втягиваешься. Человек привыкает ко всему. Я не жалуюсь.
— К такому ты привыкать не должна. Я знаю, ты упертая, но ситуация сейчас немного иная, чтобы показывать мне свой характер и принципиальность. Я знаю ты скажешь, что тебе ничего от меня не нужно, знаю какая ты гордая, но засунь куда-нибудь уже свою гордость, ладно?!Не надо.
В комнате вновь повисла тишина, которую нарушало лишь мурлыканье котенка, который ползал по мне. Тимур перевернулся и тихо выругался, скорее всего из-за боли в ноге.
— Сильно болит? — поинтересовалась я, начиная чувствовать, как моя совесть меня начинает мучить.
— Нормально всё. — коротко ответил Алмазов.
— Давай я сделаю укол обезболивающего? Станет легче и ты сможешь поспать.
— Такого обезболивающего которое мне нужно, еще не придумали. Не нога у меня болит Наташа, совсем не нога. Я ощущаю боль совершенно в другом месте, где-то в груди. Она не проходит, каждую минуту напоминает, о том, что….
Я понимала, о какой боли говорит Тимур, хоть он и не закончил и не договорил, то что хотел. Наверное о душевной. С того дня, когда я предала его, я каждый день жила с такой же ноющей, не дающей покоя болью. Она ни покидала меня даже на минуту, а теперь, эта боль лишь стала сильнее. После того, как он рассказал, о смерти моей матери, о всей ситуации в целом, когда я поняла, в какую игру со мной сыграли, я чувствую себя уничтоженной. Я подвела и предала человека, который мне верил. Теперь моя совесть меня в покое не оставит уже никогда. Как ни крути, а виновата во всем лишь я. Я плохая дочь и плохой человек. Но ничего уже изменить нельзя. Мне с этим жить.
Я отвернулась к стенке, накрылась с головой одеялом и тихо заплакала.
Я услышала звук старой пружинной кровати, которая прогнулась под Тимуром, но не придала этому значения. Лишь когда он оказался на моей кровати, я поняла в чем дело. Алмазов лег рядом, обнял меня за живот и уткнулся мне в шею. Ничего не говорил, просто лежал рядом и гладил мой живот. Это успокаивало. Давала маленькую, но надежду на то, что он все же пожалеет меня. Простить не получится, но хотя-бы пожалеет.
— Повернись ко мне-тихо попросил Тимур.
Я ничего не ответила и поворачиваться не стала.
— Повернись пожалуйста, Наташ.
Я все же сделала как он хочет. Спасало одно, что в доме темнота и он не сможет увидеть моих глаз, которые я даже не должна сметь поднимать на него. Стыдно.
Алмазов вытер мои слезы, теплыми подушечками своих пальцев. Погладил меня по волосам и крепко прижал к себе. И казалось бы, вот оно наконец-то свершилось. Я не одна, рядом крепкое мужское плечо, только я этого совершенно не заслужила. Я предатель. Я знаю это. Можно оправдывать себя сколько угодно, только это ничего не изменит, я сделала это. Я знаю, что я натворила. А что плохого мне сделал алмаз?!Ничего. Он мог придти сюда и просто меня убить за предательство, но не сделал этого. После моего выстрела он так же мог озлобиться, он мог повести себя жестоко, но он лежит сейчас рядом со мной, вытирает мои слезы и прижимает меня к себе, словно я самый важный для него человек. Как это выдержать, как перестать винить себя за содеянное и не чувствовать как моя совесть меня уничтожает?!
— Не отбирай у меня ребенка Алмазов. Пожалуйста не забирай его-заплакав еще сильнее попросила я. — Я знаю, знаю, что я по всем фронтам предатель. Понимаю, что я сделала тебе. Осознаю и принимаю, что простить меня за это нельзя будет никогда….Но ради того, что между нами было, сжалься надо мной. Я не в праве тебя просить, я понимаю, но я прошу. Прошу тебя не лишать меня этого ребенка. Пожалуйста, Тимур. — жалобно и задыхаясь от собственных слез, просила я о помиловании алмаза. Мне больше ничего не оставалось.
Алмазов прижал меня к себе еще сильнее. Гладил по спине и волосам. Но он ничего не ответил. Можно ли расценивать это как какой-то ответ, я не знала. Я лишь обняла его и прижалась к его теплой и крепкой груди. Я так хотела, чтобы он меня понял. Но как это можно понять или простить?!Я бы простила?!Если бы он поступил со мной так, как я поступила с ним, я бы смогла простить?!Не думаю. Я бы не простила и никогда ему больше не поверила.
Я слышала, как быстро бьется его сердце. Он так же был не спокоен в этот момент, кто знает, что творится внутри него?!О чем он думает?!Смогла ли я хоть немного достучаться до него?!
Я чувствовала запах алмаза, его тепло. Ощущала его руки на себе. Я лежала, прижималась к нему и лишь сильнее плакала.
— Ну все. Не рви ты мне душу своими слезами. Не надо!!! — сказал Тимур и перестал меня обнимать. Я тоже убрала от него свои руки и легла на спину. Ему может быть и неприятны мои прикосновения, а я об этом совсем не подумала. Может я противна ему. Но эти его слова о душе?!Могу ли я надеяться, что он все же еще что-то кроме неприязни ко мне чувствует?!
— Перестань плакать, не вреди ребенку. И себе не вреди-словно смягчавшись сказал Тимур. — Мы в забытой богом глуши. Если тебе станет плохо, здесь даже врача нет, слышишь меня?!Перестань.
Я вытерла слезы и глубоко вдохнула. Нужно и правда успокоиться. Я повернулась спиной к алмазу. Положила руку на свой живот и погладила его. Лишь это и помогло мне хоть немного, но успокоиться. Ведь теперь я должна думать не только о себе, но и о ребенке.
— Отвернулась. Господи, даже сейчас, ты не можешь быть нормальной, даже сейчас показываешь мне свой уебищный характер. Почему ты такая трудная?!
— Я не трудная. Просто я не подумав дотронулась до тебя, обняла, прижалась. Извини. Потом поняла, что тебе это может быть неприятно. Я не должна была. Убрала руки и отвернулась.
Алмазов усмехнулся. Он вновь повернулся на бок и прижал меня к себе. Положил руку на живот поверх моей.
— Да, Наташа Ростова, я с тобой свихнусь. Терпения мне. Много терпения. — прошептал Тимур. — Я удивляюсь твоей способности, делать так, чтобы я чувствовал себя виноватым. Я клянусь. Каждый раз я это чувствую.
— А еще что-нибудь чувствуешь?
— Что еще?!Да много чего. Чувствую как ты заставляешь мое сердце биться чаще. Чувствую, что я не смотря на то, что
