«Ничего себе!» – завопил Педро и глухо, протяжно засвистел. «Ничего себе!» – опять вскричал он, схватил когтями желтую бумажку, приклеенную к клетке («Не сдал древнегреческий даже на двойку»), и раскромсал ее на мелкие кусочки острым как бритва клювом.
Отклеивая стикер от тостера («Упрямый»), я подумала: «Бедняга Чарли!.. Он этого не заслужил». Положила в тостер два кусочка цельнозернового хлеба и установила высокую мощность. Скрипнула лестница. В дверном проеме нарисовалась Эмбер в бархатном халате, похожая на портрет кисти Джона Сингера Сарджента[44]. «Какая жалость! – запечалилась я. – Такая красота испорчена горьким отчаянием».
– Нужно вспомнить все его негативные черты, – немного виновато пояснила кузина, отклеивая бумажку с чайника («Слабовольная тряпка») и наливая воду. – Знаешь, Минти, тебе нужно сделать то же самое, – предложила она, отвинчивая крышку с банки кофе («Жалкий трус», – сообщала банка). – Очень помогает, вот увидишь.
– Нет, спасибо, – устало отозвалась я. – Это не в моем стиле.
Потом, из чистого любопытства, я попыталась представить, что написала бы на желтых бумажках. «Бросил меня в день свадьбы в присутствии всех моих знакомых», «Слишком властный», «Не терпит пререканий. Если возразить, приходит в бешенство», «Постоянно пытался впарить страховые полисы моим друзьям», «Грубо отзывался о моей матери», «Диктовал мне, как одеваться», «Критиковал все, что бы я ни сказала», «Одергивал меня каждую минуту».
О, я могу рассказать о Доминике много такого, что Эмбер и не снилось. Чарли по сравнению с ним ангел. «Мелочный» – еще одна очевидная характеристика. А как вам «Хронический невротик»?
Вот Чарли очень уравновешенный. Очень. И благородный человек. Во всех отношениях. Его и величают почтенный лорд Чарлз Эдворти, потому что его отец – пожизненный пэр. И еще Эмбер сказала, что Чарли был немного ошарашен, когда Доминик попросил его быть шафером. Ведь они знают друг друга совсем недавно, я их и познакомила. Но я-то сразу поняла, почему Доминик выбрал Чарли. Слишком хорошо я знаю Доминика. Он думал о том, как будет выглядеть объявление в свадебной колонке «Тайме». «Шафер – лорд Чарлз Эдворти». Но объявление накрылось, впрочем, как и моя свадьба.
В любом случае, я и так знала все плохое о Доминике. Ни к чему было писать это на бумажках. Целых два года я пыталась закрыть глаза на все негативное в его характере. Но самое смешное, что я с этим смирилась. Дело не в том, что я не замечала его недостатков – я их видела. Они меня беспокоили. Притворяясь, будто все в порядке, я презирала их. Я сделала то, чем занимаюсь по долгу службы. Отредактировала Доминика, вырезав все плохое. Удалила отрицательные черты, как удаляю помехи из радиоинтервью. На работе я прослушиваю записанный материал и потом ловко вырезаю все лишнее: шумы, непонятные звуки, невнятно произнесенные слова, скучную болтовню, повторы и заикания. Вырезаю, чтобы речь лилась гладко и приятно для слуха. То же самое я проделала с Домиником. Но зачем? Зачем я так поступила? Меня уже об этом спрашивали. Что ж, ответить нелегко.
Во-первых, я всегда стараюсь видеть в человеке только хорошее. Только положительные качества.
И у Доминика они были. Он привлекателен, щедр, богат. Очень амбициозен. Хотел, чтобы я сделала карьеру, и мне это очень нравилось. И самое главное, он был в меня очень влюблен. По крайней мере, я так думала. Именно поэтому я решила смириться с его недостатками. Потому что думала, будто он любит меня. Потому что он выбрал меня из всех женщин, с которыми мог бы встречаться. Бальзам моему самолюбию. Кроме того, даже будучи очень недовольной, я никогда не поднимаю шум. Всегда пытаюсь сгладить конфликты, вести себя «мило». Поэтому я стараюсь все держать в себе. Терпеть не могу свары и не умею ссориться. Особенно если дело касается любовных отношений. Скорее умру, чем обижу кого-нибудь. Ведь если обидеть любимого человека, он может тебя отвергнуть. Этого я боюсь как чумы.
И потому я ни словом не попрекну Эмбер. Хотя она, похоже, и пальцем не шевелит, чтобы найти квартиру. Не буду брюзжать, что она повсюду разбрасывает грязное белье (целый день торчит дома, могла бы и постирать). И даже не заикнусь по поводу телефона. Каждый вечер она часа на два прилипает к трубке и жужжит, жужжит в уши всем, кто готов ее выслушать, как «чудовищно» Чарли с ней обошелся. Это порядком действует на нервы. В конце концов, мне тоже бывает нужен телефон.
Тем временем Эмбер выпустила Педро из клетки, и он устроился у нее на плече, нежно теребя ее волосы. Внезапно мне пришло в голову: Эмбер и Педро – очень похожи. Птички из одной стаи. Ошеломляюще красивы, любят привлекать внимание, ужасно меня раздражают и все время болтаются без дела.
«Супер, дорогая!» – проскрипел Педро. Эмбер протянула ему семечку подсолнечника.
– Никак не научу его говорить: «Чарли – свинья», – с сожалением отметила она. Вряд ли у нее получится. Педро всегда был без ума от Чарли. А, кроме того, с шестьдесят второго года он не выучил ни одного, нового слова. Этот попугай как старая, заигранная и заедающая пластинка.
– Он станет героем моей новой книги, – с улыбкой поведала Эмбер.
– Кто, Педро?
– Нет, Чарли, разумеется.
– О боже! Кем же он будет?
– Изнеженным лордом по имени Карл Элворти. Но в конце выяснится, что он маньяк-убийца!
– Бедный Чарли, – покачала я головой.
– Что значит «бедный Чарли»? – вскинулась она, намазывая мой тост джемом из горьких апельсинов. – Лучше скажи «бедная Эмбер»! – Громко хрустя тостом, она отломила маленький кусочек и дала Педро. Попугай изящно взял подношение клювом и растер его в крошки своим бугристым черным языком, как пестиком.
– Свинья, – пробурчала она.
Мне хотелось сказать Эмбер правду: что на самом деле Чарли не виноват, что она сама перегнула палку. Но я промолчала, потому что, как и Чарли, слегка побаиваюсь Эмбер.
– Она меня пугает, – как-то прошептал мне на ухо Чарли, приняв больше обычного на одной из вечеринок.
– О да! – откликнулась я, пораженная его откровенностью. – Знаешь, меня тоже. Немножко!
При этом мы оба виновато покраснели, как заговорщики, и расхохотались.
– Нам нужно пережить этот кошмар, Минти, – изрекла Эмбер. Педро вразвалочку шагал по ее руке. – Нужно забыть о мужчинах, – заявила она. – Нечего расстраиваться из-за этих свиней. Можно прекрасно жить и без мужчин, можно...
– Принять обет целомудрия? – с издевкой подсказала я.
– Нет. Будем жить духовной жизнью, развиваться изнутри, – радостно провозгласила она. Взволнованно размешала сахар в кофе и намазала маслом второй кусочек моего тоста. – Минти, наши ключевые слова: защищать, заботиться и развиваться, особенно развиваться. И нужно больше времени проводить с женщинами, Минти. С умными женщинами. Придумала! – возбужденно продолжала она. – Давай, организуем женский литературный клуб! Сейчас это очень модно. Вспомни Руби Уэкс, Френч и Сондерс. Наш клуб будет называться ЖЛОБ!
