него. Про Алипатову мы оба забыли. Да как тут вспомнишь, если он мне своим взглядом сообщение передает: сдвинешься с места, целый мешок муки на тебя высыплю. А я ему в ответ: не купишь мне новое пирожное, я из тебя и этой муки рогалик сделаю.
Стоп.
Чего?
К нему?
— Ань, мне кажется или он меня к себе в гости пригласил?
— Насчет «пригласил» я бы поспорила, конечно, скорее, приказал. Но, черт возьми, мило так приказал, — раскудахталась подруга.
— Зачем? Что я у него забыла?
— Может, хочет продолжить то, что вы в кладовке начали? Кстати, напомни, что вы там делали?
Снова-здорово.
— Зажимались мы там. — Честное слово, достало. Поэтому и ору, слишком громко. Может, услышав такое, подкалывать перестанет. — И целовались. Ага. Отлипнуть друг от друга не могли. Искры так и летали.
— Круто, но можно было и потише. Люди же смотрят.
Огляделась. И правда смотрят. И Суханов смотрит, который возле барной стойки стоит с кошельком в руках. Услышал, да? Ну и что. Если ему врать можно, почему мне нельзя?
— Скажу сразу, вместе с тобой в квартиру Суханова я не поеду.
— Сама справлюсь, — бурчу в ответ и потом понимаю, что только сейчас вылетело из моего рта.
Аа-а-а-абрикос мне в голову. Будем надеяться, подруга не услышала или хотя бы вид сделает, что страдает глухотой. Да куда там, разве мне может так повезти-то? Даже смотреть на нее не приходится, заранее знаю, что сейчас последует новая волна вопросов, от которых я, может быть, немного покраснею.
— Имела в виду, что сама смогу всё уладить, а тебе к маме надо.
— Не расскажешь, да? С чем там справляться собралась?
— Сдурела девка. Ей-богу сдурела.
Пока Анька противно хихикала, доедая свое пирожное, я в ожидании прихода Назара ногой отбивала чечетку.
— Вау, — присвистываю я, когда парень все-таки возвращается, а следом за ним идет официантка с полным подносом всякой аппетитной всячины. — Назарушка, скажу сразу, я не на диете, солому жевать не люблю, и после этого подноса тебя немного полюбила.
— Только немного? — садится рядом и пытается наклониться ко мне. — Обычно меня все с первого взгляда… кхм любить начинают.
Ну вот, одной лишь фразой всю любовь мою убил.
— Уйди, — толкаю его, чтобы личное пространство мое нарушать не вздумал. Взял моду, блин. У меня разве на лице не написано, что такие трюки в виде шепота на ушко и нежного прикосновения не действуют? Серьезно? Не написано? Да как так? На лбу огромными буквами: «Не трогай, без ноги оставлю». — Суханов, вот с виду приличный человек, откуда мысли такие противные? Ты извращенец?
А он, наглая физиономия, усмехается и, не обращая внимания на мою пламенную речь и острый вопрос, начинает эклерчик жевать, который я для себя приметила, когда только увидела.
На мое позарился, гад.
Сверлю его взглядом, чувствую, как Анька на меня смотрит, и один Назар в тарелку уткнулся. Кажись, даже если возле него летающая тарелка приземлится, и из нее гуманоиды начнут всех людей отстреливать, он так и продолжит желудок свой набивать.
В дальнейшем разговоре я почти не участвовала. За этот малюсенький промежуток времени Суханов смог втереться в доверие к моей подруге настолько, что та с открытым ртом сидела и ловила каждое его слово.
А у меня в голове не укладывается, вот как так? Смотришь на него — ну, вылитый ангелочек без крыльев. И салфеточка под рукой, и спина прямая, и не ухмыляется, как дурной. Но я же чувствую. Мягким местом чувствую, что рядом со мной сидит существо с рогами. И это я его сейчас не с барашком сравнила. Барашки милые, а он…
— Креветка, ты меня своим молчанием пугаешь немного. — И лапу тянет ко мне. Брови хмурю, не понимая, что он задумал. А-а-а. Лба коснулся. Айболит, блин. — Вроде не горячая. Ты разговаривай, ладно? Я привык, что ты бубнишь что-то постоянно, а сейчас как-то… короче, молчаливая пантера меня смущает.
Ох, как мне ему ответить захотелось.
Но я же девочка, ругаться в общественном месте — табу. Поэтому я ему просто по ноге долбанула и улыбнулась, когда он поперхнулся.
— Водички? — голосом а-ля диснеевская певица пододвинула к нему стакан.
— Кхм-кхм. — Ой, покраснел-то чего? — Лучше чай, пожалуйста.
Ой, да без проблем. Я и чай налить могу. Как в кружку, так и на голову. По столу взглядом бегаю, а заварника-то нет.
— Воду пей, — повторно двигаю стакан к нему. Привередливый какой, поглядите-ка.
И пока я Алипатовой глазами объяснить пытаюсь, типа всё нормально. Мы с этим зубастым всегда так общаемся, можешь привыкать… Суханов все-таки умудряется наклониться ко мне, чтобы прям в ухо прошептать:
— Не ревнуй. Или ревнуй — это прикольно.
Че-го?
Во загнул, а. Какая ревность? Он, вообще, о чем? Ну, общается он с Анькой, подругой моей, да пусть общается. Мне-то что? Ничего. Я сама молчать хочу.
Ревную. Три ха-ха.
Тоже мне нарцисс облезлый. А главное, он ведь и правда так думает.
Чего удивляться? Парень-то с приветом.
Минут через пять Алипатова покинула нас, не удержавшись и подмигнув мне напоследок. Ничего, я промолчала. Помахала ей и отчего-то выдохнула. Теперь всё. Можно не сдерживаться.
— Никогда в жизни я тебя ревновать не буду, — говорю парню, зубами цокая. — Ни-ко-гда. Я тебе не Любаня.
— Наконец-то. Пантера вернулась. — Эй, он обрадовался, что я орать на него начала? Что он за человек? — Я уж думал, всё, не ту тигрицу на роль своей девушки нашел. Где боевой настрой? Где желание расчленить всех законами и добить книжками? Или ты передумала? Учти, я отказа не принимаю.
— Ну уж нет. Ты заплатишь за меня годовую аренду.
— Тогда улыбайся, что ли. Вот так… — и улыбку мне свою зубастую показывает. — Давай, давай.
Ладно, раз просит.
Мне не сложно.
Тем более улыбку Пеннивайза я люблю.
— Хватит, — парень отодвигается от меня и чуть ли не крестится. — Буду всем говорить, что полюбил тебя не за улыбку.
— А за что? — опять ляпаю не подумав.
Да мне совсем не интересно, что он там ответит.
Плевать.
Могу вообще уши закрыть и не слушать.
Чего молчит-то?
— За глаза — банально. Пусть будет нос. Пипка такая…
И пальцем своим мне в нос тыкает. Когда пирожные замешивали, там точно молоко использовали?
— А я тебя за…
— А ты меня просто полюбила за то, что я есть, — довольно говорит он, вставая со стула. — Пошли, креветос мой. Рассиделась ты здесь. Еще дел ого-го.
— Каких еще дел?
— Как каких? Корнеевы
