Поверит ли он, что Лиз не та, кем кажется? Что она не так уж совершенна? Как тогда поступит Пит? Может быть, решит, что она не достойна его чувств?
Как мне избавиться от нее, не опускаясь до уровня базарной торговки? В конце концов, есть возможность сохранить и Пита, и чувство собственного достоинства. Я обрадовалась, что не встретилась с Лиз лицом к лицу. Не оттого, что опасалась не сдержаться и оставить на ее щеке след своей пятерни, а потому что есть лучший способ. Тогда она не догадается, кто нанес ей удар.
— Да, я забыла сказать, что пропало из моих вещей, — сказала я, вернувшись к столу.
Пит перестал жевать.
— И что же?
— Это очень странно, — прошептала я. — Мне не хотелось об этом говорить, но сумка, которую ты мне подарил, пропала.
Он вскинул бровь и быстро ответил:
— Я куплю тебе другую.
«Три сумки за месяц? Да тебе придется открыть счет в „Малберри“, милый!»
— Да нет, не надо, — отказалась я великодушно. — Хотя она мне очень нравилась. Правда, я умудрилась поставить на подкладку чернильное пятно. — Я сделала паузу. — Впрочем, сменим тему. Расскажи, как твои дела.
Пришлось выдержать долгий скучный разговор о работе. Домой мы ехали молча. Я сделала зарубку в памяти: спрятать сумку, как только вернемся назад.
Под предлогом похода в туалет я побежала наверх и запихнула сумку под кровать. Пит вывел собаку и вернулся на удивление быстро. Похоже, CMC на этот раз не посылал.
Я лежала в постели, когда он вошел, усталый, но взволнованный. Я выпила слишком много вина и была в восторге от собственных успехов. Мне хотелось смеяться и во всем признаться, рассказать, что я сделала. Я смотрела, как Пит раздевается. Вид у него был мрачный. После ухода из ресторана он не сказал почти ни слова. Улегся в кровать и выключил свет.
Отвернулся от меня.
Мое настроение за долю секунды изменилось, всякое веселье исчезло. Почему он так себя ведет? Этого никогда не было. Никогда. Что сделала с ним эта женщина?
Я заплакала, а Пит вздохнул и спросил:
— Ну, в чем дело?
Я всхлипнула и пробормотала что-то об ограблении (в следующий раз придется придумать что-то новое). А может, мы займемся любовью? И он согласился, хотя и неохотно.
На мне не было одежды. Я прижалась к Питу и прошептала, что рядом с ним чувствую себя в безопасности. Выпитое вино, мое мягкое обнаженное тело — а может быть, и мысль о том, что его любовница сошла с ума, или вера в то, что он настоящий, храбрый, сильный мужчина, мой защитник, — сделали свое дело, и он начал меня целовать.
Его руки скользили по моему дрожащему телу, губы прижались к моему рту. Поцелуи были страстными, настойчивыми. Он обошелся без прелюдии, сразу приступил к делу.
Я заставила себя войти в роль: часто и коротко дышала, говорила, что он великолепен, и он отзывался, становился грубее, кусал мое плечо. Это мне никогда не нравилось, но я не возражала. Мои стоны становились все громче, я извивалась, отстраняясь от Пита, так что ему приходилось двигаться за мной. Он ничего не говорил, лишь хрипло выдыхал: «О, как ты хороша», а я усердно его лизала и поглаживала.
Странно, но на самом деле я ничего не чувствовала. Когда под конец он улегся на меня и простонал: «Боже, боже!» — я чувствовала себя как после изматывающих физических упражнений. Я словно смотрела на себя со стороны. Мое тело обмякло, и никакого духовного соединения с Питом я не ощутила.
После он не поцеловал меня, как обычно, не убрал с лица волосы, не заглянул в глаза и не прошептал, что любит. Просто молча перекатился на свою сторону кровати.
Я закрылась в ванной и залилась слезами. Это не мы. Такими мы никогда не были. Я не чувствовала себя сексуальной и властной. Более того, я казалась себе ничтожеством… Я и не догадывалась, что можно так плохо к себе относиться. Что с нами произошло?
Посмотрела на себя в зеркало и прижала лоб к холодному стеклу. Отражение меня не успокоило. Я жалела себя, как жалела себя во время нашего разговора Клара. Я плакала, как она тогда. Теперь я поняла, как разрывалось сердце моей сестренки. До чего странно видеть себя такой и не иметь возможности что-то исправить. Я чувствовала потерянность, хотела увидеть рядом сочувствующего человека, успокоиться в его теплых объятиях. А ведь я только что была в объятиях любимого…
Слез больше не осталось. Обычно после близости Пит меня нежно целовал. Нет, Лиз — не плод воображения. Почему бы ей не уйти, не исчезнуть с лица земли? Я не жестока, я лишь хочу, чтобы она УШЛА. Позволила мне прожить мою жизнь с Питом. Как было до нее.
Выглядела я ужасно. Кожа в красных пятнах, из носа льет. Глаза — щелки в распухших веках. Я не должна так выглядеть. Ведь она безупречна — там, в своей муслиновой спальне с лилиями…
Я умылась, высморкалась. Хорошо, что в темноте он меня не увидит.
Но я зря нервничала. Когда я на цыпочках прокралась в спальню, Пит уже засыпал. Он только пожелал мне спокойной ночи и сразу же крепко уснул. Интересно, кто ему снится?
Когда он проснулся, я уже стояла перед ним в пальто.
— Пока, — сказала я быстро. — Убегаю, боюсь опоздать. Увидимся вечером.
Чмокнула его в макушку и ушла.
Мне надо было поскорее выйти из дома, потому что у входной двери стояла большая продуктовая сумка, а в ней — сумочка «Малберри» и драгоценности, которые я объявила украденными.
Через пятьдесят минут я снова была в городе. Прежде чем спуститься в метро, позвонила в офис. Я знала, что Лотти еще нет на месте. Отправила ей CMC: мол, все еще не поправилась, пойду к врачу, позвоню позже и сообщу о результате. Попросила, как только она придет, перевести рабочий телефон на мой мобильник. На всякий случай: пусть Пит думает, что я на работе.
На сегодняшний день я запланировала более важные дела. Все равно в офисе толку от меня не будет: я могу думать только о Пите и о ней. Эти мысли не покидали меня ни на секунду с тех пор, как я обо всем узнала. Я так возненавидела Лиз, что не могла думать ни о чем другом. Она мне даже приснилась. Похоже, ей мало было отравить мне жизнь, она еще и сон у меня украла.
Прошлую ночь я спала урывками: задремывала минут на двадцать, а потом просыпалась и часа полтора смотрела на часовую стрелку. Вспоминала, каким нервным и дерганым был Пит во время ужина. Должно быть, он всерьез озаботился: узнал о Лиз то, чего до сих пор не замечал.
Если он поверил, что она стала ревнивой, властной, требовательной, желающей подчинить его себе. Такая женщина вряд ли придется по нраву мужчине. Значит, под блестящей оболочкой скрывалась гремучая смесь, о чем он и не догадывался. Он совсем ее не знал — так надо ли ему быть с ней? Я не сомневалась: Пит испугается и бросит ее. Ведь он любит меня. Он бы ушел, если бы не любил. Он бросит ее, и тогда… мы снова будем вдвоем, у нас появится шанс все исправить. Все будет хорошо.
