Наваждение - Хоружик

Я выхожу из комнаты прежде, чем он успевает ответить, гнев переполняет меня. Он просто проникает так далеко под мою кожу. Он такой самодовольный. Он ведет себя так, как будто он намного старше, чем я, с гораздо большим опытом за плечами. Он всего лишь парень с мамиными деньгами, который совсем не разбирается в таких вещах, как обязательства и семья.

Позже я лежу в постели, положив голову на подушку и лениво рисую. Я знаю, что он в своей комнате, потому что я услышала, как закрылась дверь, и поймала себя на том, что задаюсь вопросом, что он делает. Я должна заставить свой разум сосредоточиться на чем-то другом, кроме него.

Что угодно, только не Громов.

Как на картинке, которую я сейчас делаю. Я нарисовала его член.

Я отрываю лист бумаги от блокнота, комкаю его и швыряю через комнату. И к черту все глупости, которые он говорил обо мне.

Мой разум находится в другом месте. У меня непреодолимое чувство, что он прав, что я слишком трусливая, чтобы противостоять моему отцу. Вот почему я не рассказала ему о своей мечте, что хочу поступить в художественный.

— Ты что творишь? — Катя бежит по лужайке и машет мне руками.

Ее каштановые волосы падают на плечи, пока она бежит, тщетно пытаясь натянуть юбку на задницу, — Ты с ума сошел?

— С ума сошел? Нет. Я жарю зефир, — я снимаю зефир с палочки и засовываю в рот теплую липкую сладость. Она смотрит на меня, ее грудь вздымается, когда она переводит дыхание, ее щеки пылают. Точно так же она выглядит, когда только что испытала оргазм.

Она не позволяла к ней подходить с того раза, как мы поругались в библиотеке.

После этого я должен был пойти и найти ей замену. Но что я обнаружил, к моему большому раздражению, так это то, что Катя, кажется, проникла под мою кожу. Как болезнь.

— Ты не можешь разжигать здесь огонь, идиот, — кричит она, — Откуда у тебя вообще бочка? И что ты…Там моя одежда. Мои штаны. Мое нижнее белье!

Я ухмыляюсь и пожимаю плечами, — Я сказал тебе, что хочу, чтобы ты была в юбке. Без трусиков.

Она выхватывает палку из моих рук и втыкает ее в землю. Схватив ее за руки, я прижимаю ее к своей груди.

Я не могу даже думать, как только ее тело касается моего.

Но она прижимается ко мне лишь мгновение, прежде чем отдернуть себя от меня, — Ты что псих? – спрашивает она, — Кто поджигает чью-то одежду? С тобой что-то точно не так.

— Я куплю тебе новую одежду, — говорю я. Я не добавляю, что я уже всё купил для неё. Я заказал ей совершенно новый гардероб у какого-то крутого дизайнера. Я также заказал ей лучшее нижнее белье и трусики, купил новые джинсы взамен сожженных.

Но никаких новых бабушкиных трусиков.

Катя стоит и смотрит на меня, уперев руки в бедра. Она в ярости. Если бы человек мог физически выдуть пар из ушей, она бы это сделала. Она сжимает руки в кулаки и кричит, что только заставляет меня смеяться, — Ты самый большой мудак, которого я когда-либо встречала, — кричит она, —Ты совсем не дружишь с головой.

Я ожидаю, что она ударит меня. Если бы я была девушкой и какой-то парень поджег мои штаны и трусики, я бы врезала мне. Но этого не произошло. Она лишь с отвращением смотрит на меня и идет обратно к дому, всю дорогу бормоча что-то себе под нос.

Это чертовски разочаровывает. Как будто она не может решить, хочет ли она убить меня или трахнуть меня. Очевидно, я предполагал, что она выберет вариант, связанный с трахом.

Я не ожидал, что она просто уйдет.

Я беру огнетушитель и тушу огонь. Думаю, мне придется усилить свою игру, если я хочу вернуться в ее постель.

***

— Вы двое слушаете? – Логинов говорил о расписании событий на неделю. Он выглядит так же нелепо, как моя мать, с ее планированием свадьбы. В гостиной у нее на мольберте установлена схема, план рассадки, который она и Логинов изучают, прикрывая рты и нахмурив брови, определяя стратегическое расположение мест для большого мероприятия. Я удивлен, что они не развернули на столе гигантскую диаграмму, как военную карту.

— Я все слышала, — говорит Катя бесстрастным голосом, — Помолвка состоится в пятницу.

— Я знаю, что все происходит очень быстро, — говорит мама, кладя руку на ногу Логинова, — И я очень надеюсь, что ты не думаешь, будто я пытаюсь заменить твою мать, Катюш. Никто не сможет заменить ее.

Я смотрю на Катю, которая остановилась, поднося вилку ко рту, — Конечно, нет, — говорит она.

Её отец не ждет, пока она продолжит, — Никто не думает, что ты пытаешься заменить ее мать, Мила, — говорит он, похлопывая её по руке, — Дочка так не думает, не так ли? — Катя открывает рот, но он перебивает, — И она понимает, что у нас здесь плотный график, не так ли?

Меня раздражает то, как он просто отвечает за нее, и меня раздражает то, что она просто сидит и жует курицу вместо того, чтобы сказать об этом, — Почему ты не позволяешь Кате отвечать за себя? — не выдерживаю я.

Логинов пристально смотрит на меня, мрачное выражение видно по его лицу, — Катя только что ответила сама за себя.

Мама выглядит неловко. Она плохо справляется с такими ситуациями, — Катюш, — говорит она, — Я знаю, что твоя мать была особенной женщиной, и я не пытаюсь никому наступить на пятки. Я…

— Серьезно, — говорит Катя, бросая на меня раздраженный взгляд, из-за которого я сожалею, что вообще ввязался во всё это, — Я рада за вас. Мы все здесь взрослые. Люди постоянно женятся повторно. Я желаю вам только счастья.

— Спасибо, дочка, — говорит её отец.

Я посылаю Кате сообщение.