буду марионеткой в их руках! Теперь я сама буду решать, что, как и с кем.
- 25 % его состояния.
О, Боже! Я закрыла лицо руками. Меня купили. Так мерзко я себя ещё никогда не чувствовала. Даже когда узнала про измены первокурсника.
- Уходи, Петя. Я больше не хочу тебя видеть.
- Нет. Ты поедешь со мной.
Я удивилась его настойчивому тону и выразительно посмотрела на мужа.
- Девочкам нужен отец. Я – их отец. Пусть не биологический, но исполняющий его функции. Они любят меня.
- Ты смеешь манипулировать моими детьми?! – взвилась я.
- Да. Подумай о них. Какая эта будет травма. Мы только забрали их от псевдо-папаши, а ты теперь хочешь отобрать у них и настоящего?
Огонь негодования клокотал в груди. Мне хотелось уничтожить их обоих. Когда-то я обещала, что дочки не увидят отца. Теперь их целых два. Но лучше пусть бы не было ни одного!!!
Я пыталась справиться с эмоциями, но они беспечно лезли наружу, выливаясь в мои слезы. «Выбор всегда есть. Но зачастую он не в твою пользу», - передразнила я в голове Петю.
- Ты опять не хочешь оставить мне выбора? – мой голос звучал слишком жалостливо.
Так, что стало противно от самой себя. От того, что я не могу противостоять этим богатым мальчикам. От того, что всё так же остаюсь марионеткой, пока есть чем манипулировать мной. Мои девочки – их веревочки, хотя должно быть наоборот. Обычно матери используют детей в своих целях. Но я так не могу. Дочки – самое ценное, что есть в моей жизни. Я не могу жертвовать ни их здоровьем, ни эмоциональным состоянием ради своего благополучия.
- Выбор всегда есть, - повторил Петя. – Но подумай о детях.
Я встала. Сбросила его куртку с плеч. Надела шубу.
- Я готова вернуться в дом на некоторое время, пока дочки не оклемаются от происходящего.
- Хорошо, как скажешь, - довольно проговорил муж.
Замолчала, раздумывая. Мы не заключали брачный договор. А, значит, я могу претендовать на часть имущества, купленного во время нашего союза. Значит, при разводе я не останусь совсем «голая».
- Но отношения мы прекратим, - твердо произнесла я, следуя за Петей к машине.
Он кивнул, но больше не произнес ни слова. Всю дорогу мы не говорили.
Забрали девочек, успокоили их, восстановили ту гармонию, которая раньше царила в нашей семье. Но теперь эта гармония была какая-то чересчур зыбкая. Казалось, любое необдуманное слово может ее нарушить. Напряжение невидимыми комьями летало в воздухе и напоминало, что всё не так гладко у нас в семье, и что любое неверно сказанное слово может превратить затаившиеся обиды в целый ураган.
Мама не лезла в наши дела. Пока дочки были не с нами, я осмелилась рассказать ей всю правду. Что отец не Петя, что забеременела я не в браке, что боялась признаться. На удивление, она поняла меня. А когда я сообщила, что Макс – это тот самый мальчик из моего детства, мама лишь горько усмехнулась и произнесла:
- От судьбы не уйдешь...
Эти слова тронули мою душу. Умела она сказать просто, ёмко и ровно в болевую точку. Все чаще я начала прокручивать их в голове, пытаясь понять суть. От какой судьбы? Что она имела в виду? Что мы с Максом должны быть вместе?
Как отражение моих мыслей, по ночам мне начал сниться Макс. Маленький, потом взрослый, затем мы с ним вместе там, на сеновале... Я просыпалась в поту и смотрела на звездное небо сквозь оконное стекло, ища наверху ответы. На самом ли деле Макс – моя судьба? Или это всё случайное стечение обстоятельств? А чувства? А что чувства? Мы их придумали сами. Нет никаких чувств. Но каждодневные сны пытались сказать мне об обратном.
С Петей мы всё ещё играли в счастливую семью на людях и дома, но спали отдельно и практически не разговаривали. Он не предпринимал попыток наладить отношения. В общем-то, это его стандартная тактика. Он поступал так всегда. Я же не видела смысла их налаживать вообще. Но понимала, что бесконечно жить в состоянии «холодной» войны мы не сможем. Надо что-то решать, а что решать, как решать я не понимала.
Мама уехала домой – отец заболел, ему требовался уход. Я осталась опять одна, без поддержки, наедине со своими мыслями, в которых, как в болоте, утопала всё сильнее.
Чем больше длилось всё происходящее, тем больше я замыкалась в себе. Я не видела выхода. Да, я могу сейчас разойтись с Петей, даже отсудить часть имущества. Пусть не такую большую, и какое-то время мы с дочками сможем прожить. Пойду на работу. Но... Во всей этой ситуации есть одно «но» - мои девочки. Как они себя будут чувствовать без отца? Ведь они так полюбили Петю!
Однажды он задержался на работе, и Маша удрученно спросила:
- Где папа?
- Занят, - машинально ответила я.
- Мы будем читать сказки без него? – столько боли было в ее голосе, что сердце мое в очередной раз сжалось.
Саша тут же заплакала. Она каждый раз бросалась на шею Пете, когда он приходил с работы. Он помогал с ее социализацией, когда ей было трудно привыкнуть к садику. Он приносил им обеим каждое утро чай в постель, какую-нибудь вкусняшку и обязательно играл с ними.
- А кто это у нас тут такой красивый сидит? Чей это единорожек? – я взяла с прикроватной тумбочки белую игрушку и задела ее рогом бок сначала Машин, потом Сашин, желая отвлечь их от грустных мыслей.
Дочки рассмеялись.
А мне было отвратительно. Никогда ещё я не была так беспомощна и зависима, как сейчас. Кроме, конечно, того случая, когда Саша сильно болела.
Потом девочки заснули. Петя же приехал чуть позже.
Я чувствовала, что мне нужно с кем-то поговорить. Листала список контактов в телефоне, пытаясь сообразить, кто может мне помочь в сложившейся ситуации.
