секундочку замерла, про себя произнеся глупую, детскую молитву, нет, скорее даже просто просьбу, чтобы всё было хорошо, и у Анатолия Игоревича не было для меня никаких дурных новостей. Потом постучала и осторожно приоткрыла дверь.
— Можно? — увидев врача, тихо спросила я и, дождавшись кивка, зашла в ординаторскую. Олег последовал за мной.
— Здравствуйте, — поздоровался он с Анатолием Игоревичем в ответ на слегка удивленное "добрый день" от врача.
Мужчина, должно быть, слишком привык видеть меня одну, так что теперь удивлялся уже тому, что рядом со мной появился хоть кто-нибудь, более-менее подходящий на роль помощника в этом нелегком деле попытки вылечить мать.
Анатолий Игоревич указал нам на небольшой узкий диванчик, предлагая присесть, и я была благодарна ему за возможность обрести какую-то дополнительную опору, немного расслабить тело и позволить себе просто дрожать, без страха упасть. Олег осторожно сжал мою руку, но почти сразу же отпустил, должно быть, не желая, чтобы это выглядело неприлично и каким-либо образом меня смущало.
— Как мама? — тихо спросила я. — Она… в порядке? — этот вопрос каждый раз повергал меня в ужас, а ожидание ответа попросту сводило с ума. Я чувствовала, что не выдержу, если вдруг с нею что-нибудь случится, но не могла озвучить этого вслух.
— Состояние стабильное, — кивнул Анатолий Игоревич. — Но…
— Мы приехали, — вмешался Олег, — обсудить детали оплаты операции. Мне бы хотелось иметь точные реквизиты и знать, на какую сумму следует рассчитывать.
Голос Лаврова звучал уверенно и спокойно. Я никогда не умела говорить вот так, разве что когда притворялась последней стервой, но только в тех вопросах, которые не касались мамы и её здоровья. Только сейчас, глядя на Олега, я понимала, насколько мне в самом деле не хватало мужской поддержки, того, чтобы кто-то сильный и властный был рядом и мог решить проблемы, если вдруг мне не хватит смелости.
— Это хорошо, что вы готовы так быстро взяться за дело, — Анатолий Игоревич искренне улыбнулся. — Алевтина действительно нуждается в скором хирургическом вмешательстве. Я уже связывался со своими немецкими коллегами. Они предлагают разделить сумму на две части и первую внести как можно скорее. Им необходимо всё подготовить и заняться вопросом перевозки.
— Я готов заплатить уже сегодня, — твердо произнес Олег. — Первую часть суммы. Вторая будет примерно через неделю. Рассчитываю, что быстрее. Надеюсь, это возможно?
— Да, конечно. Я могу показать вам договор.
Анатолий Игоревич явно чувствовал себя не в своей тарелке. Он вообще терпеть не мог вести все эти деловые разговоры и куда больше переживал за самих пациентов, чем за финансовую сторону вопроса. И мое присутствие, а уж тем более мой вид, который трудно было не заметить, должно быть, смущал его ещё больше. Уже третий брошенный на меня косой взгляд откровенно намекал, что лучше всего было бы сейчас выйти.
— Возможно, я пойду? — не удержавшись, предложила я. — Навещу маму. Или к ней сейчас нельзя?
— Сходите, Станислава, — согласился Анатолий Игоревич.
— Да, мы пока выясним финансовую сторону вопроса, — серьезно кивнул Олег. — Если что, я подойду к палате.
— Спасибо, — улыбнулась я и поднялась, заметив, что дрожь в ногах так никуда и не подевалась.
Заставить себя спокойно выйти из ординаторской было не так уж и просто, но я всё же смогла это сделать. Конечно, в горле всё ещё пересыхало, и я с трудом боролась со странной дрожью в теле, но искренне надеялась на то, что сейчас, оказавшись снаружи, сумею успокоиться и прийти в себя. Всё будет хорошо. Моей маме обязательно помогут.
Мне есть кому доверять.
Путь к палате я преодолела, наверное, в рекордно долгие сроки, потому что на таком высоком каблуке, да ещё и в дурацком состоянии почти животного ужаса, я с трудом передвигалась, но зато когда приблизилась к двери, обнаружила, что в коридоре появился первый посетитель. Я тихонько приоткрыла дверь и заглянула внутрь, опасаясь, что мама спит и я могу её разбудить, но она, к счастью, просто читала одну из тех книг, что я периодически покупала ей.
Смешные траты, казалось, бесполезные, но я знала, что маме хорошие книги порой помогали даже больше, чем лекарства, и никогда не жалела на это денег. Она любила именно бумажные, не хотела смотреть в экран телефона или даже на электронную книгу…
Ещё одна небольшая странность, которая почему-то жутко раздражала отца, как, впрочем, и то, что мама вообще любила читать, а не предпочитала смотреть фильмы или слушать музыку. Не то что Викки!
— Мама? — тихо отозвалась я из дверного проема. — Можно?
Алевтина едва заметно вздрогнула, отложила в сторону книгу и расплылась в улыбке.
— Доченька! — она попыталась привстать, но в итоге устало откинулась назад на подушку. — Конечно, заходи!
Я вошла в палату, осторожно прикрыла за собой дверь и только тогда поняла, как я сейчас выгляжу. Это развратное платье с глубоким вырезом, наверное, повергнет маму в шок. Мне даже оборачиваться к ней было страшно, не то что…
— Ну что ты там стоишь? — улыбнулась Алевтина. — Стася, чего ты? Присядь рядом с мамой, пожалуйста.
Глава одиннадцатая
Я нерешительно зашла в палату и, убедив себя в том, что это же моя мама, она не скажет ничего плохого, приблизилась к кровати.
Мама, как всегда, была красивой — и невероятно измученной. Болезнь не старила её, наоборот, делала более молодой, даже юной, если не всматриваться в тёмные круги под глазам и нездоровый цвет кожи. Тёмные, как и у меня, волосы были заплетены в косу, чтобы не мешали, и мама по привычке тянулась к ней свободной рукой, растягивала простую резинку. Это простое движение её успокаивало.
Книгу она отложила в сторону, и та теперь грозилась свалиться на пол.
Тёмные глаза матери лихорадочно сверкали, словно у неё поднялась температура, и я могла только молиться, чтобы моё предположение оказалось ошибочным. Но ведь Анатолий Игоревич уведомил бы меня, если б мама чувствовала себя плохо. А он сказал, что всё ещё поправимо.
И операция пройдет успешно.
— Ты сегодня очень необычно выглядишь, — отметила мама, жестом велев мне присесть на край кровати, и накрыла мою ладонь своей. — Такая красивая.
— Ой, мам, — я надеялась, что сейчас не покраснею, как та свекла, и не умолкну от смущения, не хватало ещё только напугать этим маму! — Это всё отец. Ты же знаешь, у него странный подход к тому, как должна правильно выглядеть женщина.
— Знаю, — Алевтина горько усмехнулась. — Мне так жаль, что ты должна это терпеть.
— Всё нормально, — я ободряюще сжала мамины пальцы. — Осталось совсем немного.
Я заметила, как помрачнела мама, и поспешила дополнить:
— Я нашла деньги на операцию.
— Что? — женщина попыталась привстать, но, поймав мой осуждающий взгляд, вновь опустилась обратно на подушку. — Стася, Анатолий Игоревич, конечно, молчун ещё тот, но я и так понимаю, что это стоит очень дорого. Я же не идиотка.
Нет, моя мама всегда была умной и чуткой женщиной.
— Откуда у тебя такие деньги?
— Один человек согласился мне помочь, — тихо произнесла я. — Он обещал оплатить твое лечение и сейчас разговаривает с Анатолием Игоревичем по этому поводу.
— Мужчина?
— Мужчина, — нехотя кивнула я.
— И что он хочет взамен?
— Мама…
— Не надо делать из меня дуру, — нахмурилась мама. — Стася, послушай. Оно того не стоит. Я выдержу и безо всякой операции. Правда! Возможно, Анатолий Игоревич согласится выписать мне те таблетки, которые унимали боли.
Я знала, о чём говорила мать. Но только Анатолий Игоревич был непреклонен. Выписывать такие сильные обезболивающие означало убить мамино сердце.
— Не переживай, — твердо произнесла я. — Олег — хороший человек. И он не просит от меня ничего противозаконного. Или того, о чём ты подумала. Просто предлагает свою помощь за одну ерундовую услугу.
