— Что там, Паш? По работе что?
— «У нас есть мартини?» — тихо прочёл он и молча уставился на друзей. Владимир и Никита переглянулись, и Прозоров кивнул:
— В баре есть две бутылки «Rossi» с карамелью. Только Инга не пьёт. Да и Таня, когда мы с ней в «Гусеницу» ходили, глоток сделала и всё. Я понял, что она к спиртному совершенно равнодушна.
— Аня тоже, — Владимир провёл рукой по голове спящего на его коленях сына.
Павел что-то пробормотал и вышел, чтобы появиться через минуту с двумя бутылками вермута. Он постоял под дверью, затем тихо постучал и молча вложил принесенные ёмкости в протянутую руку. Дверь закрылась, Павел насмешливо поклонился и шаркнул ногой со словами «спасибо большое, Павел Сергеевич», после чего вернулся к сидящим мужчинам и сел в кресло.
Прошло больше часа, иногда слышались какие-то звуки, отдельные восклицания, даже плач, но потом опять всё стихало и наступала тишина.
— Так, мужики, скоро два часа ночи. Новый год мы уже того, проеб… Но хотя бы первый день нового года можно будет отметить. А потому, Володя, давай детей здесь уложим, Герой останется с ними, если что. А девчонок пора разгонять по спальням. Вы как?
— Кто пойдёт? — Павел оглядел мужчин. — Я, конечно, занимаюсь безопасностью, но встретиться лицом к лицу с ними, — он кивнул в сторону закрытой двери, — большого желания не испытываю.
Никита встал, аккуратно уложил спящую Эрику в постель, укрыл одеялом и выпрямился:
— Я пойду. Надеюсь, что меня, как хозяина дома, не выпрут. — Он медленно открыл дверь, заглянул внутрь кабинета и тихо присвистнул: — Так, мужики, разбираем дрова.
Владимир уложил Серёжу рядом с Эрикой, кивнул Герою и подошёл к Никите:
— Да, дела… Как говорится, какое горе в семье, когда жена пьяница. — Он покачал головой и с улыбкой посмотрел в сторону дивана, на котором свернувшись калачиком спала Инга, на коленях у неё лежала голова уснувшей Анны, Татьяна скрутилась в кресле, поджав ноги под себя. На полу валялись пустые бутылки от мартини, на столе стояли полупустые бокалы. — Ладно, разбираем своих, хоть поспят нормально. Представляю, что меня ждёт утром, — проговорил Демьянов, поднимая Аню на руки.
Она что-то пробормотала во сне, уткнувшись носом в грудь мужа. Никита легко подхватил Ингу, в очередной раз поражаясь её худобе. Павел постоял перед креслом, покачал головой и присел на корточки, всматриваясь в лицо спящей Тани. Какие длинные ресницы у неё, тонкие косточки, коса немного растрепалась, блузка примялась. Хрупкая, милая, любимая… Долгожданная. Моя. Таня…
***
Утро принесло с собой головную боль, тошноту и яркое солнце, что слепило Анну, не позволяя открыть глаза. Она повернулась на бок, голова закружилась, как будто Анна проваливалась в глубокую чёрную яму. Она застонала и тут же почувствовала на лбу что-то холодное и мокрое.
— Тш-ш-ш, лежи спокойно, тихий алкоголик, — с улыбкой произнёс Владимир. — Что ж вы так напились-то вчера, а? Ты же никогда не пила столько, конечно плохо сегодня.
— Демьянов, помолчи ради бога, и без твоих нотаций плохо, — прошипела Анна, поднося руку ко лбу и снимая влажное полотенце. — Где Серёжка? С ним всё хорошо?
— Всё нормально, спи. Я позже тебе крепкий чай принесу. — Владимир медленно, чтобы не создавать громких звуков, потянул шторы, защищая жену от ярких солнечных лучей, Анна прикрыла глаза и обессиленно откинулась на подушку. Демьянов покачал головой и вышел из комнаты. Навстречу ему быстро прошагал Павел, бросил на ходу приветствие и спустился на кухню.
— Глафира Матвеевна, спасай! Тошнит, говорит, и голова раскалывается.
Глафира охнула и быстро начала готовить небольшой поднос с пузатой чашкой чая, рядом положила таблетки и набрала чистую воду в стакан.
— Глаша, давай два комплекта, Аня тоже в себя прийти не может. А Никита где?
— Как Эрику утром принёс, так и не видела. А дети в гостиной с Борисом, вы девчонками занимайтесь, а малышей мы сами отвлечём.
— Спасительница, — выдохнул Демьянов и схватил второй поднос с напитками и лекарством. Они с Павлом разошлись по комнатам и в доме наступила тишина.
А Никита сидел на постели и смотрел на спящую Ингу. Она вскочила на рассвете, пыталась встать, отбивалась от его рук, плакала и просила не трогать её. Прозоров понял, что память вернула её в тот страшный день, когда она осталась наедине с насильниками. Тогда она тоже что-то пила, а потом потеряла возможность двигаться. Никите стоило больших трудов немного успокоить её, она сквозь слёзы лихорадочно оглядывалась, чтобы понять, где находится, несколько раз порывалась встать, а потом как-то разом затихла, осмысленно посмотрела на Никиту и тихо спросила «Где моя дочь?», выслушала ответ и мгновенно провалилась в глубокий сон, прижавшись к мужчине и уткнувшись носом куда-то ему в подмышку. Никита лежал и боялся пошевелиться, чтобы не разбудить, и тихо шалел от последних произнесенных ею слов: «какое счастье, что ты нас нашёл, я так долго тебя ждала» и тихо прошептала его имя. Его имя! «Никита». Она даже во сне обращалась только к нему, верила и благодарила за подаренный покой. Инга ещё несколько раз просыпалась, тихо звала дочь, но услыхав его голос, успокаивалась и засыпала.
Прозоров встал и подошёл к окну. За ночь прибавилось снега, парни-охранники ночной смены со смехом бросались снежками, вокруг прыгали собаки. Героя видно не было — этот добросовестный сторож попросился утром на улицу, обежал вокруг дома, сделал все свои дела и вернулся в дом, улёгшись в коридоре и наблюдая за дверьми в спальни. Когда проснулись дети, Герой стоически перенёс радостный визг и тисканье маленькими ручками, после чего лёг на пушистый ковёр, прикрыл глаза и, казалось, глубоко уснул, но стоило Эрике побежать в сторону входной двери, как пёс резко поднялся и начал прыгать вокруг, отвлекая внимание девочки на себя. После чего Никита спокойно вернулся в спальню.
Инга спала, повернувшись на бок и смешно подложив кулачок под щёку. Итак, теперь, когда Никита знал, что она доверилась ему, в мужской голове созревал план, как полностью завоевать любимую женщину. Хотя какой план? Осталось только поторопить адвокатов с разводом и тут же окольцевать птичку, чтобы уже никуда не делась. И узнать, что нужно для удочерения Эрики. У девочки должен быть настоящий отец, который будет любить, беречь и баловать. А в случае чего и шею намылить обидчикам.
За дверью раздался топот детских ножек и цокот когтей — Герой играл с детьми. Никита медленно вышел и спустился в гостиную. Борис Николаевич, Владимир и Павел обедали на кухне, Прозоров попросил у Глафиры крепкий кофе, подсел к столу и с улыбкой сказал:
— С новым годом, мужики! С новым счастьем. Правда, моё счастье спит без задних ног, но зато у меня в доме.
— Хм, этот дом в табор превратился за пару дней. — Павел с аппетитом жевал тушёное мясо. — Глафира Матвеевна, внуснотища небывалая!
Никифоров поднял голову и благодарно улыбнулся смущённой женщине. Они проговорили до поздней ночи, попрощались, когда девчонок по спальням разнесли. А утром Борис Николаевич пригласил Глафиру на свидание, точнее в кинотеатр, но они оба знали, что это будет не последняя их встреча.
— Доброе утро, — раздался хриплый голос Анны. — Ты чего меня не разбудил, скоро полдень.
Она подсела к мужу, сильнее укуталась в плед и положила голову ему на плечо.
— Глаш, сделай мне ещё чаю, пожалуйста. Боже, чтобы я ещё раз когда-нибудь столько выпила… Да никогда, — прошептала она, теряя силы с каждым сказанным словом. — И где девчонки?
— Тут я, — Таня в тёплом спортивном костюме прихрамывая прошлёпала босыми ногами к Павлу и внимательно оглядела его тарелку, затем отобрала у него вилку и аккуратно поддела маринованный огурец. — М-м-м, божественно!
— Ты чего босиком, а? Не хватало ещё год с простуды начать!
— Ой, Паш, не кричи, а то у меня голова сейчас расколется пополам.
В эту минуту раздался тихий вскрик, и Ингин голос хрипло произнёс:
