Она развернулась и решительно зашагала в сторону снятого им дома.
Ярцев побледнел. Его лицо исказила ярость.
— А, ну, стой! — рыкнул он.
Она сделала вид, что не слышит и ускорила шаг.
Стук каблучков ее полусапожек эхом отдавался у него в ушах и заставлял злиться еще сильнее.
Он догнал ее в два счета. Резко дернул и развернул к себе.
— Зачем ты рубишь с плеча?! — тряхнув ее за плечи, заорал он. — Ты никогда не думала, что я привез тебя сюда только потому, что ты мне нравишься по-настоящему?! Не думала, что мне тоже может быть одиноко, и просто хочется человеческого тепла?! Да я бы не прикоснулся к тебе, если бы ты хоть намеком показала, что категорически против! Но ни вчера, не сегодня – ты не сказала мне «нет»! Я не понимаю, отчего вдруг возникла проблема?!
— Пустите меня, — срывающимся голосом потребовала Катя. Она дрожала всем телом. В глазах плескались готовые покатиться по щекам слезы.
— Черта с два я тебя отпущу! — прохрипел ей в лицо он и в доказательство этого сжал ее плечи еще сильнее. — Ни сегодня, ни завтра! Я никогда тебя не отпущу! А вот научиться себя правильно вести тебе придется!
— Не дождетесь! — она с силой вырвалась и быстро зашагала по дорожке. Слезы хлынули из глаз, и теперь их было уже не остановить.
Ярцев догнал ее и перегородил путь. Она попыталась его обойти, он не давал это сделать. Его злость куда-то пропала, и хотелось только одного – усмирить разразившуюся между ними бурю. Он сам ее выбрал, сам впустил в свою жизнь и теперь считал, что несет за нее полную ответственность.
— Кать, — пытаясь поймать ее руки, уже мягче позвал он. — Ну, хватит уже. Что ты расплакалась? Как маленькая, честное слово…
Ему удалось сгрести ее в охапку. Он крепко прижал ее к себе, дрожащую и всхлипывающую, и так держал, до тех пор, пока она не оставила попытки вырваться из его плена.
— Ты что же, думала, что я привез тебя сюда только потому, что мне хотелось, чтобы ты со мной расплатилась за то, что я вытащил тебя из клуба? — растерянно поинтересовался он.
— А разве нет? — пряча лицо у него на груди, глухо спросила она.
— Конечно, нет! — возмущение переполняло его грудь, сдавливало легкие и не давало свободно дышать. — Ты нравишься мне, Катя. По-настоящему нравишься. Но ты так сильно меня боялась, что мне не пришло в голову ничего другого, кроме как взять тебя с собой. Я думал, что красивое место и побережье заставят тебя хоть немного раскрепоститься. Кто же знал, что ты боишься моря?
— Когда мне было три года, мой брат пытался меня утопить, — вырвалось у нее, и она снова начала судорожно всхлипывать. — Один спасатель вовремя заметил, что на воде не все ладно. Он меня откачал. Но с тех пор я боюсь большой воды. Как только я касаюсь ее, мне сразу же начинает казаться, что мерзкие и сильные руки Сергея начинают топить меня снова. Что они давят на горло, не давая вырваться из-под коварной толщи воды, и что я вот-вот умру…
— Твой брат пытался тебя утопить?
— Да. Ему не хотелось делить со мной родительскую любовь.
Ярцеву стало не по себе. Он лучше всех знал, что такое предательство брата, но утопить маленькую девочку только за то, что она родилась на свет? Это было уже слишком.
— Любая вода напоминает мне о том страшном случае.
Заметив, что в его объятиях Катя начала понемногу успокаиваться, он погладил ее по волосам и улыбнулся.
— Мы обязательно справимся с твоим страхом, — заглядывая в ее заплаканные глаза, пообещал он. — А пока предлагаю пройтись до кафе и выпить по чашечке кофе.
— У меня, наверное, тушь потекла. Я не могу идти в кафе с такими глазами.
— Ничего она у тебя не потекла, — Ярцев достал из внутреннего кармана серого пальто аккуратно сложенный платок и осторожно вытер с ее лица слезы. — Лучше скажи, ты любишь пирожные?
— Конечно, люблю. Особенно французские, профитроли с заварным кремом.
— Ну, идем искать пирожные. Правда, я не уверен, что здесь можно найти профитроли.
Ярцев подставил ей свой локоть. Катя недоверчиво взяла его под руку, и они вместе зашагали по осенней аллее.
— А в Париже ты когда-нибудь была? — спросил у нее он.
— Нет, не была. Хотя, мне бы хотелось посмотреть на Триумфальную арку. И еще я бы сделала много селфи на фоне Эйфелевой башни, а потом выкладывала бы фото в инстаграмм, — мечтательно проговорила Катя. Недавняя буря отступила, она немного успокоилась, и теперь на первый план вышла именно та часть ее сущности, которую Ярцев безуспешно пытался вытащить клещами на свет.
— А знаешь, Саш, я, наверное, так и сделаю. Получу зарплату и куплю в турагенстве путевку. Чтоб на рождественские каникулы успеть заранее приобрести тур.
— А как же я? Меня ты не позовешь с собой? — Ярцев повеселел - она назвала его по имени, и уже больше не было этого противного «вы».
— Очень даже может быть, и позову, — стрельнув в его сторону взглядом, рассмеялась Катя.
Они долго выбирали место, где можно найти достойный десерт, но пришлось идти до фонтана, только там наткнулись на приличный ресторан. Окруженный пальмами, ресторан с большими деревянными часами сразу понравился Ярцеву, и он уверенно повел Катю вверх по ступеням.
В этот промозглый октябрьский вечер в ресторане было на удивление людно, но услужливый официант быстро нашел для них свободный столик, застеленный белоснежной скатертью, и принес меню.
Катя с интересом поглядывала на высокие потолки с деревянными балками, отделанные под дерево балкончики на втором этаже и огромные хрустальные люстры под потолком.
Похоже, нам придется заказать ужин, — полистав меню, вынес свой вердикт ее босс. — Из десерта только шарлотка и мороженое.
— Тогда я буду салат и кофе.
— Предлагаю жаренную форель.
— Пусть будет форель. Или лучше семга.
— Так форель или семга?
— Форель.
— И сухое вино. Идет?
— Да.
Ярцев подозвал официанта, и они сделали заказ.
— Знаешь, а я люблю море, — задумчиво глядя в витражное окно на быстро темнеющую линию пляжа, произнес он. — Оно напоминает мне о детстве.
— Ты вырос у моря?
— У океана. — Он улыбнулся своим воспоминаниям и разлил в бокалы вино.— Я из Владивостока. Там море другое, Японское. Оно холодное и суровое.
— Ты же не моряк?
— Как не моряк, там же Тихоокеанский флот, Катенька!
— О, — она озадаченно замолчала.
— А семья? Твоя семья осталась во Владивостоке?
— У меня нет семьи. Отец давно умер. Остались мать и брат, но я уже много лет с ними не общаюсь.
— Почему?
— Я не держу возле себя предателей.
— Но ведь это семья.
— У меня всегда была только одна семья – моя жена Лиза.
— Жена?! — чуть не поперхнулась вином Катя.
— Ее уже нет, — тут же поправил себя Ярцев. — Смерть порой беспощадно отнимает у нас тех, кто дорог больше всего на свете.
— Прости, я не знала, что она умерла, — Катерина растерялась.
— Не бери в голову, все в прошлом.
В зале звучала тихая классическая музыка. Официант принес тарелку абхазских сыров и салат.
Ярцев коснулся ее руки, и Катя позволила себе сжать его крепкие пальцы. Он провел подушечкой большого пальца по ее тонкому запястью, и от этого по коже побежали едва заметные волшебные искорки. Чувство, робкое и пугливое, осторожно зарождалось в сердце, пускало тонкие корни, и ей уже было сложно с ним бороться. Думать не хотелось совершенно, только чувствовать. Оказаться скорее в их снятом на двоих доме, на мягкой постели, не спать до самого утра.
— О чем ты задумалась, Катя? — заглядывая в ее зеленые глаза, спросил он.
— О том, как мы окажемся дома, и ты на руках отнесешь меня в спальню. А потом мы не будем спать до утра.
Ярцев улыбнулся.
— Лечь спать все же придется. Завтра мы поедем в горы. Мой новый заемщик уже договорился с одним из местных гидов.
— А мы поедем вместе с другими сотрудниками?
— Нет. Мы с тобой поедем одни.
— И ты сфотографируешь меня на фоне гор? — оживилась Катя. Видимо, горы вдохновляли ее намного больше, чем море.
