– А Пьер Феррамо? – шепнула Оливия, когда они выходили из лифта. – Каир? Хартум?
– А вот это уже не в моей компетенции, – слишком уж весело отозвалась Кэрол. Она не сводила глаз с Оливии. – Ну, всего доброго, хорошо вам повеселиться.
Она сухо улыбнулась и, закутавшись в кардиган, направилась к швейцару-парковщику.
Оливия подошла к конторке и попросила портье перевести все бывшие и будущие расходы по пребыванию со счета «Elan» на ее кредитку. Дорого влетит ей эта поездочка, но честь девичья дороже. Пока она ждала регистраторшу, возник любопытный коридорный с козлиной бороденкой и накачанными мускулами.
– Уезжаете?
Ну совсем он не похож на коридорного! Слишком уж умен, слишком выдержан. Может, он блестящий студент-математик решил подзаработать на каникулах? Нет, староват для студента...
– Пока нет.
– Нравится вам у нас?
– Очень. Только вот микрофон в номере не понравился.
– Простите, не расслышал.
– Расслышали, – негромко сказала она, вглядываясь в его лицо.
Регистраторша вернулась, и одновременно возник какой-то знакомый, навязчивый, до противного слащавый запах.
Оливия обернулась. Перед ней стоял Альфонсо. Его нагрудная растительность выглядывала в вырез рубашки поло – на сей раз розовенькой.
– Боже мой, Оливия! Я уже думал, ты не придешь. В номер хотел звонить.
Счетчик стресса зашкалил, и Оливию прорвало:
– А в чем проблема? Тебя что, тоже пригласили? – огрызнулась она.
На лице Альфонсо промелькнуло обиженное выражение. Смешной все-таки мужик. Весь из себя крутой, обходительный, а внутри, похоже, сплошные комплексы.
– Нет, конечно. Просто мистер Феррамо просил проследить, чтобы ты нормально доехала. Машина ждет.
– Да. Спасибо, – сказала Оливия, чувствуя себя мелкой стервозой.
– Господи, ас лицом-то у тебя что?
Да, видимо, этот вопрос она услышит еще не раз и не два.
Альфонсо с гордостью подвел ее к машине – длиннющему белому лимузину. В таких саркофагах пригородные молодцы в цветных париках гоняют по Сансет-бульвар по случаю холостяцких игрищ. Водитель открыл дверь. Оливия забралась, а верней сказать, ввалилась внутрь, споткнувшись о выступ в полу и неловко уткнувшись носом в чьи-то ножки в остроносых лодочках от Гуччи. Скользнув взглядом по стройным щиколоткам в оливковых чулках и приглушенно-розовому шелку платья, Оливия обнаружила, что находится в одном лимузине с Сурайей. Это как же понимать?
– Привет еще раз, – сказала Оливия, пытаясь вползти на сиденье и сохранить при этом жалкие остатки достоинства.
– Приветики! Господи! Что у тебя с лицом?!
– В салон ходила, – отвечала Оливия, напряженно оглядываясь. Лимузин, мурча, выехал на Сансет.
– О Господи! – расхохоталась Сурайя, – это к Майклу, что ли? Он еще то трепло. Иди сюда.
Она щелкнула замочком на сумочке, наклонилась к Оливии и принялась замазывать пятна тональным кремом. Момент был странно интимный. Оливия была слишком огорошена, чтобы отбиваться.
– Так вы с Пьером уже...?
Ее выговор – заторможенный и неожиданно простоватый – как-то не вязался с ее изысканным видом.
– У вас как – уже все официально?
– Господи! Нет, он меня просто на ужин пригласил!
Что-то было в этой индийской красотке, что заставляло Оливию чувствовать себя доброй тетенькой из колонки советов девичьего журнала.
– Да ла-а-адно! – с глубоко провинциальным «а» протянула та и подалась вперед. – Он говорит, что ты очень умная.
– Здорово, – улыбнулась Оливия.
– Да уж, – Сурайя посмотрела в стекло и послала улыбку своему отражению.
– Ты журналистка, да? Мы с тобой должны по магазинам прошвырнуться.
– Угу, – сказала Оливия, пытаясь понять глубинную логику этого заявления.
– Точно! Мы в «Мелроуз» пойдем. Ты завтра можешь?
– У меня сейчас работы много, – уклончиво ответила мисс Джоулз, понимая, каково ей будет примерять вещи в компании стройной модели ростом под метр восемьдесят. – А ты чем занимаешься?
– Я актриса, – благожелательно сообщила Сурайя.
– Правда? А ты будешь у Пьера в фильме сниматься?
– Ну да! Хоть в фильме, хоть еще в чем... Это все фигня. Ты что, думаешь, это все по-настоящему? – заговорщически спросила она, сжав Оливии колено.
Та струсила. Может, они решили для отвода глаз устроить жуткую оргию в стиле семидесятых? В этот момент они проезжали мимо розовых хором отеля «Беверли Хиллз», и Оливии захотелось высунуться в окно и завопить: «На помощь! Похищают!!!»
– По-моему, он очень интересный мужчина, – сказала она. – Мы в ресторан едем?
– Без понятия. Ресторан, на дом заказать – какая разница! Ты правда веришь, что он продюсер?
– Конечно, – Оливия старалась говорить спокойно. – А что? Ты разве не веришь?
– Да верю вроде. Ты здесь еще долго будешь? Как тебе отель?
Если она пыталась что-то вытянуть из Оливии, то делала это не очень умно.
– Замечательно, только тут уже в бикини не походишь – вокруг сплошные модели. Хотя для тебя-то это не проблема.
– Для тебя тоже, – сказала Сурайя, настойчиво рассматривая ее грудь. – У тебя фигурка хорошая.
Оливия неловко оправила платье.
– Куда мы едем?
– К Пьеру.
– А это где?
– В Уилшир-тауэрз. Так что? Давай я тебе позвоню завтра на сотовый, и мы насчет магазинов договоримся?
– Лучше в отель, – твердо сказала Оливия. – Я же говорила: у меня аврал.
Когда стало ясно, что своего она не получит, личико у Сурайи сделалось довольно злобненькое.
Потом настала неловкая пауза, в продолжение которой Оливия мрачно живописала себе сценарий вечера: она голая связана спина к спине с Сурайей; Альфонсо, виляя бедрами, дефилирует вокруг в латексных трусиках, а Феррамо семенит взад-вперед, пощелкивая кнутом. Господи, ну вот почему было не остаться дома и не заказать ужин в номер, а?!
Апартаменты Пьера являли собой высшее проявление небоскребно-запредельной роскоши. Двери лифта распахнулись: девятнадцатый этаж. Девушки очутились в бежево-золотой кумирне слегка причесанного, дурного вкуса. Тут было все как полагается: зеркала, золоченые столики, ониксовый ягуар в прыжке. Лифт был только один. Оливия достала из сумочки шляпную булавку и, оглядываясь в поисках отходного пути, зажала в кулачке как средство самообороны.
– Мартини будешь? – спросила Сурайя.
Она так небрежно бросила сумочку на квадратный диван, обтянутый бежевой парчой, словно жила здесь.
– О-о, нет, мне диетическую колу, – пропела «добрая тетя» Оливия.
Господи, что я тут изображаю? – подумала она, подходя к окну. Солнце, зависшее над океаном и горами Санта-Моники, начинало краснеть.
