Ознакомительная версия.
«А что, – вдруг подумала Полина, глядя в его прозрачные, увеличенные стеклами очков глаза, – один ребенок, считай, все равно уже есть, почему бы и…»
Она представила, как он удивится, посмотрит рассеянным взглядом, скажет какую-нибудь привычную свою глупость про милость Будды…
«К тому же он довольно красивый, – посмеиваясь над собой, словно себя же уверяя, что все это не всерьез, думала она, поднимаясь вслед за Игорем на второй этаж. – Уж получше, чем я! Лицо гармоничное, хоть картину пиши. С волосами, может, и покрасивше был бы, но так зато стильно: шишки всякие на голове видны, типа, мозги не помещаются».
Она засмеялась. Игорь удивленно оглянулся, пошел быстрее и даже взял ее за руку, чтобы не отставала. Полина чувствовала, что его рука подрагивает от нетерпения, и ей это было приятно. Плохое настроение улетучилось, она поглядывала на Игоря почти с любовью.
Шелковое белье он постелил не на свою узкую кушетку, а на широкую низкую кровать в родительской спальне, где они никогда не спали. Полина вообще никогда не спала вместе с Игорем, потому что расписание бодрствования и сна у него было довольно своеобразное, да к тому же ей мешал в кровати посторонний.
А постель и в самом деле не могла не произвести впечатления на человека с обостренным чувством цвета. Драконьи фигуры, какие-то необыкновенные растения и звезды переливались на черном шелке кармином, и золотом, и горячей киноварью, и было во всем этом что-то жаркое, страстное.
– Ишь ты! – хмыкнула она, останавливаясь на пороге спальни. – Как в гареме каком-нибудь.
Игорь на ее замечание не отреагировал. Он вообще ни на что уже не реагировал – руки у него так дрожали, когда он стягивал с Полины пестрый свитер, что из-за этого оторвался один из разноцветных нитяных хвостиков, пришитых вокруг свободного вязаного ворота.
– Эй, что это еще за порывы страсти такие? – возмутилась было она, но тут же почувствовала, что возмущаться ей, пожалуй, не хочется.
Впервые в жизни ей хотелось мужчину, и не вообще какого-то мужчину, а вот этого, единственного, который торопливо раздевал ее над жаркой постелью. И это желание было таким всепоглощающим, что она даже зажмурилась от удивления и восхищения.
Но самое поразительное заключалось в том, что именно в эти страстные минуты Полина вдруг поняла: ей так сильно захотелось этого мужчину не тогда, когда он стал раздевать ее, прикасаясь к оголяющемуся телу мягкими прохладными пальцами, и даже не при взгляде на постель с золотыми драконами, а чуть раньше – в ту самую минуту, когда она ни с того ни с сего подумала, что он красивый, что его жалко и что нет ничего странного в том, чтобы родить от него ребенка.
– У меня с тобой очень сильная кармическая связь, – прошептал Игорь, и Полина впервые за весь прожитый с ним год почувствовала, что эти смешные для нее слова означают в его устах объяснение в любви. – Мы каждый раз с тобою встречаемся, как пространство и радость, мы на глубочайшем уровне встречаемся, и сердце у меня так сильно бьется…
Она приложила руку к его груди. Сердце в самом деле билось сильно и часто. Она потерлась о его грудь щекой и поцеловала то место под темным соском, где даже кожа подрагивала оттого, что сильно билось сердце.
– Какой-то ты сегодня… – прошептала Полина, и это были последние слова, в которых она еще сдерживалась, потому что стеснялась себя, их произносящей. – Ты мой хороший, – быстро проговорила она, проведя пальцем по прекрасному изгибу его скулы и подбородка, по чистой линии полуоткрытых губ. – Помнишь, ты Белозонтичную свою Тару рисовал, а я зонтики белые собирала на лугу и тебя по спине ими щекотала? Помнишь, в Махре?..
Он не ответил, целуя ее наконец высвободившуюся из-под свитера маленькую грудь. Во всем доме было холодно – он был слишком большой, этот дом, и тепла двух людей не хватало, чтобы его согревать, а в нежилой спальне и вовсе зуб на зуб не попадал. Полине показалось, что от холода плечи и ключицы у нее словно делаются еще острее. И что от этого, когда Игорь целует ее ключицы и плечи, она сильнее чувствует, какие нежные у него губы…
Они словно не в постель легли, а на черно-золотой лед.
– Как на катке, – тихо засмеялась Полина. – Я под тобой спиной скользю, Игорешка…
Но уже через минуту оба согрелись и даже вспотели немного – с таким неожиданным исступлением они отдавались друг другу, сплетаясь пальцами, руками, ногами, даже, кажется, языками в непрекращающемся поцелуе и во мгновенно начавшемся, но очень долгом соитии.
Первая индийская книга, которую Полина изучила, поселившись у Игоря, была, разумеется, «Камасутра». Она ухохоталась, пытаясь повторить замысловатые позы согласно имевшимся в книге рисункам, и в конце концов прекратила эти попытки, заявив, что она ломать себе шею не намерена, а если Игорь считает, что такие штучки называются сексом, то пусть заведет себе акробатку.
– Гуттаперчевую девочку, – уточнила тогда Полина.
И вот теперь она сама чувствовала себя гуттаперчевой девочкой, и ей казалось, что она сейчас обовьется вокруг Игоря несколько раз, как вьюнок вокруг дерева.
«Тонкими ветвями я б к нему прижалась…» – непонятно почему мелькнуло у нее в голове.
Но вообще-то голова во всем этом совсем не участвовала. В голове словно костер горел, и во всем теле тоже, и Полина удивлялась только одному: как Игорь может так долго длить для себя это наслаждение? Она-то уже несколько раз чувствовала, как все внутри у нее начинает биться и трепетать, как под закрытыми веками тьма мгновенно сменяется яркими вспышками света, как сладкая судорога сводит ноги, обнимающие его спину, и волной идет собственная спина. Она не испытывала этого ни разу, и вдруг сегодня – раз за разом без перерыва…
А он все не уставал двигаться в ней и, только несколько секунд давая ей отдохнуть после всех ее волн и судорог, переворачивался на спину, а потом, когда Полина оказывалась на нем сверху, заставлял ее тоже как-то немыслимо перевернуться – в самом деле как акробатку, и она уже чувствовала, что он целует пальцы на ее ногах, щекочет губами ступни, гладит ладонями лодыжки, и одновременно – что он остается у нее внутри… И эта одновременность того, что никогда не происходило одновременно, что в ее представлении и не могло происходить одновременно, – возбуждала ее так сильно, что она не могла сдержать прерывистый стон. И не хотела его сдерживать.
Когда Игорь наконец отпустил ее, она чувствовала, что не может больше не то что изогнуться, но даже пошевелиться. Наслаждение стало не таким острым, но зато разлилось по всему телу, до кончиков пальцев. Даже, кажется, в волосах оно было, наслаждение, и от этого они наэлектризовались и чуть ли не искрились на блестящем шелке.
Ознакомительная версия.
