поговорить и все уладить. Я думал, что с глазу на глаз будет легче. Поэтому я принес огромную жертву и приехал к тебе просто для того, чтобы показать, что готов забыть о наших проблемах.
Я ущипнула себя за переносицу. Неужели Тайсон всегда был таким тупицей? Мне было совершенно ясно, что между нами все кончено. Невероятно. Я переехала в Монтану! Что еще мне нужно было сделать, чтобы до него наконец дошло?
— Ну, твоя большая жертва была ненужной. Я не могу поверить, что ты проделал весь этот путь сюда из Сиэтла. Мы расстались несколько недель назад. Тут нечего улаживать. Ты изменил мне. Помнишь? Это нарушает условия сделки.
Он открыл рот, чтобы ответить, но остановился, когда в наш круг вальсирующим шагом вошла не кто иной, как Андреа Меркузо.
— О, черт, — пробормотала я. Грудь Сайласа затряслась от сдерживаемого смеха.
Андреа бросила на меня один взгляд, и ее лицо сморщилось.
— Фелисити.
Она свирепо посмотрела на меня, прежде чем перевести взгляд на Тайсона. Она сразу же начала прихорашиваться. Его взгляд остановился на ее больших грудях, которые почти вылезали из-под свитера с V-образным вырезом.
Эврика!
— О, Андреа! Я так рада, что ты здесь. Тайсон только что приехал в город погостить, и я бы с удовольствием показала ему окрестности, но, к сожалению, мне нужно вернуться домой, чтобы, э-э, выгулять своих собак. Не могла бы ты показать ему окрестности? Может, сводишь его выпить в салун «Серебряный доллар»?
Она снова оглядела его с ног до головы, облизывая губы при виде него.
— Конечно, — сказала она. — Я могла бы это сделать.
— Тайсон? — Его взгляд метнулся с груди Андреа на мою, затем вверх к моему лицу. — Ты не возражаешь, если мы отложим наш разговор на другой день? Андреа — моя дорогая школьная подруга. Сегодня вечером ты будешь с ней в хороших руках.
Смех сорвался с губ Сайласа, и он закашлялся, чтобы скрыть его.
— Отлично, — сказал Тайсон. — Я позвоню тебе завтра.
— А до тех пор я буду ждать как на иголках, — невозмутимо ответила я.
Когда они скрылись из виду, я повернулась к Сайласу и шлепнула его по руке.
— Спасибо за помощь.
Он ухмыльнулся.
— У тебя все было под контролем. Я просто рад, что смог на это посмотреть.
— Я должна чувствовать себя виноватой за то, что свела Андреа с бабником, но не чувствую.
— Из-за нее? Мне жаль его. Она съест его живьем.
Мы вместе рассмеялись.
— Я собираюсь сбежать, пока кто-нибудь еще не напал на нас на улице.
Он помахал рукой.
— Увидимся позже.
Я помахала в ответ, прежде чем пойти к своей машине. Улыбка на моем лице оставалась там в течение нескольких часов.
Сайлас
Друзья. Как бы сильно я ни ненавидел эту идею неделю назад, прямо сейчас в ней, казалось, был смысл.
Извинения Фелисити подействовали исцеляюще. Когда она уехала много лет назад, это глубоко ранило. Но затяжная боль исчезла, когда я посмотрел в ее глаза сегодня вечером и увидел сожаление и искренность.
Перед ужином я был готов настаивать на большем. Превратить этот дружеский ужин в свидание. Но теперь я собирался отступить.
Мне было тридцать шесть лет, и это был мой последний шанс завоевать сердце Фелисити. Я не мог рисковать, торопя события и упуская свой шанс.
Отступление дало бы ей время освоиться со своей жизнью здесь. У нее была бы возможность пустить корни и вспомнить, что здесь ей самое место.
Если она захочет поработать на ранчо этой весной, я ей позволю. До тех пор мы будем оставаться друзьями, потому что, как только она ступит на ранчо «Счастливое сердце», я сделаю ее своей.
— Если бы я отдала тебе все свои 401 тысячу, ты бы переехала сюда? — спросила я Сабрину.
Моя лучшая подруга начала истерически смеяться в трубку.
Это стало постоянной шуткой между нами: я умоляла ее переехать из Сиэтла в Монтану, она упорно отказывалась.
— Извините, леди. Этого не произойдет. Разве ты не говорила, что прошлой ночью выпало шесть дюймов снега?
— Черт, я не должна была тебе об этом говорить. Он растает. Зима здесь не вечна.
— Да, он растает в марте или апреле, но сейчас только декабрь. Я не могу жить в месте, где снег лежит четыре или пять месяцев в году. Твоей 401 тысячи недостаточно, чтобы заплатить за большой зимний гардероб, который мне потребовался бы для жизни в Монтане.
— Я серьезно подумываю о том, чтобы найти новую лучшую подругу.
— Ага. Ты застряла со мной, и тебе это нравится.
Она была права. Мы двое будем лучшими подругами всю жизнь. Когда наши семьи в конце концов отправят нас в дом престарелых, мы договорились быть соседями по комнате.
Сабрина МакКензи и я случайно встретились в первую неделю после моего переезда в Сиэтл. Мы обе без зазрения совести дали взятку владельцу небольшого жилого комплекса за его последнюю свободную квартиру. Когда мы поняли, что он обманул нас обеих, мы сказали ему отъебаться и стали жить вместе. С тех пор она была моим партнером во всех преступлениях.
Мы дополняли друг друга. Мое поведение не отпугнуло ее, и я бульдозером проложила себе дорогу на вакантное место ее лучшей подруги. Она обвиняла меня в моем дерьме, и из-за этого я научилась видеть свое поведение таким, каким оно было, — защитным механизмом. Мне не нужен был этот защитный механизм с Сабриной. Она видела меня такой, какая я есть, и поскольку она всегда прикрывала мою спину, я нашла в себе мужество вернуться домой.
Если бы только я могла убедить ее переехать в Монтану. Этих телефонных звонков, чтобы быть в курсе жизни друг друга, было недостаточно.
— Работаешь над какими-нибудь крутыми историями? — спросила я.
Она была репортером-расследователем в «Сиэтл таймс». Ее склонность копать глубоко в прошлом не раз приводила ее к опасным ситуациям, но она всегда выходила победительницей. Тем не менее, я беспокоилась о том, что в один прекрасный день она разозлит не тех людей.
— У меня есть кое-что в разработке, но об этом еще слишком рано говорить. Как у тебя продвигается работа? — спросила она.
— Фу. Следующую тему, пожалуйста.
— Как продвигается твоя экспедиция, чтобы извиниться перед всеми в Монтане?
Я закатила глаза. Как и Сайлас, Сабрина считала, что я чрезмерно самокритична.
— Все идет хорошо.
— Что происходит с той цыпочкой из старшей школы? Есть какой-нибудь прогресс в выяснении
