не меняя позы, сидя на кухонном столе. Ох, если б Вера знала, что ее любимое место в доме было опорочено, не сносить мне головы.
— Ну, ладно! Пошел!
— Иди-иди, Баслык!
— Поеду в свою холодную одинокую постельку.
— Согреешься как-нибудь.
— И тебе меня даже не жаль? — я отрицательно покачала головой. — Ну, ладно! — вздохнул он тяжело и поплелся к двери. Не засранец ли, а? Я закатила глаза и рассмеялась. Но, огласить свою капитуляцию так и не успела. В дверь позвонили. Пока я натягивала футболку пониже, чтобы скрыть отсутствие трусов, которые без зазрения совести были отправлены тут же в мусорное ведро, Егор открыл дверь.
— Ох ты ж, дьявол, — послышался голос соседки Зинаиды Львовны, и при чем оно было обращено как раз к Егору. Даже перекрестилась.
— И Вам не хворать, девушка, — улыбнулся Егор. Блин, а мне так не улыбается, ловелас хренов.
— Зинаида Львовна, добрый вечер! — выглянула я к гостье.
— Я не во время, Полюшка? У тебя гость, смотрю. Вылитый дьявол! — но глаза у старушки при этом загорелись, так как на меня вообще не смотрела.
— Проходите! Что-то случилось?
— Случилось, — прошмыгнула она мимо Егора. — Давление шандарахнуло, видимо с перепугу. Померяешь? А то мой мальчик уже десятый сон видит. Даже на гром не проснулся. Думала, окочурился. Не, пульс есть. Спит, как сурок.
Вера всегда говорила, что для бабулек в подъезде лучше оставаться проституткой, чем рассказать им, что ты терапевт, или вообще врач. С этой ордой она боролась долго. Отработать рабочий день, а потом лечить вымышленные болячки старушек дома, это, конечно, задница полная. По полгода потом с ней не разговаривали, а то и вообще гадости всякие несли. Ну, Вера моя не из робкого десятка, могла подкинуть крепкого словца, да и с матом, что использовалось потом против нее. Это по прошествии только нескольких лет они успокоились, и теперь бегали больше поговорить, да пожаловаться на жизнь за чайком!
Вот это был как раз тот самый случай! Когда Зинаиде Львовне просто стало скучно дома и она решила найти свободные уши. А они как раз оказались у Егора, который очень внимательно слушал о молодости бабульки и о том, что она была «ого-го!». Я-то это слышала сто раз, а вот у Баслыка я открыла ещё одну черту, он был потрясающим слушателем.
— Ох, где ж мои двадцать пять лет? Ты посмотри, какие глазища, как чертяка зыркает! — все любовалась соседка Егором.
— Да хоть сейчас забирайте, — улыбнулась я.
— Так зачем ему старуха-то нужна! Хотя подумать можно, пока мой не проснулся.
— Такая дама, с таким богатым жизненным опытом. Кто ж устоит? — подхалимничал Егор.
— Хороший ты парень, жаль, что занятой! Слушай, а Вера на твой день рождения не приедет?
— Нет, Зинаида Львовна, мы ей путевку продлеваем, пока лечение даёт результаты.
— Ох, бедная девка.
Мы ещё с полчаса послушали стенания по поводу бедной Веры, а когда соседка ретировалась, Егор очень внимательно на меня уставился.
— Даже не начинай. Никаких сюрпризов и пышных празднеств. Я вообще возьму дежурство на этот день.
— Даже не думай, Принцесса.
— Только попробуй! Прибью!
Через два дня я съездила навестить Веру, которая почти смирилась со своей участью. Даже парочку поклонников завела возрастом «за шестьдесят».
— Как и обещала, привезла фотографии с вручения, — достала я из сумочки планшет.
— Вот, снова все самое интересное пропускаю, — вздохнула тетка, двигая пальцами по дисплею. — Какая ты у меня красавица.
А потом вдруг замерла, словно увидела призрака.
— А эта сволочь что здесь делает? — уточнила она. Я ошарашенно смотрю на фото, ища эту самую сволочь. А нет ее. Или… В толпе на заднем плане я замечаю Воеводина, о чем-то беседующего с ректором. Блин, а мне казалось я удалила все фото с его изображением.
— Кто? — включаю дурочку.
— Папаша твой, — Вера начинает закипать. А нервничать ей ну никак нельзя.
— Этот что ли? — уточняю я. — Это же спонсор наш, — хмурю для правдоподобности бровки. — Только не говори…
«Оскара» мне, срочно! Когда я так умело научилась врать тёте?
— И этот ирод смеет являться на твой выпускной, пока я здесь? Большей наглости я и представить не могла.
— Вер, успокойся! Ты снова в больницу загреметь хочешь?
— Не смей его защищать.
— Да блин, Вера Владимировна, наплевать мне на него. Ты себя пожалей, а. И меня заодно. Ты мне полный сиротой хочешь оставить? — сорвалась я, но это было необходимо. Тётя тяжело вздохнула и перестала трястись он ярости. — А теперь тихо и спокойно расскажи мне, за что ты его так ненавидишь, — попросила я.
— Это из-за него ты осталась без мамы, а я без сестры — она пыталась урезонить навернувшиеся слёзы и сбившееся дыхание.
И тут до моего разума начало потихоньку доходить. Чтобы удержать равновесие, я села рядом на скамейку. Мне была известна версия только о сердечном приступе.
— Когда у Оли случился роман с Воеводиным, я изначально была не в восторге. Но она была счастлива и он делал всё для этого. А потом, когда она узнала о беременности, он ушёл. Просто взял и исчез. Я не знала, что и думать, хотя Оля оказалась достаточно спокойной. Я потом уже поняла, что они тайно встречается. А когда она была на шестом месяце, ее похитили и шантажировали этим этого козла. Он ничего не предпринял, пока ее не избили до полусмерти, и не выбросили на дорогу, как какую-то проститутку. Он, видите ли, не хотел выдавать, что зависим от женщины. Хотел нас отправить в другую страну. А ей до родов вообще было запрещено даже ходить самостоятельно. Переезд бы убил ее, и тебя. И тогда уже его возненавидела всей душой. А она простила, представляешь? Он приставил к нам тайную охрану, а потом родилась ты. Через два года ее убили. Она прекратила с ним всяческие отношения. Но это снова произошло из-за него. В нее стреляли, но умерла она в больнице. Перед выстрелом преступник попросил передать Воеводину, что так будет с каждым, с кем он попытается поиграть в семью. И ты ещё спрашиваешь, за что я его ненавижу? Понимаешь, стреляли так, чтобы она ещё помучилась пару часов.
Этого человека я посмела
