Ознакомительная версия.
Мари упала на спину и лежала, подложив под голову руку и глядя в потолок. Хотя двери на балкон были открыты, в комнате царила тишина, которую нарушал только негромкий шум вентилятора. Тишина давила. Мысли вращались по кругу, как вентилятор, когда она пыталась представить, что теперь будет.
О боже, как она оказалась в таком положении?
Мари снова села, и у нее заурчало в животе. Она по опыту знала, что помочь ей уснуть может стакан теплого молока. Далеко ли до кухни?
Мари откинула простыню, подошла к шкафу и вытащила оттуда первую попавшуюся вещь. Это был кружевной халатик, который она накинула поверх длинной ночной рубашки.
Коридор был освещен мягким светом бра.
Так, куда дальше? Направо или налево?
Лестницы не было видно, только множество тяжелых дубовых дверей по обе стороны коридора.
«Безнадежно, Мари. Возвращайся в постель».
Она проигнорировала совет здравого смысла. Почему бы не попытаться? Девушка пошла по коридору. Он заканчивался балконом с коваными перилами, похожим на тот, что в ее спальне. Она вздохнула, повернулась…
И издала крик ужаса. Мари кричала не умолкая. А призрак кричал на нее. Когда она прижала ладонь ко рту, он повторил этот жест.
Она рассмеялась с облегчением, и ее отражение в зеркале, занимающем всю стену, засмеялось в ответ.
Все еще трясясь от пережитого страха, Мари ухватилась за первый попавшийся предмет. Им оказалась массивная металлическая ручка двери, возле которой она стояла.
– У привидений не бывает рыжих волос.
Даже если бы Себ спал, крики Мари разбудили бы его; от ее воплей кровь заледенела у него в жилах.
– Мари? – С сильно бьющимся сердцем и посеревшим лицом он схватил тонкое покрывало, лежавшее на большой дубовой кровати.
Себ бросился к двери с такой скоростью, будто за ним гнались черти. К счастью, комната не была погружена во тьму – на столе горела лампа, освещавшая книгу, которую он читал.
Он с такой силой распахнул дверь, что чуть не сорвал ее с петель. Однако они устояли, хотя им пришлось выдержать дополнительный вес той, что вцепилась в ручку снаружи.
Мари буквально внесло в комнату. Ей с трудом удалось сохранить равновесие.
Ее широко раскрытые глаза остановились на Себе. На нем были только черные трусы-боксеры, низко сидевшие на узких бедрах. И по сравнению с ним – существом из плоти и крови – призраки показались Мари совсем не страшными.
Чем выше поднимался ее взгляд, тем жарче ей становилось. Себ был бесподобен и казался ожившей статуей. Мари была не властна над своим участившимся сердцебиением и пресекшимся дыханием. Она даже представить не могла, что мужчина может быть настолько прекрасен. Охватившее ее возбуждение отозвалось тягучей болью внизу живота.
– Я искала молоко, – услышала она свой голос. – То есть кухню, чтобы выпить молока, и увидела привидение. В смысле не совсем привидение, но…
– Ну, здесь легко столкнуться с парочкой привидений. – Не сводя с нее глаз, Себ закрыл дверь ногой.
Взгляд Мари метнулся на дверь, потом – на его лицо.
Она нервничала. «Это мне нужно нервничать, – подумал он. – Она бродит по дому в…» В общем, если бы Мари разгуливала нагишом, вряд ли это было бы более провокационно, чем прозрачная тряпица, которая на ней была.
Сама по себе ночная рубашка, может, и не была прозрачной, но в свете лампы белый материал стал просвечивать. Если бы Себ пригляделся, чего он старался не делать, то увидел бы розовые круги вокруг сосков и тень между бедер.
Мари увлажнила губы кончиком языка, пытаясь вернуть себе хотя бы подобие спокойствия, и не заметила искры в его глазах.
Она прочистила горло и произнесла:
– Надо же, какая большая комната.
И прикусила язык, мысленно застонав. Промолчать было бы куда лучше, чем изрекать банальность.
Себ любовался чистотой линий ее классического профиля, как на камее. Цвет ее волос был похож на цвет раскаленной меди.
В эту минуту Мари можно было сравнить с девственницей, которую готовятся принести в жертву в каком-нибудь старом фильме ужасов. Бесстрашный герой желает спасти ее, а злодей – овладеть ею.
Когда страсть отозвалась пульсирующей болью, Себ понял, что он на стороне злодея. Он в досаде взъерошил волосы. Естественно, это не помогло ему совладать с обезумевшими гормонами. Выдержка, которой он так гордился, грозила покинуть Себа, пока его жгучий взгляд медленно путешествовал по изгибам женского тела.
– Не могли подождать до утра? Где-то пожар? – Себ пытался иронизировать, но сочетание уязвимости и откровенной женской чувственности коснулось его души, которую он считал герметично запаянной, недоступной для внешних раздражителей.
Он не помнил точно, в каком возрасте начал испытывать тревогу по поводу того, что унаследовал гены своих родителей. Себ не спал ночами, пока не осознал, что, признав свои слабости, можно с ними справиться. Для этого необходимо усилие воли. И контроль.
Контроль. Он повторял про себя это слово, пытаясь вспомнить, что оно значит. Его раздирали противоположные желания. Успокоить Мари… Сорвать с нее одежду и погрузиться в манящее женское тело…
– Какой пожар? – недоуменно спросила она.
Если пока его нет, скоро он разгорится. Мари Джонс способна разжечь пожар в любом мужчине. Однако, с усилием отрывая взгляд от ее дрожащей нижней губы, Себ напомнил себе: она необыкновенно привлекательна и манит к себе, как запретный плод, но разделить с ней постель – не судьба. Даже если бы их не связывала сделка, она не та женщина, с которой он готов завязать отношения.
Впрочем, ему было бы намного легче, не будь она так красива или будь у нее хоть какой-то изъян. Но тут его внимание снова привлекла тень между бедер. Себ в отчаянии стал думать если не о физических недостатках Мари, то о ее характере.
Ослиное упрямство и чрезмерная эмоциональность, которая проявлялась во всем. Если Мари плакала, смеялась или, как сейчас, кричала, она все делала со страстью, поскольку не была способна на «золотую середину».
И не важно, насколько она привлекательна, Себ посочувствовал тому мужчине, который в нее влюбится.
В животе Мари разразилась настоящая буря, пока она смотрела на Себастьяна. Он был похож на ожившего греческого бога.
– Кажется, я ошиблась, – пробормотала она. – Извините.
– Бывает, – прохрипел Себ. – И успокойтесь, вы дрожите.
Он взял ее за руки.
Вообще-то это был жест, призванный успокоить, но ее словно ударило током, и Мари попыталась выдернуть руки.
– Я ищу кухню. Мне нужно повернуть направо или налево? – Себ молчал. Мари ждала, пока молчание не стало давить ей на уши. – Вы слышите?
– День выдался долгим. Я скажу Томасу, чтобы он…
Ознакомительная версия.
