— Скотт, — прошептала она, потянувшись к нему. — Я хочу тебя. Сейчас…
— Нет. — Он осторожно отвел от себя ее руки и продолжал целовать ее. Губы его постепенно спускались к ее животу. Опустив голову, он прижался губами чуть ниже ее пупка и почувствовал, как Элли содрогнулась. Что-то радостно встрепенулось в нем. Подняв голову, он улыбнулся. — Сейчас я покажу тебе, какая ты «нежеланная». Покажу, проделав с тобой все то, о чем я мечтал с первой минуты, как увидел тебя.
Он ласково провел руками по ее животу и, скользнув между бедрами, раздвинул ее ноги. Потом медленно, осторожно коснулся самого чувствительного местечка между ног Эллисон и заметил, как, сразу отяжелев, опустились ее веки.
— Да, — чуть слышно прошептала она и, закрыв глаза, позволила Скотту делать все, что ему вздумается… И он выполнил ее безмолвную просьбу — заставил кричать от наслаждения и только потом позволил себе тоже взмыть к вершинам экстаза.
Чувствуя себя слабой и вялой, словно тряпичная кукла, Эллисон лежала, молча рассматривая Скотта. Глаза его были закрыты, что позволило ей без помех разглядывать его. Да, поистине жизнь полна неожиданностей, думала она. Всего три дня назад она твердила себе, что ей суждено до конца дней жить как монашке. Ну и что плохого, убеждала она себя, в конце концов, у нее есть гостиница, магазинчик, семья и друзья. Вполне достаточно для того, чтобы смириться с долгими ночами, которые она проводит одна. И вот пожалуйста, полюбуйтесь на нее — лежит в постели с потрясающим мужчиной, который к тому же доставил ей такое наслаждение, перед которым меркнут все сокровища мира. Одна только мысль об этом заставила Элли улыбнуться.
— И к чему относится эта твоя улыбка? — лениво пробормотал Скотт, и только тут Эллисон заметила наконец, что его глаза открыты.
— Думаю, что жизнь иногда поворачивается к нам совсем неожиданной стороной!
— Неужели? — саркастически бросил он, приподняв бровь.
Когда он так делает, то становится совершенно неотразимым, подумала Эллисон, хотя сильно подозревала, что эта его ирония не более чем притворство. Со вздохом откинув голову на согнутую руку, Элли осторожно провела пальцами по курчавым завиткам черных волос, покрывавших грудь Скотта.
— Когда я была совсем молоденькой, я мечтала обо всей этой чепухе — о свиданиях, замужестве, детях. Словом, обо всем, о чем ты говорил.
Приподнявшись на локте, он с любопытством посмотрел на нее:
— А что же случилось потом? Элли равнодушно пожала плечами.
— Ну так в чем же дело? — не отставал Скотт.
— Понимаешь, если любишь кого-то, это делает тебя уязвимой. И чем больше любишь, тем больнее, когда ты теряешь его. Конечно, у меня есть Рори и Эйдриан, есть еще тетушка Вив, но тут уж ничего не поделаешь — я все равно их люблю. Но я не позволю допустить в их число кого-то еще.
— А как же твои родители? По-моему, ты никогда не упоминала о них.
Думая о чем-то своем, Эллисон продолжала рассеянно водить пальцем по груди Скотта.
— Они умерли, когда мне было всего пять лет. Мама и папа были актерами, работали в Коннектикуте. Как-то раз мы с ними вечером возвращались домой после спектакля, в котором они играли, и попали в аварию.
— Ты была с ними?
Палец Эллисон снова принялся описывать круги, с каждым разом становившиеся все меньше.
— Эйдриан и я спали на заднем сиденье. А Рори мама устроила постель на полу. А потом… Это был лобовой удар.
— О Боже… мне так жаль, Элли! Наверное, это было ужасно. — Скотт попытался притянуть ее к себе, но она воспротивилась и осталась лежать как лежала, словно не хотела давать волю чувствам.
— Знаешь, почему-то многие считают, что дети ничего не помнят… или что они быстро забывают и способны потом как ни в чем не бывало жить дальше. Но некоторые вещи не так-то легко забыть. — Эллисон тяжело вздохнула. — Ну… а как насчет тебя? — спохватилась она, заставив себя очнуться. — Может, расскажешь, почему ты сам до сих пор не обзавелся женой и детишками?
Скотт нетерпеливо передернул плечами.
— Может быть, все дело в том, что я просто не тот человек…
Элли бросила на него недоумевающий взгляд.
— С точки зрения генетики, — объяснил он. — Наверное, мне не стоит рисковать. Насколько я знаю историю своих предков, все они — естественно, по мужской линии — стали своего рода легендами благодаря двум вещам: своей дьявольской алчности и бессердечному отношению к женщинам. А о равнодушии и постоянных изменах я уж и не говорю — в этом отношении моему отцу просто-таки не было равных.
Опустив глаза, Элли впилась взглядом в лицо Скотта.
— Надеюсь, ты не думаешь, что такие вещи передаются генетически?
— Спроси об этом мою мать, — с горечью усмехнулся он. — Она будет только счастлива поведать тебе, до чего я похож на своего отца… что я люблю только самого себя, что я эгоист, беспечный, самовлюбленный и так далее — словом, ужасный сын!
— Не может быть! Не верю, чтобы твоя мать это говорила! Но если это так, то это… это ужасно!
— Да, правда порой бывает жестока. — На губах Скотта появилась саркастическая ухмылка. — Но даже будь я просто сокровищем, а не дьявольским отродьем, я бы и тогда вряд ли захотел бы жениться. Все эти разговоры о том, как «они жили долго и счастливо и умерли в один день», — полный бред! Люди просто делают вид, что счастливы в браке, — а все лишь потому, что не хотят, чтобы кто-то знал о них правду. Они попросту не понимают, что притворяются все — а не только они! Но если бы люди перестали лгать самим себе и другим, если бы набрались смелости честно признаться, что двое не могут долго жить вместе и быть по-прежнему счастливы, ей-богу, было бы куда проще! Знаешь, я рос, видя, что делает с людьми ненависть… брр! Избави меня Боже от этого!
— Неужели брак твоих родителей оказался настолько несчастливым? — спросила Эллисон. Господи, неужто он и впрямь уверен, что все люди несчастливы в браке?!
— А почему, ты думаешь, я стал писателем? — криво усмехнулся Скотт.
— Не знаю.
— Это тоже своего рода способ бежать от действительности. Когда я пишу, то забываю о мире, в котором мне приходится жить… становлюсь частью другого, выдуманного мною самим. Это как будто я стал Богом и создаю свою собственную Вселенную. — Вдруг он хмыкнул и неожиданно комично изогнул бровь. — По моей воле люди живут и умирают. Я казню и милую. Мне решать, что с ними будет и как сложится их жизнь. А если кто-то из них начинает меня бесить, я стараюсь придумать для него особенно мучительную смерть. — С губ Скотта сорвался дьявольский смешок.
Брови Эллисон взлетели вверх.
— Послушай, а ты не пробовал посоветоваться с психологом… ну, по поводу этого твоего комплекса Бога-творца и всего прочего?
