рецепта! И даже то, что по рецепту, иногда можно купить без него, если жалобно посмотреть на фармацевта и пожаловаться, что рецепт «дома забыла».
Тут такое не пройдет. Лара видела, как в чешской аптеке сканируют штрихкоды на рецептах и только потом выдают препараты. История из серии «дома забыл» тут бы не прокатила.
Мирек, кстати, не стал долго спорить, послушно выпил таблетку, а минут через двадцать, когда они пересаживались на метро, его явно отпустило, потому что он оживился и стал задавать вопросы про то, как работает система здравоохранения в России. Лара принялась рассказывать, стараясь не употреблять чересчур сложных слов, но иногда все-таки Мирек её не понимал и тогда приходилось лезть в онлайн-словари. Так что попутно и Лара немного обогатила свой словарный запас на тему медицины.
Больше всего Мирка удивили две вещи: первое — это то, что скорая помощь в России приезжает даже в том случае, если ты не умираешь, а тебе просто плохо или что-то болит (тут в этих случаях просто едешь сам на поготовост), а второе — это то, что врачи могут приходить на дом. Здесь это было что-то из области фантастики.
Ларе в процессе рассказа и самой показалось, что медицина в России организована намного удобнее, чем в Чехии. Во всяком случае нет необходимости с высокой температурой тащиться к врачу за рецептом, что тут, как она поняла, было распространенной практикой.
За разговорами они доехали до больницы Мотол, которая оказалась не просто городской поликлиникой, как думала Лара, а огромным больничным комплексом.
— Куда нам идти? — спросила она у Мирка.
— Не знаю, — пожал тот плечами, — я здесь еще не был.
— То есть ты не из Праги? — Лара сначала задала вопрос, а потом поняла, что ответ очевиден — иначе бы Мирек не жил в общежитии.
— Нет, я не пражак, — покачал он головой и гордо добавил: — Я с Моравы.
Лара с умным видом кивнула, а сама решила дома обязательно посмотреть на карте, где же эта Морава находится. Пока Чехия ей представлялась, как «Прага» и «что-то вокруг Праги». Но пора было уже расширять свои знания о стране, где она временно живет.
Вместе они, пару раз заблудившись, все же нашли отделение неотложной помощи. Мирек подошел к окошку, показал документы, объяснил проблему, и их направили куда-то «на хирургию». Там вышла медсестра, забрала карточку страховой (судя по всему, это здесь заменяло медицинский полис) и сказала ждать.
— Долго ждать? — уточнила осторожно Лара. Ей не давало покоя, что они не заняли очередь, а народу перед кабинетом сидело достаточно много.
— Как повезет, — Мирек удобно устроился на стуле, вытянув вперед длинные ноги. — Я один раз три часа ждал, но это дома было, не в Праге.
— Так долго?! — Лара не была к этому готова. — А почему?
— Врач сам решает, кого позвать, — пояснил Мирек. — Кто больше болен, того раньше зовут. У меня просто рука, для жизни не опасно, я могу и дольше посидеть.
Он как в воду глядел. Они просидели перед кабинетом уже сорок минут, но Мирека так и не позвали. Лара чувствовала себя ужасно: есть хотелось зверски, желудок болезненно сжимался и тянул, умоляя хоть о какой-нибудь еде. Но говорить об этом было неловко: пришлось скрывать, пока в один из моментов её живот вдруг предательски не заурчал.
— Ой, прости, — ужасно смутилась она.
— Ты голодная?
— Если честно, очень, — призналась Лара.
— Ты волэ, — ругнулся Мирек, оглядываясь. — Тут вообще еды нет нормальной. Давай в автомате что-нибудь куплю?
— Я сама могу купить! — запротестовала Лара.
— Нет, — категорично заявил Мирек. — Ты со мной поехала, ты… — тут он немного смутился, — обо мне заботишься. Я могу хотя бы еду тебе купить.
И Лара неожиданно согласилась. Правда, оказалось, что автомат не принимал карточки, так что они вдвоем выгребли все монетки, которые были у них в карманах и кошельках, и долго спорили, что же взять. В итоге их ужин состоял из бутылки колы, двух пакетиков сухариков со вкусом сыра и одного большого Сникерса. Лучше, чем ничего!
Лара не могла понять, что именно поменялось в их отношениях, но что-то явно изменилось. Ей вдруг стало очень легко с Миреком. Может, потому что она перестала воспринимать его исключительно как объект сексуального влечения, а начала о нем заботиться? Может, потому, что он из-за своей руки временно перестал прожигать её своими бронебойными взглядами, и рядом с ним теперь получалось нормально дышать, не краснея поминутно? Неизвестно. Но факт остается фактом: с того момента, как они вышли из общежития и до сих пор, Ларе казалось, что она болтает не с вредным студентом, а со своим очень хорошим другом. С таким, которого у нее никогда не было.
Они смеялись и перешучивались, раскладывая на стульях свой нехитрый перекус, а Лара открыла пакетик с сухариками для себя и для Мирека — одной рукой ему это было неудобно сделать. Она же открутила крышку бутылки, сделала большой глоток и протянула ему колу:
— На!
Мирек взял бутылку, тоже сделал глоток и вдруг посмотрел на Лару. Ей стало жарко: этот пристальный взгляд напомнил о том моменте, когда они тоже разделили одну бутылку пива на двоих и чем это все кончилось. Лара приняла колу обратно и коснулась губами горлышка бутылки, чувствуя себя так, будто целует Мирка. И судя по его стремительно темнеющему взгляду, он думал о том же. Смущения тем не менее не было, была лишь теплая волна, которая зарождалась где-то в пояснице и прокатывалась по всему телу, с каждым движением, с каждым взглядом заставляя все больше клеточек наливаться жаром.
Они хрустели сухариками, откусывали по очереди от шоколадки, передавали друг другу колу, и это казалось Ларе самым ярким эротическим переживанием из всего, что с ней происходило в жизни. Она это ощущала, это несомненно ощущал и Мирек, но оба знали, что ничего сейчас и в ближайшем будущем между ними не произойдет, и оттого этот скрытый флирт, это опосредованное касание друг друга было еще более ярким и волнующим.
Еда кончилась.
— У тебя шоколад тут, — Мирек потянулся к ней, как будто желая стереть
