в теннис играть! Ни чо не знаю, Витя! Да, ты заменишь Макара. Будем две калеки ползать по корту. У одного колени, а другой задыхаться и кашлять, как я погляжу, будет. Господи! Выплюнь каку, старый ты идиот! Да твою ж дивизию, Витя!
На фоне лающий кашель, ругань и раздаются гудки, а я роняю чашку. Звон осколков. Вика и Валерий молчат. Я не очень хорошо знаю дядю Юру, но могу предположить, что он из тех людей, кто много шутит, когда все плохо.
— Тебе надо поспать, — Вика встает и протягивает руку. — Идем.
Глава 33. Что за вздор?
— Уля… — Светлана заглядывает в глаза. — Будь помягче.
Макара вывели из коматоза спустя две недели, когда анализы показали, что нет никакого воспаления, кровь разжижена и организм пришел в норму. Я не хотела ехать в больницу, чтобы не вновь не утонуть в ярости, обиде и чувстве вины, что я плохой человек, которому приснились похороны Макара.
И я не плакала. После пробуждения меня это так напугало, что я весь день молчала. Я не желаю Макару смерти. Я не хочу видеть его в гробу, а после наблюдать, как его закапывают. Нет.
— Уля, — повторяет Светлана. — Я понимаю, у вас кризис в отношениях, но Пусть он придет в себя.
— У него амнезия, — из-за угла выплывает довольный и толстенький дядя Юра и скалит мелкие зубы. — Обалдеть. Не жизнь, а бразильский сериал.
После закидывает в рот жвачку и смачно так ее жует, невозмутимо глядя на меня.
— Ты с Викусей поссорилась, что ли?
— что?
— Это вопрос к амнезии мужа или к ссоре с Викусей?
После той беседы на кухне я, грубо говоря, отморозилась. Вика звонила, приходила, поила чаем и уходила, потому что я не поддерживала с ней болтовню. И сейчас в глазах дяди Юры я вижу холодную угрозу. Он меня сожрет, косточки обглодает и сложит в мешочек, чтобы потом закопать где-нибудь в болоте. Нечего тут обижать Викусю.
— какой правильный ответ? — тихо спрашиваю я
— Юр, не сейчас, — вклинивается Светлана.
— Сейчас, — дядя Юра прячет руки в кармане и слегка клонит голову набок, — Вика хорошая девочка. Налажал Валерий, да?
— Я бы так не сказала?
— А как бы сказала.
— Юр…
— Свет — дядя Юра переводит на нее строгий взгляд. — Наши девочки в ссоре, и я ни черта не понимаю.
— Валерий поделился своим мнением, почему Макар такой козел, — цежу я сквозь зубы под внезапной вспышкой гнева.
Дядя Юра вскидывает бровь, молчит минуту и хмыкает:
— Ну он у нас тоже тот еще козел, — разворачивается и вальяжно шагает к диспенсеру с водой. Оглядывается с ехидной улыбкой, — и я думаю, что мы можем Макара принять в свой клуб козлов. Естественно, бессменный председатель — это я.
— Опять твои шутиш… — шипит Светлана.
— Витю тоже берем.
— Юра… — Светлана переходит на рык.
— А у вас девочек свой клуб есть с чаем и пироженками, — дядя Юра пожимает плечами и продолжает свой расслабленный путь к источнику с водой, — а вот козлам пироженки не положены.
— Ненавижу его, — Светлана медленно выдыхает через ноздри.
— И слуху меня отменный, — дядя Юра выхватывает бумажный стаканчик.
— Амнезия? — шепчу я.
— Врач сказал, что такое бывает, — отвечает дядя Юра, и я удивляюсь его слуху, — как и снижение интеллекта.
— Что? — руки дрожат.
— Ладно, об этом я прочитал в интернете, — дядя Юра разворачивается и делает глоток из бумажного стаканчика. — И мой тебе совет ничего в интернете не читать, Уля. Я начитался до того, что поставил себе множество диагнозов, в том числе и деменцию и скорую смерть от мозоли, которая может быть раком.
— я думаю, Юрий, — мимо шагает Дина с Артемом на руках, — скорая смерть вам не грозит. И если вам проверится, то на хроническую вредность.
— Это не лечится, — дядя Юра строит козу Артему, который улыбается и смущенно утыкается в шею Дины. — Подрастешь, и к нам в клуб примем.
— Он не будет таким, — скрежещу зубами.
— Да я тебя умоляю, — дядя Юра снисходительно отмахивается и выкидывает пустой стаканчик в урну. — Все мы козлим, так и иначе. Так мальчики познают мир, — подмигивает, — и женщин.
Светлана презрительно поджимает губы, приобнимет меня за плечи и уводит дальше по больничному коридору:
— Уля.
— Это правда? Амнезия? — с сомнением спрашиваю я и оглядываюсь. Дина неторопливо шагает за нами.
— Врач заверил, что Макар придет в норму.
— Совсем ничего не помнит?
— ну.
— что?
— Не совсем.
— Что это значит? — останавливаюсь.
— После аварии на Бакчарском ничего не помнит.
— Это было три года назад, — хмурюсь я.
Тогда обвалилась одна из шахт, а я на Макара лишь со стороны любовалась и не верила, как мне повезло с работой. Рабочие на неделю оказались под завалами, и все на ушах стояли, потому что не было никакой связи с пострадавшими. Макар в день аварии вылетел на Бакчарское, и я помню, как он шел размашистым шагом к лифту, ослаблял галстук и обещал кому-то в телефоне, что если понадобиться, то она сам своими руками рабочих раскопает.
Я тогда сказала, что все будет хорошо, а он кинул на меня беглый взгляд и ничего не ответил. Лишь нахмурился и скрылся в лифте.
— Первое, что он спросил, есть ли связь с шахтерами, Уля… — Светлана касается моей руки.
— Так, может, мне не стоит.
Он не помнит меня? Не помнит сына, измен и того, что он из-за меня в больнице?
Что за вздор?
— Уля, — Светлана сжимает пальцы. — Ты его жена.
Я трушу. Самый приемлемый вариант для меня — спрятаться, дождаться чуда, которое разрешит происходящее без моего участия:
Дверь палаты открывается, выходит врачи и в усталом приветствии кивает, а затем говорит отступает в сторону, освобождая для меня путь:
— Давайте только без сюрпризов, барышня. Помним, да, спокойные и без резких движений?
— Я не уверена, что получится, — едва слышно отзываюсь я.
— Постарайтесь.
Медленный выдох, и делаю шаг. Оборачиваюсь на Дину через плечо, которая уверенно кивает. Может, это то чудо, которое я ждала?
Глава 34. История любви
Дина положила Артема на грудь бледного, молчаливого Макара, и теперь они оба друг на друга смотрят и не моргают. В глазах сына — недоверие, в глазах отца — недоумение. Неожиданно Артем крякает, улыбается, признав в изможденном лице, которое еще больше заострилось, папку и роняет голову ему на грудь со слюнявой улыбкой.
У меня мурашки. Артем ведь маленький, а в нем уже проросли ростки привязанности к отцу, который хрипло и удивленно шепчет, накрыв детскую спинку ладонью:
— Мой?
Светлана
