тебе.
— Вы часто одеваете своих подчинённых?
— Только нуждающихся, — по губам Савицкого скользит улыбка. — Ты из числа таких.
Он меня оскорбляет. Открыто! Похваляется своими миллиардными счетами в банках и ни во что не ставит простую смертную!
Удивлена, как он вообще в постель со мной прыгнул, не спросив справку о наличии кругленького счёта в банке?!
Или он меня всё же не узнал?! Как его понять?! То ведёт себя почти как нормальный человек, то сидит с ублюдским выражением на красивом лице.
Может быть, он просто психически неуравновешен? Теперь я понимаю Андрея! Он пожелал мне просто пережить этот день, а у меня уже нервная система растерзана на кровавые ошмётки!
— Остановите машину.
— Что?
Хмурится.
— Остановите машину! — кричу водителю, нажав на кнопку. — Немедленно!
— Здесь нельзя… — отвечает он.
Савицкий откидывается назад, спиной, на сиденье. Ленивым и высокомерным голосом сцеживает приказ:
— Останови.
Лимузин тормозит послушно. Встаёт, как вкопанный, прямо посреди оживлённой дороги.
Нас сразу накрывает гулом клаксонов и вероятно трехэтажным матом.
— Машина остановилась, — Савицкий складывает руки под грудью. — Что дальше?
— Я хочу выйти, — глотаю ком из обиды и горьких слёз. — Прямо сейчас. Хочу уйти немедленно и больше никогда-никогда не иметь с вами никаких дел!
— Выходи.
Нажимаю на дверную ручку. Не срабатывает.
Снова и снова жму.
Заблокировано.
— Вы издеваетесь? Здесь заперто. Я не могу выйти.
Смеётся коротко.
— С чего ты решила, что всё будет так, как захочешь ты?
— Но машина же остановилась…
— Потому что Я так захотел. Двинули! — бросает водителю.
Машина трогается с места. Савицкий резким жестом дёргает меня за запястье на себя. Теперь мои колени упираются прямиком в его колени, мужское лицо застывает напротив моего. Буквально в двух сантиметрах.
— Теперь послушай. Это первый и последний раз, когда ты повысила голос на меня. Ясно?
Ледяной тон прошивает насквозь. Будто этого мало, Савицкий крепко хватает меня за подбородок пальцами, сдавливает.
— Капризы засунь поглубже. Если я сказал, что тебе нужно соответствовать моей планке, ты задаёшь только один вопрос: как высоко она стоит. Ясно?
Снова киваю. Лица миллиардера уже не вижу, оно плывёт из-за выступивших слёз.
— Достань салфетку. Вытри слёзы. Выпей воды и собери свои мозги в кучку. Мне нужна стрессоустойчивая помощница, а не кисейная барышня, краснеющая от малейшей неудобной ситуации и кидающаяся к нюхательной соли всякий раз, как ей в голову взбрело хер знает что. Ясно?
Киваю.
Так меня ещё ни разу не отчитывали! Натыкали мордочкой в сделанную лужицу…
Моргаю часто-часто, пытаясь снять лишнюю влагу с ресниц, ищу в сумочке салфетки, которые почему-то никак не находятся.
В какой-то момент моя беспомощность вызывает у столичного дьявола глубокий, протяжный вздох. Он отнимает сумочку и сам достаёт салфетки, которые словно только и ждали появления его шаловливых пальцев, чтобы прыгнуть прямиком в них.
— Я сам, — предостерегает.
Поддерживает пальцами левой руки мой подбородок.
— Глаза закрой. Тушь потекла.
Я покорно опускаю вниз ресницы. Сначала влажная салфетка пробегается по лицу, бережно стирая слёзы с остатками макияжа. Чтобы стереть с лица всё, что я наплакала, миллиардеру пришлось приблизиться.
Дыхание Савицкого ложится горячим ветерком на моё лицо, спускается на губы, лаская их. Словно он невозможно близок, даже ближе, чем нужно!
Внезапно губы обжигает мягким прикосновением.
Всего на миг.
Я судорожно втягиваю воздух, не понимая: поцелуй ли это?
Быстро распахиваю глаза. Савицкий отодвигается назад:
— Что-то не так? Наверное, я задел тебя рукой. Держи, — отдаёт салфетку.
Наверное, я просто… Слишком. Много. Фантазирую.
Глава 15
Александр
К числу моих сильных сторон не относится способность успокаивать плачущих девушек. Можно по пальцам одной руки пересчитать моменты, когда мое плечо становилось подушечкой для впитывания горькой влаги, роняемой из женских глаз.
Однако слезы Марики отозвались где-то в глубине, почти у самого сердца. Возникла острая боль, словно провернули нож глубоко в ране.
Большие, чайные глаза Марики от слёз стали еще больше и выразительнее. Они превратились в дрожащие омуты.
При этом Марика так и осталась знойной красоткой, но в лице появилось что-то детское, невероятно трогательное.
Мне захотелось обнять красавицу и набить рожу тому, кто стал причиной её слёз. Но вот засада, этой причиной был я сам. На миг я испытал желание вылезти из своей собственной шкуры. Дикая, непривычная ярость перемалывала все чувства в мелкое крошево.
Я уверен, что она изворачивается и просто цену себе набивает. Но отчего же так цепляет и дёргает изнутри?
Выхода из лабиринта я не видел.
Но и отпустить красавицу уже не мог.
Вот такой парадокс…
* * *
Первый день напоминал ходьбу по минному полю. Один неверный шаг, одно неосторожное слово — и жёстко бомбило, как при активных военных действиях.
Марика оказалась… Чёрта с два она была покладистой.
Скорее, как граната с сорванной чекой.
Могло бахнуть! Нехило…
Кофемашину с горем пополам все же удалось заказать. До приезда аппарата придется посылать Марику за порцией обжигающего удовольствия и дополнительной энергии в ресторан. Благо, офис в центре и более-менее приличные заведения здесь неподалеку.
Дальше центра нос совать совсем не хочется…
Что же касается покупки одежды для Марики, здесь все было намного сложнее. Я словно с талибами воевал, а не уговаривал девушку на шоппинг.
Какая девушка вообще в состоянии отказаться от шоппинга?!
Потребовалось прочитать целую лекцию о том, как должен выглядеть секретарь. К концу тирады даже я утомился от
