Рамон улыбнулся и поторопился удовлетворить любопытство Тины.
— Я пригрозил ему силой своей «огненной палки», но также заверил его, что магия этой палки защитит его, если он исполнит нашу просьбу. Вначале он отказался. Сказал, что его жена, которая как раз сейчас рожает, потеряет ребенка, если он нарушит волю предков. Я возразил, сказал, что ребенку не будет никакого вреда, если он исполнит мое желание, а вот если не исполнит, последствия будут самые серьезные. По моему предложению, он пошел посоветоваться с вождем: сильнее ли моя магия магии предков. Если вождь встанет на мою сторону, ваше желание будет исполнено. Надеюсь только, — его улыбка стала напряженной, — что если он согласится, роды будут легкими. Иначе...
Но Тина отказалась даже думать о другой возможности. Больше чем когда-либо для нее теперь важен поиск новых лекарств. Если удастся, по крайней мере, хоть что-то хорошее будет в этом катастрофическом путешествии, и тогда все эти тяжелые недели, с постоянно напряженными нервами, будут потрачены не зря.
— Замечательная новость! А когда мы узнаем решение вождя?
Он снова нахмурился и заколебался, прежде чем ответить:
— Вы должны знать кое-что еще, сеньорита. В таких делах нельзя торопиться. Придется много часов наблюдать за бессмысленными ритуалами, пока вы не соберете основные факты. К несчастью, изготовление джамби требует не меньше трех дней.
Наступила тишина. Тина осмысливала услышанное. Три дня! Как она выдержит три дня в непосредственной близости к этому человеку, которого она любит, но который обращается с ней со средневековой жестокостью испанского инквизитора? Выдержат ли ее нервы такое напряжение, которое потребуется, чтобы не обнаружить свою слабость? Какую пытку она переживет, если его слова и внимательный взгляд лишат ее последних остатков гордости? Но придется пройти через это! Невозможно сдаться — сейчас, когда она так близка к цели. Тина расправила плечи, она приняла решение. И ответила:
— Хорошо, сеньор. Я останусь, если вы останетесь со мной.
Час спустя, следуя совету вождя, знахарь повел их в джунгли. Место, в котором он готовил настой, было достаточно близко к деревне, чтобы знахарю ежедневно сообщали о положении жены, и Тина, когда бездонные глаза туземца во время перехода иногда останавливались на ней, гадала, что будет с ними обоими, если что-то случится с ребенком или женщиной. Она отгоняла мысли об этом, но вид ружья, которое прихватил с собой Вегас, приносил небольшое утешение.
У них было достаточно пиши для двоих на три дня — знахарь будет поститься, и так как они не смогут вернуться в лагерь до завершения работы, Рамон нес в рюкзаке гамаки и сетку от насекомых. Пройдя примерно с час густым лесом, они вышли на небольшую поляну со следами недавнего пребывания людей. Обгорелые ветки и сожженная трава указывали на места прежних работ знахаря, а жалкая хижина, в которой он немедленно исчез, по-видимому, была местом его сна. Он довольно долго оставался внутри, а когда показался, гамаки были уже развешены и готовы принять людей с наступлением темноты.
Тине не терпелось начать, но знахарь как будто по-прежнему не хотел ее присутствия. Но вот он протянул к ней руку, на ладони лежал листок определенной формы, и Тина с приливом благодарности поняла, что он велит ей собрать таких листков. В ответ на ее благодарную улыбку знахарь подозрительно нахмурился. Она инстинктивно взглянула на Вегаса и немного приободрилась, услышав его заверения:
— Не позволяйте враждебности знахаря слишком вас тревожить, сеньорита. Это вполне естественная реакция, если вы подумаете, как он должен себя чувствовать: ведь он первым нарушает традицию, сложившуюся столетиями. Он боится, что за это нарушение будет наказан большими несчастьями. Надо его успокоить и надеяться, что храбрость его не оставит.
Тина была благодарна Рамону за его молчаливое общество, когда они вдвоем обшаривали окружающий лес в поисках нужных листьев. Неожиданного необъяснимого движения в кустах было достаточно, чтобы она торопливо, с бьющимся сердцем отступала к Рамону, но если он и заметил ее робость, то никак ее не комментировал. Они собирали листья, пока не стемнело, затем вернулись на поляну, где неподвижно сидел знахарь, напряженно глядя на густую растительность. Вегас поднял предупреждающе руку, потом провел Тину к дальнему конце поляны, где были развешаны гамаки.
— Нельзя нарушать его медитацию, — объяснил он.
Осторожно положил собранные листья на землю и показал на гамак. У Тины чаше забилось сердце.
— Почему бы вам не отдохнуть? Я принесу ужин.
— Нет, спасибо, — она застыла. — Если не возражаете, я поем здесь.
Насмешливый огонек в его взгляде исчез, рот сжался в прямую линию.
— Хорошо, — коротко ответил он, — если вы не хотите дружбы, я ничего не могу поделать.
Дружбы! Это слово вызвало у нее горечь. Неужели он считает ее возможной после всех обидных шуток и еще более обидных поступков? Дружба между двумя людьми — очень медленно растущее растение, которое кормится общими интересами и взаимной доброй волей, а ведь ни того, ни другого не было в их постоянных стычках. Рамон опустился рядом с ней на древесный ствол и протянул горсть сушеного инжира.
— Простите за скромный выбор. Завтра я похожу по окрестностям и посмотрю, чем можно разнообразить нашу диету. Должны быть фрукты и орехи, а может, и мед.
— Спасибо.
Она нехотя взяла инжир, слишком остро ощущая близость Рамона. Но он удивил ее, протянув руку и накрыв ее собственную. Торопливо, прежде чем она успела отдернуть руку, попросил:
— Сеньорита, мы с вами два единственных цивилизованных человека на этой обширной территории. Неужели мы не покажем так называемым дикарям пример, подавив на несколько коротких дней нашу враждебность?
Нервная реакция заставила Тину вскочить. Инжир рассыпался по траве. Нужно что-то сказать, чтобы скрыть жгучее желание, возникшее в ней при его прикосновении. Напряжение сделало ее голос резким:
— Мне не нужна ваша дружба, сеньор, ни сейчас, ни когда-либо! В сущности после вчерашнего вечера я была бы рада больше никогда вас не видеть. Я знаю, — очертя голову продолжала она, — что вам не хватает вашей очаровательной спутницы доньи Инес, но это не извиняет ваших попыток превратить меня в ее замену!
Он сделал глубокий вдох и заставил себя отвечать спокойно.
— Мне казалось, что это ваша идея, — ответил он равнодушно, и в его глазах снова вспыхнул холодный ледяной блеск. Когда она покраснела, он рассмеялся, но не зло, и удивил ее своей просьбой: — Все-таки давайте заключим перемирие. Местность достаточно трудная и без колючей спутницы. Послушайте, — он протянул руку, — я искренне прошу прошения за мои предыдущие ошибки. Давайте пожмем руки и обещаем если и не быть друзьями, то по крайней мере не проявлять открытой враждебности. Пожалуйста, обещайте это... Тина.
